*****
Один абсолютно подавленный, расстроенный, обессиленный. Он прислушивался к говорящим людям чрез слово, выпадая из реальности, впадая в мучительные думы. Мужчина словно затерялся во мгле, потеряв единственный источник света, стараясь найти выход из кромешной тьмы. Его вид просил оставить мужчину в покое, не мучать и не терзать, он как выживший из ума старец, не понимающий, что происходит. Сколь бы ни была добра весть в асгардском царстве, блондин лишь настойчиво отмахивался, призывая следующего встать на место говорящего и изложить свою просьбу или же похвастаться успехом. Лишь одну весть он готов был выслушать. Лишь одну. Жертвоприношение, что принесли его безжалостные жрецы прошлой ночью всевластным Норнам, не помогло остановить процесс старения внучки, наоборот, утром девочка стала ещё старше. Из младенца юная прелестница превратилась в ребёнка. В ближайшие недели царь Асгарда обязан был отдать Хель, хотя к тому времени черноволосая может не дожить. Что делать, кто скажет? Дать жертву Богам? Он не осмелится. Несомненно, увидев красивую девушку, каждый мужчина позабудет о своих печалях и отвлечётся. Пусть на мгновенье, но отвлечётся. Пред ним предстала высокорослая, молодая и энергичная для своего возраста дева из Ванахейма. Всеотец мигом вспомнил о данном обещании Фрейру подумать о возможном бракосочетании меж его сыновьями и дочерьми вана. Локи с Сереной и Тюром с Лорирей. Казалось, лучше пары для своих детей нет и в помине. О Сигюн ас и думать не мог, поскольку та дева ребёнком была обещана другому мужчине. Правда, судя по всему, теперь же эта дева обещана молодому юноше из-за Эгирского моря, что на самом краю Ванахейма. У пологих холмов, что растираются на сотню миль, где в независимости от времени года буйствует мороз, что иногда сменяется промозглой слякотью. Там нет ни плодородных холмов, ни больших селений, лишь бескрайние леса да крутые скалы. Здешние жители вырубили несколько гектаров леса, чтоб построить крохотные избы, где бы здешние и заморские торговцы могли бы торговать привезёнными товарами. Строили же избы ваны на кронах столетних деревьев, что от сильного порыва ветра не могли даже шелохнуться. — Леди Сигюн! — мужчина перевёл взгляд на другую деву, что поджала от злости губы на то, что он воскликнул первое не её имя. — Леди Серена! Как я рад Вас видеть. Вы себе представить не можете, как я рад, что Вы пришли, — блондин выпрямился, быстро спустился со ступеней, представ при них во всей своей красоте. — Мы тоже рады видеть Вас. В полном здравии, Всеотец, — это заговорила Серена. — При нашей последней встрече Вы и царица выглядели подавленно, — не скрывала, что её смешит то, что она говорит. — Как Ваша внучка? — склонив голову набок, нахмурив лоб, рыжеволосая мягко взяла его под руку, выводя из зала в сад, дабы разрядить обстановку и обольстить, дабы тот проникся к ней симпатией. — Говорят, ей стало ещё хуже! Бедное дитя! Я могу Вам помочь? Сестра мигом отодвинула дочь Фрейра в сторону, заставив ту отступить далеко назад. Что бы ни говорили злобные языки, прорицательница вовсе не была бездумной куклой, зацикливавшейся на своей безупречной красоте да дорогих тряпках, что дарили ей. Она тщательно скрывала своё истинное я. Скрывала, что изучала языки других народов, скрывала, что читает научную литературу, а не любовные романы, как это делают все девы в её возрасте. Скрывала даже, что развила свой дар предсказания до максимального уровня. Теперь она могла видеть не только будущее, но и прошлое. Если же в жизни жертвы были яркие моменты, что приносили радость или боль, она могла использовать эти воспоминания против того, кого посчитала б для себя угрозой, наведя на несчастных галлюцинации. Смертные, что стали подопытными кроликами, после её прикосновения сутками напролёт стояли, не шевелясь, как застывшие вмиг статуи, разве что не становясь каменными. Никто не мог привести их в сознание. Они так и стояли обмочившиеся и умирали от обезвоживания, стоя на прежнем месте, взирая безжизненным взглядом белых глаз вверх. Чем дальше вана развивала свой дар, тем сильнее действовала на сознание людей. Теперь же жертвы могли бредить и впадать в бешенство, нападая на других либо с оружием, либо с кулаками. Воины же или те, что пережили физические побои, вновь испытывали ушедшую боль. Рыжеволосая с помощью галлюцинаций отправляла жертв в прошлое или будущее, где те подвергались насилию. Если же