«Слепец».
Глаза. Лучше бы мне никогда не были дарованы свыше. Издевка, некая шутка, но мне вовсе не смешно. К счастью, цвета, размеры и формы теперь просто не постижимы для меня. Я ослеп. Вдруг, точно луч солнца в кромешной темноте, я снова увидел ее. Ненавижу. Иллюзия, мираж, видение, но это не она. Ведь она ушла, забрав с собой всё, что у меня когда-то было. Весь мой мир скомкали, словно ненужную макулатуру, и выкинули в корзину. Протягиваю свои бледные руки и ладонями-пауками хватаюсь за бокал со спасительным для меня виски. Не так-то просто нашарить его, будучи незрячим. Слышу характерный звон стекла. Вот гадство. Хватаюсь дрожащей рукой за лоб, с силой сжимая волосы. Вторую же бессильно опускаю на пол. Неожиданно чувствую холодную гладкую поверхность. Чуть поворачиваю голову в сторону и поднимаю предмет: старая и глупая привычка человека, совсем недавно потерявшего зрение. Провожу пальцем по нему и ощущаю пластмассовый ободок детского зеркала — зеркала моей малышки. Нижняя губа задрожала, и я непроизвольно сжал в руках хрупкую вещь. Розовая поверхность ободка слегка потрескалась. Дешевая краска, но почему-то моя девочка так любила смотреться в него... Резкий звон разбивающегося стекла. В пустой квартире раздается стон отчаяния, подкрепленного так и не выплаканными слезами. Почему темнота, что сейчас меня окружает, была еще со мной тогда, когда вы были рядом?.. Я не видел, а моя Сакура всегда тыкала мне этим прямо в лицо. Не видел и не замечал еще тогда... Но Харуно, всегда ругаясь и крича, упрекала меня в излишней сдержанности и даже какой-то чопорности.***
— Не было ни одного момента, когда ты был самим собой! — с мокрыми глазами обессиленная Сакура прошипела мне в спину. — Дорогая, ты устала... Пойдем спать... — говоря будничным тоном, я поднял глаза кверху, считая до десяти, а лучше до ста. — Ты хоть помнишь имя своей дочери? Итачи, у нас ребенок... Это для тебя не новость, случайно? — бросив на меня полный злости взгляд, дрожащим голосом тихо говорит она. Проводит руками вниз, разглаживает юбку. — Больше. Не. Смей. Такое. Говорить, — раздельно произношу каждое слово. Моя сжавшаяся рука задрожала. С нахмуренным, даже мрачным лицом я медленно развернулся к своей беспокойной жене. Она стояла, смело глядя мне прямо в лицо. В вечернем платье, с немного потекшим от слез макияжем. Собственно говоря, я и был причиной ее очередной истерики и слез. Но всё равно такая прекрасная... Харуно бросила одну туфлю в меня, когда мы только заходили (точнее, я буквально забежал), а после скинула вторую. Она была небольшого роста и сейчас почему-то напоминала мне мою маленькую дочку, только постарше и мудрее. В ее бесконечно добрых оливково-зеленых глазах сейчас плескался гнев и затаенная обида на мою излишнюю сдержанность. Но всё равно для меня они никогда не прекращали оставаться нежными. Рискуя нарваться на драку, я стремительно сократил разделявшее и спасавшее меня расстояние. Заключил ее в свои объятья. Как я и предполагал, она начала брыкаться, намеченным глазом целясь в самое больное место. Меня всегда это забавляло, но заставляло беспокоиться тоже. И всё равно, как бы ни старалась моя Сакура, ничего бы не вышло. Я же, как всегда, всё знал наперед. Сейчас она повозмущается, накричится, а потом, обессиленная, уткнется в мою грудь, как ребенок, уже шепча совсем ненужные слова. Она отчаянно пыталась выбраться из моей хватки, визжа и рыча, словно разъярённая самка, смело отстаивающая жизнь своих маленьких детенышей. Харуно просто поражала своей настойчивостью и характером. Может, поэтому меня и угораздило безвозвратно и навсегда влюбиться в эту безумную истеричку. С ней я познал и рай, и ад одновременно. Но всё-таки было в нашем браке то, что