***
Поздняя осень. Сумерки. Тусклые солнечные лучи никак не могут добраться к моему окну, чтобы влить в эту комнату хоть капельку света и тепла. На душе скребут кошки. Я выжата и опустошена. Моя последняя надежда на спасение разбилась как ваза, которую небрежно бросили на пол. А знаешь, что стало причиной? Сегодня я осознала, что больше не являюсь девушкой. Я никто. До последнего надеялась, что единственная вещь, делающая меня полноценной представительницей женского пола, всё же наведается ко мне. Догадалась, о чем это я? Месячные. Да, да, они самые. Кто бы мог подумать, что именно кровь, гейзерующая изнутри девушки, делает её той, кем она является. Я их лишилась. Окончательно. Прежде они навещали меня. Не регулярно, через месяц или даже два, с ужасными болями, но они были. А сейчас, я поняла, что эта красная армия, которую девушки всего мира ненавидят, больше не явится ко мне. Последний визит этой самой «армии» был три месяца назад. Я радовалось им, как дети радуются приходу Санты. Я радовалась, плеская в ладони. Я была счастлива, я была полноценной.***
- Ана, прошу, открой двери, - умоляет меня Джастин, склонившись к двери в мою комнату. Он торчит в коридоре, ожидая, пока я открою, уже около часа. Его хриплый голос пропитан отчаянием. Его кулаки врезаются в стены, заставляя меня содрогаться в своей постели, закутавшись в одеяло. Стук моих зубов заглушает мольбы парня. Так холодно и больно мне еще никогда не было. - Ана, - светловолосый всё настаивает, и я его понимаю. Мы не виделись с ним месяц с того времени, когда мы вместе отмечали Новый Год. Он переживает за меня, боится потерять, в то время, как я боюсь его подпустить к себе и показаться на глаза…в таком виде. - Я хочу видеть тебя, черт возьми. Почему ты молчишь? Отзовись, прошу. - Уходи, - еле слышно отвечаю я, смотря в окно, за которым шел снег. - Если ты не откроешь, я выломаю двери. - Ты не сделаешь этого, - парень глубоко вздыхает, после чего я слышу, как он спускается по лестнице. Спустя минуту парень возвращается, прежде чем вставить что-то в замок. – Отвёртка? Ты открываешь двери отвёрткой? – скептично спрашиваю я, после чего слышу скрежет, прежде чем двери открываются. – Джастин, нет! – кричу я, накрываясь одеялом с головой. – Я не хочу, чтобы ты видел меня такой! – с моих глаз брызжут слёзы, которые я не в силе остановить. Сильные руки сдирают с меня моё прикрытие, от чего мне становится еще холоднее. И когда Джастин увидел перед собой костлявое тело, свернувшееся в клубочек, на его глазах выступили слёзы. Он упал на колени, прижимая меня к себе, и плакал в унисон со мной. Плакал от боли, плакал от осознания того, что я почти мертва.***
- Ну же, не бойся, я с тобой, - его голос словно успокоительное для меня. Парень аккуратно берёт меня за руку, боясь причинить вред, прежде чем повести меня по солнечной аллее, усажанной весенним цветами. Апрель. Даже не верится, что уже почти год я живу с аной, насилуя саму себя. Год страданий, слёз и боли. Последний год в моей жизни. По правде говоря, я бы ни за что на свете не вышла бы из дому, тем более на прогулку. Я сделала это ради Джастина, ведь мне еще немного осталось, и я знаю, что это сломает его. Поэтому, собрав все силы, которые только есть в моём безжизненном теле, я согласилась выйти на улицу, вдохнуть полные лёгкие свежего весеннего воздуха. Вы бы видели глаза Джастина, полные радости, когда я приняла его предложение. Уверена, он даже и не рассчитывал на моё согласие. - Давай присядем, - парень останавливается у скамьи, после чего достаёт из рюкзака небольшую подушку и кладёт её на лавочку. Я сажусь на неё, удивляясь его предусмотрительности. Он знает, как больно мне сидеть на твёрдой