Красная нить

… Don't let go of my hand The truth is just sad Stay like this * OLIVIA, Shadow of Love … - Она была там – естественно, ожидая меня, – он усмехнулся. – Она соскочила с высокой табуретки возле барной стойки, как только я вошёл, и подошла прямо ко мне. - Это шокировало меня. Я не был уверен, собралась ли она нападать или нет. Это было единственное объяснение её действиям, до которого я додумался, исходя из своего прошлого опыта. Но она улыбалась. И эмоции, которые исходили от неё, были ни на что не похожи. - Ты заставил меня долго ждать, – сказала она. Я даже не заметила, как Элис снова оказалась возле меня. - И ты склонил голову, как добропорядочный джентльмен южанин и сказал: - Простите, мэм. * Стефани Мейер, «Затмение» … Он помнит, как она призналась, что видит будущее – глядя ему в глаза, окруженная странным ореолом противоречивых эмоций. Там точно была решимость, а еще какое-то смутное беспокойство, почти страх. Она смотрела на него, не моргая, не отводя взгляда, прикусив нижнюю губу, и ее глаза были черными от голода. – О чем ты думаешь? – спросила она. – Если ты видишь будущее, - произнес он, – … почему ты боишься? Она опустила глаза. Покачала головой. – Даже то, что я вижу будущее, не дает мне ответа на все вопросы. … На юге времени всегда мало. За тот краткий промежуток от заката до рассвета, который называют ночью, нужно успеть слишком много всего. Слишком много надо сделать – здесь, сейчас, сегодня – потому что завтра уже может и не быть. Если бы они были на юге, он поступил бы по-другому. Не стал бы терять времени. Не позволил бы ей водить его кругами, задавать бессмысленные вопросы, подолгу сидеть, глядя в никуда, а потом, вдруг, вздрагивать и отпрыгивать от него в сторону. Ее эмоции всегда противоречивы. И она часто говорит о Калленах. … На третьей неделе он срывается. Три недели, двадцать одна ночь, двадцать один сумеречный день, три недели, за которые на юге он мог бы двадцать один раз умереть и двадцать один раз потерять все и всех, они бесцельно бродят по лесам, вдали от людей, вдали от всего. До встречи с ней он был потерянным, а теперь они потеряны вместе, и ее противоречивые эмоции сводят его с ума. Он удерживает ее за руку. Она оборачивается, и сначала ему кажется, что ее глаза будут расфокусированы, как всегда, когда она смотрит в будущее, но нет – она смотрит на него. Не прячется за ширмой предопределенности. – Элис. Ему очень хочется понять ее, разгадать загадку ее странных эмоций – смеси решимости и страха, понять, что она от него хочет. Она боится, и ее страх раздражает его. Непонятный, необоснованный страх. Если она действительно ждала его – почему она сейчас боится? А если нет – то почему солгала? – Что будет дальше? – спрашивает он. Спрашивает, пытаясь скрыть раздражение в голосе, спрятать недоверие и подозрения. Она упрямо вздергивает подбородок. – Я не знаю. Он фыркает. Она смотрит на его руку, все еще стискивающую ее предплечье, и он отпускает ее. – Я не знаю, - повторяет она. – Будущее – это не раскрытая книга. Будущее изменчиво. И прямо сейчас я не могу увидеть то, что будет дальше. – И это тебя пугает. – Отчасти. Она стоит так – вздернув подбородок, упрямая, полная решимости не отступать. И испуганная. Впервые за долгое время он улыбается. – Тогда нам надо сделать будущее определенным, да? … У Калленов она меняется. Ее эмоции становятся проще. Ей нравится у них, и он это чувствует. Но у них не нравится ему. Он понимает их чувства. Вампир-южанин, один из тех диких тварей, дерущихся между собой как пауки в банке, вампир, в воспоминаниях которого только боль, кровь, бесконечная война и предательства. Он понимает их настороженность, подозрительность, недоверчивость. Понимает, когда они следуют за ним по пятам, не давая ему и близко подойти к городу. Понимает – но понимание не делает это проще. Он только рад за нее, что она нашла свой дом. … – Тебе не нравится твоя комната? Она закрывает за собой дверь и прижимается к ней спиной. На ней белая блузка, и белая ткань сливается с ее белой кожей. Короткие волосы растрепаны. Она кажется маленькой и хрупкой. Он пожимает плечами. – Нет, почему? Она качает головой. – Ты хочешь уйти. Он снова пожимает плечами. На этот раз не добавляя ничего больше. Она подается вперед. К нему. – Я пришла, чтобы уговорить тебя остаться, - она осторожно касается его руки. – Я хочу, чтобы ты остался. – Зачем? Он хочет пожать плечами, но она прижимается к нему, обвивает его руками. Встает на цыпочки и тянется к его губам. Он реагирует прежде, чем осознает, что не хотел бы реагировать. Просто… … в его жизни было много пустоты, злобы и одиночества. И это уже чисто подсознательное – желание заполнить эту пустоту. Он целует ее. Приподнимает, прижимает к двери, и ее ноги обхватывают его бедра. Ему плевать, что они, там, внизу, все услышат. … Она трется щекой о его грудь. – Ты же останешься, да? – неуверенно и как-то по-детски. Он молчит. Она приподнимается на локтях и пытается вглядеться в его лицо. – Ты останешься? – повторяет она. И добавляет, быстро, – Эдвард говорит, что ты устал от войны. От одиночества. От постоянных скитаний. Говорит, что ты хочешь измениться и перестать убивать. Говорит… Он прерывает ее: – Эдвард. Потом встает и уходит. … Распознавать чужие эмоции просто. Разбираться в своих… не так. Он кожей чувствует, когда Эдвард догоняет его. Но не оборачивается. Просто застывает, готовый к драке. Но не к разговору. … Когда они возвращаются, все Каллены собрались в гостиной. Карлайл, Эсми, Розали, Эммет и она. Да, Элис. Тоже там, как одна из них. Эммет заговаривает первым: – Я чуть было не проиграл десятку, поставив на то, что вы подеретесь. Розали закатывает глаза. – О чем он только думал? Элис вдруг улыбается. Эдвард смотрит прямо на нее; и вид у него какой-то болезненный. – Он думал о том, что любит тебя, - говорит он. Эммет выигрывает десятку. … Она приходит днем. Солнце светит в окна, и ее кожа сияет. Она улыбается. – Перевязать твои боевые ранения? – смеется она. Он улыбается в ответ. – Шрамом больше, шрамом меньше… – Шрамы украшают мужчину, – она дотрагивается до белого полумесяца на его руке. – Эсми заставила Эдварда пообещать, что он больше не будет вслух озвучивать твои мысли. Он фыркает. – Да ладно. Ты бы и так все узнала, ты же видишь будущее. Она чуть хмурится. – Это не совсем честно… он же не озвучивал мои. – Твои? – Да, мои. – Это не… Она прижимает палец к его губам. – Я не видела нашего будущего, Джаспер. Я никогда не видела нашего будущего. Я видела тебя в будущем твоей жертвы… предполагаемой жертвы. И я решила вмешаться. Она смотрит ему в глаза – прикусив нижнюю губу. – О чем ты думаешь? – О том, что ты когда-то сказала. – И? – Я хочу сделать наше будущее определенным. Чтобы у вас, мэм, были ответы на все вопросы. …