Будь со мной нежным

— Лиши меня девственности. Себастьян удивленно глядит на юного графа, который с решительным и даже мрачным видом сидит перед ним на краю широкой кровати. Идеальный дворецкий в который раз сбит с толку непредсказуемостью своего господина. День сегодня насыщенный: разъезды, допросы — дело об убийстве родителей сдвинулось с мертвой точки. Тугой, хитро сплетенный клубок интриг и предательства стремительно распутывается в уверенных руках аристократа-детектива. Кажется, он полностью поглощен расследованием. Вернувшись в особняк поздно вечером, граф дает понять, что слишком устал, и изъявляет желание немедленно подняться в спальню. Себастьян собирался привычно переодеть своего господина ко сну, когда тот вдруг останавливает его своим беспрецедентным приказом. И не сводя напряженного взгляда со слуги, Сиэль не спеша начинает расстегивать пуговицы своего сюртука. — Что с тобой? Неужели колеблешься? — спрашивает он, пряча за насмешкой нервозность. Себастьян следит за действиями господина. И в вишневых глазах вдруг мелькает что-то неуловимое… — Конечно, нет, милорд. Но могу я задать вопрос? Сиэль недовольно фыркает. Пальцы уже добрались до рубашки. — Ну раз уж тебе что-то непонятно, давай. Себастьян придвигается ближе. И дышать обоим сразу труднее. — Почему я? Тонкие губы сжимаются в узкую полоску. Синий глаз глядит раздраженно. Молодой лорд тянет за узелок у себя на затылке, развязывая повязку. Теперь на Себастьяна смотрят два глаза — таких до тревожности разных, но с одинаковым недовольством. — Ты единственный, кому я могу доверить свою жизнь, свои тайны, свои желания. Логично будет и свое тело доверить тебе, — со свойственным ему цинизмом отвечает Сиэль. — А еще ты демон. И знаешь о физической близости больше любого человека. И ты подчиняешься мне. А значит сделаешь все так, как я захочу. И не разочаруешь. Себастьян аккуратно, как и подобает идеальному слуге, помогает господину освободиться от сюртука и сорочки. Юношеское тело в тусклом свете подсвечника кажется эфемерным, почти прозрачным. И таким влекущим… — Я мужчина… Граф запрокидывает голову и смеется — немного сипло, нервно, выдавая свои истинные эмоции. — Мне ли рассказывать тебе о странностях человеческих отношений? — кажется, будто признание дается ему так легко. Великий гроссмейстер. Теперь настает очередь дворецкого усмехаться. Такие смешные и правильные причины. Но ведь не из-за них люди решаются на близость. Его лорд лицемерит. Надо отдать ему должное — вполне умело. Вот только обмануть демона невозможно… И руки в белоснежных перчатках начинают скользить по алебастровым плечам, вызывая судорожный вздох и яркий румянец на нежных щеках. Такой невинный… — Почему сейчас? — А разве не очевидно? — Сиэль чуть откидывается, выгибаясь в умелых руках. Он дрожит, но не колеблется. Все решено. И демон послушен его воле. — Расследование близится к завершению. Скоро все будет кончено. Сколько мне осталось, Себастьян? Месяц? Неделя? А может случиться, что и завтрашний день окажется последним. У меня нет времени. Поэтому — сегодня. Сейчас. Хочу успеть испытать это. Хочу стать взрослым. Демон кивает, словно речь идет о самом обыденном деле. Его дыхание уже опаляет щеку и ухо господина, заставляя холодное сердце сбиться с привычного ритма и пуститься в бешеный пляс. — Конечно, милорд. Как прикажете. Воздух в спальне заметно накаляется. Демон мечтает об этом. Давно. На самом деле, с самого первого момента, когда, услышав зов умирающего ребенка, явился на него и узрел обнаженное тело на кровавом алтаре. Оно заворожило его своей хрупкостью, своей ослепительной белизной и своим уникальным предназначением: быть вместилищем для бесценной души. Хочется овладеть им, попробовать на вкус, насладиться его невинностью, выпить до дна его совершенство. Но, увы, нельзя. Контракт не подразумевает подобного. Десятилетний ребенок, охваченный жаждой кровавой мести, не интересуется нюансами демонических желаний. А испортить вкус желаемой души похотью и развратом — бессмысленное расточительство. И демон запретил себе. То есть пытался. Брать господина на руки при любом подходящем случае, чуть крепче дозволенного прижимать его хрупкое тело к себе. Одевать и раздевать, мыть, ухаживать — искусно, предельно деликатно. Как и пристало идеальному дворецкому. Лишь втайне любоваться им, не позволяя себе лишнего даже в мыслях. Не стоит. Слишком опасно. Долгое время он сдерживает себя, пока его юный господин не начинает взрослеть. Тогда становится возможно чуть большее. Незаметные ласки во время переодевания. Двусмысленные прикосновения во время мытья. Молодое тело реагирует. Но оба делают вид, что это — не более, чем