воину ранее ампутировали ногу, он опять видит пред собой толпу лекарей с ножами, вновь кричит и истекает кровью. Пару раз дошло до того, что подопытный умирал от пережитого страха — от избытка адреналина сердце бедняги не выдержало и остановилось. Единственное, что колдунья пока не могла, так это материализовывать из пустоты нападающих на жертв врагов и предметы, что могли бы причинить им физическую боль. Все эти манипуляции с воспоминаниями жертв лишь причиняли психическую боль. Чтобы стать великой, она должна научиться материализовать из ниоткуда всё, что хочет, чтобы принести другому существу физическую и психическую боль. Лишь так она сможет выделиться из толпы сотен других предсказателей. — Сигюн? — не понятно было, от удивления или от счастья воскликнула царица, увидев посреди зала одиноко стоящую деву. — Что ты здесь делаешь, моя дорогая? И где Всеотец? — она редко называла мужа по имени, тем более в присутствии посторонних, коей являлась вана. — Вы с ним… минуту назад разминулись. Он направился… с моей сестрой в сад, обсудить… сложившуюся ситуацию с Хель, — серебристоволосая сложила руки вместе, будучи сама не уверена в сказанных словах. — В последнее время Серена стала чересчур умна и находчива… — нет, она не забыла о том, что рыжеволосая стала ещё коварней, нежели была, просто не сочла нужным говорить это. — Вот как?! — Фригг ревностно надула губы, добавив: — Прогуляемся? — не дожидаясь кивка от княгини, направилась в сторону сада, намереваясь застать мужа на очередной измене. — Говорят, ваша сестра видит будущее?! — Скорее это ложь, нежели чистая правда, но и отрицать, что у сестры нет дара вовсе — я не могу, — находясь в непосредственной близости от асиньи, столь женственной и мудрой, прелестница при каждом сказанном слове краем глаза поглядывала на собеседницу. — Но я нисколько не сомневаюсь, что она также сильно переживает за Вашу семью, — в частности за состоянием Локи, но и этого Ньёрддот не сказала вслух. — Быть может, я могу Вам чем-то помочь? Посидеть с ребёнком или попросить отца найти лекарей из Свартальфхейма?! Много тёмных эльфов используют магию в лечении… — Нет! Ни в коем случае! Тёмная магия губительна! Рано или поздно потребует плату за помощь! — Какой бы ни была магия, тёмной или белой, это, прежде всего, магия. Так говорит Амора, наша старшая сестра. До неё так говорил её отец. Он был тёмным магом. Именно от него моим сводным сёстрам и передался дар. — Нет, ты меня не уговоришь! Пусть Хель и дочь Локи, она также дочь этой злосчастной болотной колдуньи, к которой я испытываю неподдельную и безудержную ненависть. Не позволю, чтобы ребёнок был помазан чёрной магией. Локи тоже не позволит этому случиться. Я надеюсь… — на этом разговор закончен, поскольку Всемать увидала вдали своего мужа и, возможно, будущую невестку, идущую под руку с её мужем. — Я гляжу, Вы неплохо проводите время за разговором, — когда асгардийка скрещивала пальцы и опускала кисти вниз, это значило, что она злиться, пусть и не подаёт вида. — Время слушания жалований давно закончено. Леди Ньёрддот пришли на приём последними, и я решил закончить на час раньше. Сегодня насыщенный день, я даже толком позавтракать не успел. Про послеобеденный отдых вообще молчу. — Ты работаешь не покладая рук, мой царь, не стоит оправдываться, — царица Асгарда поняла, что зря накручивала себя, решив, что муж переключил своё внимание на другую деву. — Ноша царя всегда тяжела. У леди Серены созрела неплохая мысль насчёт хвори Хель… — Это только наша проблема, не вмешивай их в это… — Но ведь я могу помочь, — начала заверять её колдунья, взяв ту за руки, широко, приветливо улыбаясь и с душевной теплотой глядя той в тоскующие глаза. — То, что я предлагаю сделать, никто из лекарей Вам не предложит. Они побоятся, ведь каждый считает Хель чадом смерти. Им же выгодно это! Если Ваша внучка состарится раньше времени, то умрёт. Лишь тогда все они останутся живы и в безопасности. И, несомненно, пророчество о гибели Асгарда не исполнится. — И что же это? — Вы должны сослать Хель в низший мир. Туда, где она будет править мёртвыми… В том мире нет жизни, только смерть, следовательно, Хела в том мире станет бессмертной. Она будет ни жива, ни мертва. Там она будет в безопасности. — Ересь, чистой воды ересь! — вырвав руку, Фригга резко обернулась, спрашивая мужа: — Неужели ты веришь, что ребёнка можно спасти, отправив того в преисподнюю? Туда, где