останется для меня загадкой. Даже несмотря на то, что все ее действия были во многих случаях предсказуемыми, иногда некоторые события и вещи заставляли меня поражаться и осознавать. Осознавать, что я не смогу без этого. Без этого пламени, что она разжигает во мне, подкидывая каждый раз что-нибудь новое. Но всегда всё заканчивалось одинаково, и я вот так прижимал ее к себе. Задумавшись, я не заметил, что она уже не брыкается, как упрямый осел, а тихо плачется в мой новый фрак. — Ну, тихо... — поспешил я сказать, целуя ее в розовую макушку, пока буря снова не разошлась. — Гад... — буркнула Сакура, прижимаясь ко мне. — Твой гад, — усмехнулся я, облизывая пересохшие губы. — Ты всё-таки не чопорный и напыщенный индюк... — на выдохе проговорила она, обреченно прикрывая глаза. — Дурочка моя... — медленно провожу рукой по ее спине вдоль позвоночника. Мурашки строем пробежали по месту, к которому я прикоснулся, заставляя ее выгнуться навстречу мне. Маленькими ручками Харуно обвила мою шею, перебирая волосы. Ее губы, недавно столь истошно кричащие, теперь мягко целовали мою шею в месте, где пульсировала артерия. Вот теперь я по-настоящему захотел ее, хотя совру, если не скажу, что почти всегда она меня заводила. Сакура иногда злилась из-за этого, сетуя, что скоро у нас будет целый детский сад. Я оттянул ее назад за волосы, заглянув в зеленую глубину ее глаз, еще немного опухших, но подернутых легкой дымкой вожделения. Потянулся к ее губам, прикрывая в порыве блаженства свои глаза. Я углубил поцелуй, полностью отдаваясь чувствам. Она отстранилась от меня, обдавая своим теплым дыханием. Харуно, словно ветер, разжигала тем самым во мне огонь. Мои руки скользили по ее спине, очерчивая плавные линии ее фигуры. Она сама потянулась к моим устам, пытаясь перенять инициативу, что меня позабавило и заставило усмехнуться прямо ей в губы. Но я не позволил этого сделать и заставил полностью поддаться моему влиянию. Сакура послушно подстраивалась под мои действия, прильнув к моей груди, полностью капитулируя. Целовал ее я всегда по-разному, потому что она всегда реагировала интересно… Иногда робко, иногда страстно, а порой нежно. Мы просто перенеслись в другое место, ведомые только чувствами. Наши языки переплетались, заставляя желать большего с каждой секундой. Меня просто распирало от нахлынувшего возбуждения, и я, поддавшись ему, начал задирать ее черное платье, проникая ладонями под юбку. Еще с первого раза Харуно так и не научилась сдерживаться. Стон сорвался с ее губ, заставляя меня еле сдержать улыбку. Я резко разорвал поцелуй, продолжая обнимать свою жену, которая едва устояла на ногах. И, подхватив ее на руки, понес в спальню, потому что больше не мог...***
Холод пронизывает всё мое оставшееся существо и проникает в глубину неизведанного. Где когда-то было что-то. Мне, будучи слепым, назначили самую жестокую кару. Мне отведена самая мучительная и ужасная роль. Я не могу смотреть в будущее, лицезреть настоящее, лишь возвращаться в мрачное прошлое. И в моих кошмарах я становлюсь вновь зрячим, к сожалению...***
В дальнем углу комнаты, где обычно стояла гора ее игрушек, раздался тихий шорох. Будто прошмыгнула мышь. Странный звук периодически раздавался оттуда, вызывая смутные воспоминания. Она любила так делать... — Родная, это ты? — дрожащим голосом, полным слепой надежды, прошептал я. Осторожно я шагнул вглубь комнаты. Затем услышал что-то, похожее на всхлип. Мне хватило секунды, чтобы осознать — это была она. Я бросился в тот самый угол комнаты и заключил в объятья пустоту. Злость. Чувствую злость и судорожно оглядываюсь. Меня всё больше и больше пугала эта уже такая привычная в моих снах ситуация. — Пап! Папа-а-а... — судорожно сотрясался воздух от