физиология. Предсказуемая реакция взрослеющего организма. Заговор молчания. Взаимный обман. Притворись, что слеп, а я притворюсь, будто ничего не происходит. Так безопасно. Проще. И вдруг… — Как бы вы хотели, чтобы это произошло? Ведь стоит обсудить кое-какие детали. Так поступают деловые, умные люди. И еще — демоны. Самообладание его господина дает трещину. Пальцы начинают нервно теребить покрывало. — Я не знаю… Хочу, чтобы все было естественно… как должно быть, — голос вновь предательски сипит. — Но… не хочу боли. Сделай так, чтобы было приятно. Будь… нежным. — Мой господин, — низкий голос обволакивает, вводя в эротический транс. — Я буду нежным для вас. Я утоплю вас в своей нежности. Себастьян лишь на миг отвлекается, зубами снимая перчатки под пристальным взглядом широко распахнутых глаз. А затем приступает к выполнению приказа. Его руки умеют многое. Его руки умеют все: вызвать вздох, потом стон и — вскрик. Они увлекают неопытного графа в мир неизведанных удовольствий. *** Забыться в них, ускользая от безжалостной действительности. Упасть на кровать, чувствуя тяжесть желанного тела и нежность неторопливых ласковых губ. Мять пальцами белоснежные простыни, пока его руки освобождают тебя от оставшейся одежды. Выгибаться навстречу откровенным ласкам, шептать заветное имя и — окунуться в удивительное волшебство первого в жизни поцелуя. Такого сладостного, такого неспешного. Обучающего. Одурманивающего. И вот ты отпускаешь простыни, твои руки поднимаются и ложатся, одна — зарываясь в густые черные волосы, другая — на крепкие и уже обнаженные плечи. Так страшно-сладко, но хочется, хочется неизмеримо большего. Уже давно, на самом-то деле. Но не думать, не думать сейчас об этом стыде, о своем позоре: гордый, надменный граф Фантомхайв возжелал мужчину, собственного слугу… Тем более, что так легко забыть обо всем под искусными руками мастера удовольствия, так просто не думать, когда настойчивые губы скользят вниз и целуют возбужденный пах, вытворяя такое, что не описать словами — нельзя. Да и не нужно никаких слов: тихие стоны и судорожные всхлипы — без сомнения, лучшие рассказчики. И вновь шепотом - имя. И вдруг услышать ответ… Признание, что так долго желал, так мечтал и жаждал… Лишь твое тело, только тебя… Что сводишь с ума своей наготой. И как доводил до исступления своей неприступностью. Что есть только ты… Лежишь на животе, тая мягким снегом под жаром страстных поцелуев. И спина оказывается столь чувствительна к малейшему прикосновению, отзываясь россыпью бесконечных мурашек по всему телу и тянущей тяжестью внизу живота. И уже стонешь, неосознанно о чем-то моля: — Пожалуйста… пожалуйста… *** И демон вновь слушается. Окунув длинные пальцы в масло для тела, он проникает ими туда, так неторопливо и нежно, что его любовник совсем не чувствует боли. Он постанывает, вновь терзая простыни, уже влажные от пота двух разгоряченных тел. И почти не ощущает разницы, когда пальцы заменяются мужским естеством… Ощущения поначалу такие же, и размеренные движения демона вызывают лишь растущие волны удовольствия. Но постепенно что-то изменяется. ЭТО увеличивается, растет, заполняя Сиэля изнутри, пока не становится настолько большим, что начинает вызывать легкое чувство дискомфорта. — Как… как ты это делаешь? — надломленным голосом спрашивает он, оборачиваясь к Себастьяну и невольно выгибая спину от необычных ощущений внутри себя. Тот хитро улыбается, не переставая ласкать мальчика. — Всего лишь небольшой фокус. Вы не хотели боли, и я просто сделал так, чтобы не причинять ее вам. — Но… разве такое возможно? — Для демона — вполне, — усмехается Себастьян и заметно увеличивает темп, заставляя своего графа чуть задыхаться. — И разве вам не нравится? — Д-да… — шепчет в ответ Сиэль и чувствует, как теряется в этих новых и таких острых — до бешеного сердцебиения, до разбивания реальности на мелкие осколки, — ощущениях. Древнее, как сама жизнь, движение заставляет инстинктивно отвечать, вторить глубоким быстрым толчкам. Нежности сейчас меньше, зато страсть стремительно накрывает обоих любовников с головой. И вот они оба тонут, прижимаясь друг к другу предельно сильно, почти до боли. Их губы выстанывают имена друг друга, и пот стекает алмазными каплями по охваченным оргазмом, вздрагивающим телам. Им так хорошо, что после всего они еще на несколько минут застывают в объятиях друг друга, не желая разрывать эту новую, давно взлелеянную обоими связь. Поблескивающие в темноте неестественной чернотой ногтей пальцы накрывают влажную юношескую ладонь. Вишневые глаза встречаются с пронзительным сапфировым взглядом. Им многое нужно сказать друг другу. Но заговор молчания сделает это за них.