нет пути назад, нет выхода! Такое будущее ты желаешь собственной внучке? Дочери Локи? Его первенцу? Как она, будучи ребёнком, сможет навести в аду порядок? Она не сможет выйти из низшего мира, навестить нас или даже послать нам весточку, что жива! С того света не вернуться. Это нереально… — Я давно принял решение отдать Хель низший мир. Однако только после того, как та станет взрослой. Посчитал, что ты будешь против, так оно и есть. Если такое решение спасёт жизнь девчонке, почему бы не пойти на этот риск? Остаётся дождаться, когда ребёнок повзрослеет настолько, чтобы могла разумно думать и принимать правильные решения, основываясь не на эмоциях и чувствах… — Скажем это Локи? — Нет, пока не будет единогласного решения, — такой ответ устроил аса и асинью.*****
За последние столетия с Богом обмана приключилось многое: он лишился невинности, разучил крайне редкие и садистские приёмы, даже стал соучастником убийств. Всё это оставило неизгладимый след в психическом состоянии принца Асгарда, превращая его в чудовище, не знающего ни жалости, ни добродушия. Его сердце покрылось прочным льдом, и моральные принципы, которые привили ему родители, могли катиться куда подальше, лишь бы они не напоминали ему о том, кем он был до того, как познакомился с Ангрбродой. Он ощущал себя ею, он думал как она и получал удовольствие как она. С одной стороны, ему даже стало жаль её, но лишь на минуту, когда та из прелестной женщины превратилась в мерзкую старуху и распалась на мелкие частицы. Он даже не помнил, как она превратилась в горсть песка. Единственное, что он помнил, как она бурчала себе что-то под нос на йотунском языке, который, к сожалению, за долгие годы житья он так и не подумал выучить. Знал бы хоть чуточку больше слов на йотунском, тогда б понял, о чём великанша говорила. Быть может, то было что-то наподобие предсмертного слова? Мол, я сожалею о том, что покалечила тысячи невинных душ и совратила мальчишку, обманным путём понеся от того, дабы… Что? Теперь он никогда об этом не узнает. — Локи, как хорошо, что ты пришёл! — заговорила мать, выходя из обеденного зала и держа в руках кусок ткани. — Выглядишь бесподобно для парнишки, что напился до беспамятства и проторчал более недели в борделе, — в голосе не было ни дольки гнева, только радостные нотки. — А я-то думала, ты пошёл характером в меня… — Между прочим, я не валялся в грязи, как свинья! Я не пьяница! — Ты мог не застать Сигюн. Она уже собиралась уходить, раз не нашла тебя. — Сигюн? Что ей от меня надо? — кажется, маг потихоньку начинал гневаться. — Почему сразу не сказала, что она здесь? Она могла слышать наш разговор! Теперь обо мне будут судачить ещё пуще прежнего! — Да что с тобой происходит в последнее время? Где мой сын? Это всё йотунша, не иначе! Она настраивает тебя против собственной семьи! Сначала ребёнку собственному испортила жизнь, теперь принялась за тебя? Не удивлюсь, если окажется, что это именно она виновата в смерти наших людей. От неё одни проблемы! — русоволосая топнула от злости ногой, бросив ткань на пол, чем привлекла к себе внимание ваны, что с недоумением взглянула в проём дверей, где стояла царская семья. — Она больше не доставит хлопот. Уверяю, — он приветливо улыбнулся серебристоволосой, что, улыбнувшись в ответ, продолжила говорить с собеседницей, пусть и не столь громко, как раньше. — С кем это она разговаривает? Не припомню, чтобы эта девчонка работала здесь… — Твоя дочь. В ночь, когда ты пришёл, вновь было превращение. Теперь Хела достаточно взрослая, чтобы… — асинья горько вздохнула, вспоминая чувство, когда она провожала его в Муспельхейм — отчаяние, злость и жалость. — Чтобы что, мама? — Серена предполагает, что чем раньше мы возведём Хелу на престол, тем больше шансов, что процесс старения замедлится, а то и вовсе прекратится. Твой отец, кстати, не поставил меня в известность, что обдумывал возвести ребёнка на престол задолго до его рождения. Впрочем, если не будет иного выбора, нам придётся спуститься в низший мир. Но это чревато. Мало кому понравится, что во главе преисподней станет женщина, тем более дочь йотуна и аса. Чуть ли не каждый предлагает свою кандидатуру! Твой отец дал слово обдумать их предложения. Однако он не видит ни в одном кандидате достойного правителя. Все они жаждут заполучить власть. Никто не заботится о благе своего народа. Никто! Только собственное благо волнует их больше всего. А это