крика моего ребенка. — Помоги-и-и, мне страшно. Яростно метаю взгляд, мои руки трясутся, потеют ладони. Начинаю двигаться по комнате, ведомый невидимой рукой. Будто марионетка в чужих руках, мечусь в детской моей дочурки. Трогаю всё: маленькую кроватку, сиреневые стены, игрушки... Пронзительный крик своими высокими частотами проходит сквозь барабанные перепонки. Он долетает до самого сердца, которое обливается кровью. Сжимаю виски в надежде на пощаду, но получаю обратное. Крик будто слился со мной... Внутри всё совершает колебания от него. Слишком сильная нагрузка на сердце, но мне плевать. Мой взгляд случайно встречается с отражением в зеркале. Цвета угля волосы беспорядочно растрепались, бледное лицо покрылось испариной. А глаза, потерянные и темные, как сам дьявол, смотрели на тень былого меня. Поворачиваюсь в другую сторону, понимая, что теряю время. Ведь я хочу увидеть ее. Мое дитя. Метаю взгляды по комнате и улавливаю промелькнувшую тень ножки. В несколько прыжков добираюсь до выхода, но падаю в метре от него. Сердце замирает, и в потухающих красках мира различаю размытый силуэт... Оказываюсь в горах, ниже течения реки. Недоверчиво озираюсь по сторонам, ведь я был здесь. Почему еще один сон? По идее, я должен сейчас проснуться и выкурить пачку сигарет, как обычно делаю. Вдали бежит речка, и ее заливистый смех я слышу здесь. Замечаю повсюду благоухающие цветы, а среди них — деревья цветущей сакуры. Она любила их. Погодите-ка: цветы сакуры, горы, поляна? Замираю на месте, прикованный ужасом действительности. Значит, это было вовсе не течение... Поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и различаю вдалеке ее. Отворачиваюсь, прикрыв глаза ладонью, ограждая себя от мнимого образа потерянной жены. Вновь слышу смех и не выдерживаю. Я оглянулся. Запустил руки в волосы, будто желаю вытащить все эти дурные воспоминания и сжать их в грубых тисках своих дрожащих ладоней. Чувствую легкое касание... Шарахаюсь в сторону, как пораженный током. Затем разряд прошелся по моей спине... Всегда было такое от ее прикосновений. Передергиваю плечами, будто в первый раз, и наношу сокрушительный удар. Но воздух ничего не чувствует, в отличие от меня... Раздался смешок, слегка поворачиваю голову. Замечаю краем глаза розовый вихрь ее волос... Меня поглощает тьма.***
По привычке протягиваю немного дрожащую руку к тумбе. С нее падает вещь. Лениво поворачиваюсь набок и на ощупь ее ищу. Стеклянный взгляд на миг оживает, руки сжимают знакомый предмет. А память наполняется картинками, которые так и стоят в застывшем взгляде...***
Прекрасно. С работы отпустили пораньше, жена с ребенком на заднем сидении, а под рукой — только кофе и выключенный мобильник. Машина, проехавшая мне навстречу, как показалось, подмигнула мне, намекая на что-то. Но я увидел в этом лишь то, что моя дорогая Сакура была права: надо меньше пить кофе. Смотрю мельком в стекло заднего вида. Слабая улыбка трогает губы при взгляде на мое маленькое чудо и плод нашей любви. В ответ получаю воздушный поцелуй жены и детскую улыбку моей дочери. Внезапно чувствую толчок, затем еще один. Меня прижимает машина слева, именно та, которая проехала только что. Отклоняюсь в сторону, но с другой стороны то же самое. — Дорогой, что такое? — держа в объятьях наше дитя с черными локонами, встревоженно спросила Харуно. Мои в ниточку сложенные губы ответили молчанием... Резко и совсем неожиданно мы улетаем в кювет. Низ и верх: всё менялось быстро и хаотично. Скрежет металла и звук бьющегося стекла заглушали крики моей семьи. Но в этот раз я вижу, что ближе к автостраде кто-то, пошатываясь, зовет о помощи. С сердца падает огромная глыба: они живы. Вылезаю из-под обломков и почему-то еле-еле различаю