поверхности. - Я люблю тебя, - после минуты тишины выпаливаю я, смотря прямо перед собой. Он содрогается, прежде чем накрыть мою руку своей, но я отстраняюсь. - Ана, - шепчет он, заметив мою реакцию. - Тебе стоит начать отвыкать от меня. - Что ты такое говоришь. - Я права, и ты это знаешь. Мне осталось от силы месяц, я чувствую, как последние силы покидают меня, уходят в небытие. И я бы радовалось скорому концу своей жалкой жизни, если бы не ты. Это, пожалуй, единственный миг, когда я жалею, что тебе не наплевать. Ведь я боюсь за тебя. Не хочу, чтобы после моей смерти ты винил себя, убивался и страдал. - Замолчи. Я не хочу даже думать об этом, - цедит он, смотря вдаль. - Но ведь это случится. Совсем скоро. Еще чуть-чуть и от меня останется лишь жалкое тире между двух цифр, обозначающих годы моей жизни. - Я не для этого вытащил тебе из дома, чтобы думать о твоей смерти. Думаешь, я не задумывался об этом? Я плачу каждый раз, когда эти мысли достигают меня. - Нет! Не надо плакать, ты и так настрадался из-за меня. Я не желаю умирать, осознавая, что оставляю тебя в страданиях. Хочу, чтобы ты принял мою смерть, как жизненный опыт. Чтобы лет через десять, когда к тебе подойдёт твой маленький сын и спросит о твоей первой любви, ты рассказал ему об Ане Майер, отношения с которой были лишены секса и пошлостей. Лишь сопереживание, слёзы и неподдельная любовь. А потом, когда ты перевёдешь взгляд на свою жену, которая внешне совсем не похожа на меня, ты поймёшь, что та самая Анастейша Майер была лишь тёмной страницей в твоей книге, которую ты никак не хочешь вспоминать. Хочу, чтобы ты был счастлив и никогда не оглядывался в прошлое. - Прекрати! – он резко поднимается со скамьи, прежде чем схватить меня за руку и увести не пойми куда. Парень слишком быстро идёт, я не успеваю за ним. Еле переставляю ноги, волочась за светловолосым. Моё дыхание учащается, перед глазами темнеет и я чувствую слабость. Кладу руку на шею, пытаясь нащупать пульс. И каково же было моё удивление, когда вместо скачущего импульса, я нащупала лишь едва уловимый пульс, который с каждой секундой шел на спад. - Джастин, - из последних сил выкрикиваю я, отпуская его руку. Беззвучно падаю на землю, делая последний вздох. Чувствую, как сердцебиение постепенно уменьшается, а неведомая мне темнота поглощает мою душу. Оглушающий крик разносится вокруг. Это Джастин. Он с грохотом падает на колени, прижимая меня к себе. Пытаюсь собраться, сказать что-нибудь ему, человеку, которого люблю, что-то напоследок, но не выходит. Я теряю контроль над своим разумом и телом, освобождаясь от страданий, тем самым передав их Джастину, на крик которого на улице собрались люди, которые уже спустя минуту перешептывались о «несчастном случае и о бедном парне». Birdy – Skinny Love Ана Майер умерла в возрасте семнадцати лет на Парк-стрит тринадцатого апреля в половине третьего дня на руках у своего парня от беспощадной анорексии. Её похоронили через два дня на Веймриджском кладбище по обычаям, предусмотренным христианской церковью, которую девушка еще при жизни ненавидела. Её худощавое тело искренне оплакивал лишь светловолосый парень, который еще долгих два года не мог смириться с утратой девушки, которая изменила его мировоззрение. Научила его любить, сопереживать, а главное, оставаться сильным. О ней, об Ане Майер, он будет рассказывать своим детям, как о первой неподдельной и чистой любви, ни капли не жалея о тех минутах, которые он провёл с ней. До самой старости он будет помнить всё, что связанно с зеленоглазой девушкой: от первой неловкой встречи до последнего выдоха темноволосой. Он никогда не забудет Ану. Её глаза, улыбка, слёзы и страдания обрели покой в его сердце. Навечно.