Единственный, кто значит больше всех.

«Один человек, который считал, что ничего для меня не значит, был тем единственным, кто значил для меня больше всех!» ©Шерлок Холмс Вдох-выдох. Вдох-выдох. Стараюсь дышать размеренно и медленно. Я тихонько постанываю, и с моих губ слетает неразборчивое недовольство. Ноги не стоят на месте и, нервно взглянув на часы, я начинаю топтаться на месте так, как будто мне нестерпимо хочется в туалет. Пальцы сжимают ворот белого халата, и я прикусываю губу. Почувствовав солоноватый, металлический вкус, облизываюсь как кошка и в очередной раз повторяю про себя: «Успокойся, идиотка!» Поворачиваю голову и осматриваю тело, закрытое с ног до головы белой простыней. Поправляю ее, будто примерная горничная, в ожидании чаевых, разглаживая складки, которые при лунном свете кажутся особенно явными и уродливыми. Понимаю, что меня начинает колотить, как при тяжелой лихорадке. Бросает то в жар, и тогда я с остервенением тяну горловину свитера, и провожу ледяными пальцами по шее, ощущая пульсацию крови, которую в бешеном темпе качает мое сердце, то в холод, и тогда я обхватываю себя руками и с силой тру ладонями онемевшие конечности. Взгляд снова падает на циферблат, и с замиранием я наблюдаю, как стрелка пересекает тот рубеж, когда у меня уже не будет возможности повернуть назад. Она отсчитывает секунды, и я неминуемо подхожу к точке невозврата. Перед глазами все плывет и время останавливается… Оно не двигается, не смея шелохнуться, до тех пор, пока в кармане моего халата не начинает трезвонить мобильный телефон, оповещающий все помещение о приходе смс. Подпрыгнув на месте и, кажется, заполучив сердечный приступ, я тянусь за аппаратом и выуживаю его на свет. Пара движений, чтобы разблокировать: нежно провожу подушечкой пальца по экрану и закрываю глаза, увидев всего одно слово – «пора» Эти пару букв, соединенные в такое простое, совсем незамысловатое слово, заставляют меня буквально перезагрузиться, как делает это мой старенький компьютер. Я отправляю телефон на свое место и впиваюсь пальцами в рукоять каталки. Вдох-выдох. Двери беззвучно распахиваются, предоставляя мне возможность двинуться с места. Шаг за шагом я качу каталку по темному коридору, в котором единственным источником света является молчаливая и холодная хранительница тайн – Луна. «Все идет по плану. Все идет по плану!» - как заговоренная повторяю я себе под нос, когда мой палец наживает кнопку вызова лифта. Поскользнувшись, и чуть не упав, я закатываю труп в лифт и с силой жму на цифру с нужным мне этажом. Приподнимаю бровь в беззвучном недовольстве, мысленно отсчитывая так медленно тянущиеся секунды. Железная коробка останавливается, и я замираю вместе с ней. Оживаю только тогда, когда вижу перед глазами закрывающиеся створки. С силой толкаю каталку и протискиваюсь в коридор, не давая лифту захлопнуться и поймать меня в свой капкан. Еще пара мгновений и я останавливаюсь у дверей, ведущих в морг. Руки трясутся, но я уверенно открываю их. Темная холодная комната откликается мне полной тишиной. - Я здесь, - говорю я сиплым голосом и в это же мгновение черный мешок, лежащий на металлическом столе, начинает деформироваться. Во всем теле возникает такое чувство, как будто сквозь меня пропускают добрые пару сотен вольт, и я непроизвольно тяну руки к черному полиэтилену, чтобы помочь "трупу" выбраться на свет. Лицо обезображено. Черные кудри слиплись и теперь висят жалкими сосульками, глаз прикрыт, потому что он полностью залит бутафорской кровью. Белая рубашка распахнута на груди, потому что при падении несколько пуговиц оторвались. Воротник с правой стороны так же перемазан и на нем красуются уродливые багровые пятна. "Труп" принимает вертикальное положение и садится в мешке. Он дергает головой и прикасается к лицу, пытаясь исправить то, что натворил сам с собой. Я тяну «собачку» замка до упора и беру в руки мокрое полотенце. Все происходит в абсолютной тишине. Светом служит тусклая настольная лампа, к которой я притрагиваюсь на мгновение и снова переключаю свое внимание на окровавленного «мертвеца». Руки на автомате стягивают с тела пальто. Затем пиджак. И, наконец, я прикасаюсь к телу. Оно совсем