дорогу. Хотя чувствую спиной жар. Значит, машина уже горит. Подхожу ближе и, к моему ужасу, вижу тело. Никак иначе его не назовешь... Тело нашего Божьего дара. Куски мяса, соединенные сухожилиями, валялись на траве. Дальше просто пробел, я ничего не помню... Глаза застилает пелена ярости и злобы. Чья-то рука ложится на мое покалеченное плечо. Не соображая, что делаю, хватаю руку и поворачиваюсь лицом к неизвестному. — Ты-ы... Э-это сделала-а-а? — заикаясь на каждом слове и роняя слезы на рубашку, произношу я. Моей груди касаются нежные руки и поднимаются к шее, притягивая к себе. Сакура, с запачканным сажей лицом и дорожками слез, прижимается ко мне. Успокаивающе поглаживая, она шептала что-то... Я не мог разобрать, да и не хотел. Меня накрыло с ног до головы чувство безысходности. Моя дочь... Поднимаю лицо жены за подбородок, прослеживая одну из многочисленных дорожек слез. На моем лице при этом как всегда ничего не отражается. Ненавистное самообладание и теперь меня не покинуло. Страх и горе отражаются в ее малахитовых глазах. Полуоткрытые губы подрагивают, но ее рука не перестает поглаживать мое лицо в жалкой попытке меня успокоить. А ведь всё могло бы быть по-другому. Она была бы жива... — Итачи, что ты делаешь?! — сопротивляясь и брыкаясь, Харуно пыталась высвободиться. Ее сжимали стальными тисками мой гнев и моя беспомощность. Пытаясь остановиться, я отстранился, но тем самым приподнял ее над землей. Что-то бессвязно мыча и яростно сопротивляясь моей хватке, Сакура отчаянно боролась за жизнь. Судорожно старалась пнуть меня, царапая ногтями мои руки. Грязно-розового цвета волосы вместе с запекшейся кровью, словно какой-то сигнал, кричат мне о том, что это кровь нашей дочери. Перевожу свой тяжелый и застывший взгляд на ее потухающие глаза, которые расширились от недостатка воздуха и от жути того, что я делаю. Когда, наконец, чувствую, что тело обмякло, меня запоздало охватил ужас от того, что я натворил. Опускаюсь на колени под тяжестью несчастья и греха, которые произошли по принципу цепной реакции... Меня пожирает то преступление, что я совершил вот этими руками. Вся моя сдержанность вдруг перелилась. Последней каплей стала смерть дочери вместе с убийством жены. Весь ужас и отчаяние вырвались из моей груди в виде мощного крика, переходящего в безудержные рыдания, застилающие мне глаза, проникая в самую глубину моей грешной души. Раскаяние и безысходность поприветствовали меня, приглашая в темноту. Постепенно я начал закрывать глаза, хотя скорее думал, что их закрываю. Тогда, наверное, я даже не осознавал, что слепну. Ведя поединок с самим собой над телами, я качался, будто умалишённый. И ощущал, как моя тяга к жизни и психика растворяются в содеянном.***
Вытаскиваю сигарету и закуриваю. Затягиваюсь как можно глубже и долго держу в себе дым, как тяжелые воспоминания. Кашель курильщика сотрясает воздух в квартире. Шепот сожаления о том, что еще жив, раздается гулким эхом. Сигаретный дым, словно туман, ползет к балкону. Мелькнула тень. Последняя затяжка. Ощущаю холод, близок мой конец. Жди меня, ад, ибо я иду в твои горячие объятья. Прощайте, мои дорогие. И, пожалуйста, простите папу...***
«...Сегодня ночью, приблизительно в шесть утра, был найден мужчина средних лет. В тяжелом состоянии он был доставлен в больницу. На протяжении всей ночи врачи боролись за его жизнь. Сейчас его перевели из реанимации в палату. Но, очнувшись, мужчина совершил несколько попыток самоубийства, однако врачи с тем же успехом сумели сохранить ему жизнь. В данный момент его состояние стабильно. Он вскоре пойдет на поправку. Врачи еще не установили причину столь критического состояния поступившего. Он сможет вернуться к прежней жизни через несколько месяцев...»