неприемлемо! Будущий правитель должен быть беспристрастен и исполнять свой долг, возложенный на него, безоговорочно! Представь только, что будет, если души умерших вернутся! Стыдно признавать, но власть Одина полностью не закреплена. Пусть 9 миров и находятся под властью Асгарда, каждый вправе не подчиняться нам. У нас нет гарантий, что мир меж нашими мирами крепок, как ствол столетнего дуба. Единственный способ навечно закрепить нашу власть — это либо война меж нашими мирами, либо брак меж наследниками этих миров. Всех несогласных с решением Одина придётся казнить или запереть. — Иными словами, если отец выберет Хель царицей преисподней, все остальные миры взбунтуются и объявят нам войну. Никто не станет помогать Асгарду, если только мы, наследники Асгардского престола, не женимся. Если нет иного выхода, я женюсь! Не говори ничего! — сын приобнял мать, тяжко вздыхая, глядя на мирно разговаривающую парочку в конце зала. — Если моя женитьба закрепит союз меж Асгардом и, скажем, Ванахеймом, у нас будет союзник в войне против других миров. Кроме них есть также и валькирии. Они давали клятву, что будут защищать Асгард, — подумав, колдун вдруг понял, как мала будет их армия, если остальные объединятся против них. — Да, не густо, не густо. Но с другой стороны, Хела наполовину йотун, а значит Йотунхейм, в теории, может стать нашим союзником, вот только Лафей не согласится. Он ведь король йотунов, а не Ангрброда. Здесь гарантии нет. А первым объявлять о том, что все несогласные с решением Всеотца будут стёрты с лица земли, отец не станет. Он слишком добродушен и захочет найти компромисс. Договориться! Да, очередная проблема и опять связанная с дочерью. После смерти её матери та до сих пор вьёт из него верёвки, втягивая в непросветную тьму, когда как в его руках нет фонаря, что освещал бы путь. Видимо, пока Хела в Асгарде, нет ему житья. Что ж, придётся предпринять меры самому, потому что отец никогда не переступит через свои принципы. Будет смешить врагов «быть может, договоримся?» Наверное, придётся искать способ уговорить отца на жёсткие меры, надавив на уязвимые места. Либо самому взять бразды правления в свои руки. Хотя… Быть может, зря он думает, что Один не сможет сам разобраться с нависшей угрозой войны? Ведь он уже опытный вояка, учувствовал в сотне войн и выходил победителем. Разве что не мог единолично править в Мидгарде, где почитали не одного Бога, а множество, причём у каждого народа были свои Боги, которым они поклонялись на протяжении тысяч лет. — Сигюн, здравствуй! Не ожидал тебя увидеть! — не обращая внимания на дочь, сказал асгардец. — Привет, отец! — не услышав приветствие от того, громко сказала девчонка. — Я тут подумала, раз мне суждено стать правительницей преисподней, не стоит ли мне начать изучать азы правления? Всеотец согласился обучать меня лично, но только если ты позволишь… — Тебе не нужно моё разрешение! Он лучше понимает, что ты должна знать. Мне никогда не стать царём. Меня не посвящали в известность, что должен знать и уметь будущий царь. Это Тор у нас первенец, не я. Оставь нас наедине! Нечего тебе здесь делать. Виновато повесив голову, брюнетка напоследок помахала рукой и вышла из зала в сопровождении охраны и нянек. С недавнего времени люди чуть привыкли, что их один за одним заставляют охранять исчадия зла, возможно, будущую правительницу преисподнии. Пусть с виду полукровка выглядит доброй и милой, но они-то знают, что от союза йотунши и прокажённого не могут родиться нормальные дети. И их животные тоже не могут быть нормальными. Даже гиганты из Муспельхейма, что прибыли на крестины Хелы, оцепенели, стоило им увидеть собаку размером с сарай, что притащил с собой непонятно откуда темноволосый принц. — Ты не в духе? Мы все переживаем, но не стоит срывать злость на ребёнке! — высказала недовольно серебристоволосая, но тут же прикрыла рот, поскольку сболтнула лишнее. — Давай сменим тему? — взяв колдуна за руку, вана потянула его в сторону сада, к пруду. — У тебя рука вспотела и дрожит, ты заболел? Нет, Сигюн, здоров. Просто его опять подхватил вихрь и бросил вниз на ледяные камни, чтобы остудить пыл и напомнить ему о былом, якобы давно позабытом чувстве обладать. И вспотел он вовсе не потому, что жарко или что он заболел. Одно лишь касание кожи к коже привело к тому, что маг долгие годы пытался подавить в себе. А ему ведь казалось, что он избавился от вожделения к этой княжне.