холодное, будто вытесано из глыбы льда. Провожу влажной тканью по лицу. Он не сопротивляется, только с силой стискивает зубы и судорожно выдыхает. Теплый воздух выходит из его легких и превращается в легкий, почти неуловимый пар. Он выхватывает у меня из рук полотенце и кивает головой на каталку, которую я тащила через всю больницу. Мотнув головой, в знак согласия, я закатываю ее и откидываю простыню со стороны ног. Там лежит черный свитер с высоким горлом и темно-синие джинсы. Оживший "труп" неодобрительно кривится, я же сконфужено туплю взгляд и забираю из его рук испорченную белую ткань, которая раньше была рубашкой. «Мертвец» с маниакальной внимательностью осматривает мое лицо, будто пытается запомнить каждую его черточку. Я отвечаю ему тем же. Теперь мне удается рассмотреть его глаза. Даже здесь, в этой темноте, в этом помещении, пропитанном до каждого кирпичика тяжелой, вязкой смертью, его глаза напоминают яркое, солнечное, невероятно голубое небо. Я не могу оторваться от них. Они меня подчиняют. Они меня порабощают. Они меня убивают… Я слышу звук расстегивающегося замка. Опустив взгляд, тут же отворачиваюсь, краснея до корней волос. Щеки предательски пылают, заменяя собой любой осветительный прибор. За спиной слышу, колющее все мое тело, хмыканье, и снова до крови закусываю губу. Далее до меня доносится скрип: это резиновые колесики каталки скользят по полу, который устлан уродливой, грязно-желтой плиткой. Я поворачиваюсь и, сориентировавшись, питаюсь помочь, сделать так, чтобы ни у кого и никогда не возникло никаких вопросов. Еще некоторое время уходит на то, чтобы труп, привезенный мной, превратился в точную копию того «ходячего мертвеца», что с таким азартом, выворачивает руки несчастного тела, просовывая их в рукава своего же пальто. Когда все готово, я направляюсь в угол, где стоит вешалка, на которую работники больницы обычно вещаю свои халаты, и выуживаю оттуда теплую куртку цвета хаки. Труп, превратившийся в человека, берет ее у меня из рук и направляется к двери, чтобы уйти. Я открываю рот и хочу что-то сказать, но он опережает меня. - Вскрытие и вся документация на тебе, - молчание на пару секунд, - будь на связи, мне может понадобиться твоя помощь. Дверь захлопывается, и я чувствую, как холод пробирает меня до самых костей. *** Боль, отчуждение, страх, обреченность, черная плита с аккуратными золотыми буквами, складывающиеся в два слова, которые для кого-то стали целым миром. Его друг страдает, а я не могу ему помочь, хоть и очень хочу. Но я не могу предать. Не посмею разочаровать… *** Глубокая ночь. Я переворачиваюсь на правый бок и прижимаю подушку к своей груди еще ближе, свернувшись клубочком. Мне снится темная комната, окутанная холодным воздухом. Там нет ничего. Там абсолютная пустота. И я стою там совершенно одна. Пытаюсь позвать того, кто сможет спасти, сможет вытащить, вывести к свету. Но меня никто не слышит. Я совершенно одна… Звонок разрывает пространство. Разлепляю глаза и озираюсь. Показалось? Снова звонок, только длиннее и нетерпеливее. Вскакиваю, несусь к входной двери и, не задумываясь ни секунды, щелкаю замком. - Джон отпустил усы?! Невообразимо! – высокая фигура в темной кожаной куртке проскальзывает в проем. – Одевайся, у нас есть дело. Никаких вопросов, никаких ответов. Я просто надеваю свое красное пальто и получаю во временное пользование черный, блестящий мотоциклетный шлем. *** Не проходит и дня, чтобы я не слышала об удивительном возвращении детектива. По всем телеканалам британского телевидения транслировались его выступления. Уверенный, в идеальном костюме и неизменном пальто, с небрежно повязанным синим шарфом, детектив вещает зрителям о том, что они хотят и что они должны услышать. А довольный, и одновременно немного хмурый и смущенный Ватсон стоит за его правым плечом и зыркает глазами от камеры к камере. Мои губы трогает легкая улыбка, и я понимаю, что все решения, что были приняты,и действия, которые мы воплотили в жизнь, были совершенно и бесповоротно правильными. По - другому и быть не могло. Он не мог ошибиться, а я не могла его подвести. И никогда не смогу этого сделать, как бы мне этого не хотелось. Я в его власти. Навсегда…