Всё прозрачно

      Снова вечер. Снова ужин. Снова волшебница и рыжий гном переговаривались вполголоса. Сколько не прислушивайся, не поймешь… Зевран с неудовольствием косился на воркующую парочку. Они не скрывали своей связи, пусть они никогда не ночевали в одной палатке, и никто не заставал их целующимся, не говоря уже об объятиях.       О… Он на месте гнома бы обнимал Винн, зарываясь лицом в эту превосходную, пышную грудь. И никогда бы не отпускал её ночевать в свою палатку. Как мужчина может позволить уйти даме, у которой от истомы подкашиваются колени и с лица не ушло выражение блаженства? Настоящий джентльмен до утра целовал бы эти руки, эти соски, возмутительно твердеющие на утреннем морозце. Зевран закусил губу, вспоминая недавние утренние сборы и невольно подслушанный разговор.       — Ты как после вчерашнего? Мы не переусердствовали?       — Нет, мой милый Огрен, я замечательно себя чувствую…       — А ты сильна, Винн, — гном подмигнул и украдкой ткнул волшебницу в бок. — Особенно для своего возраста! Завтра повторим, как думаешь? А?       — Завтра… Нет, не стоит, еще рано. С этим экспериментом лучше подождать еще сутки. Лучше давай послезавтра… Кстати, может, позовём к нам в этот раз Стража? Мне кажется, на этот раз он будет в настроении провести вечер в своё удовольствие…       — А давай, Эдукану неплохо бы расслабляться, хоть иногда.       Что он упустил? Что он сделал не так?       Зевран с самого пленения старался из-за всех сил втереться к ней в доверие. Был мил, остроумен, соглашался с лекциями о аморальности его ремесла… Но вместо того, чтобы пасть в его объятия, обладательница самой роскошной груди только отдалялась. Может, ей просто нравятся гномы? Иначе почему она предпочла циничного неуча? Который так шумел на Глубинных тропах, что все порождения тьмы в округе стремились к нему, как мухи… допустим, на мёд. Бедняжке целительнице приходилось всё время возиться с этим смердящим гномом — заклинания накладывать только на него, целебные бальзамы варить только для него, переломы странным образом оказывались опять только у него. Конечно, Зевран мысленно одобрял боевой стиль соперника, позволяющий ему спокойно выполнять свою работу. И, по крайней мере, Огрен на вопрос о наличии у него хотя бы одной целой кости не орал дурниной, как Серый Страж: «Есть такая! У меня недавно сын родился!»       Когда у них начался роман?       В Бресилиане, точно. Если бы Зевран заранее знал, что разговорами о травах, алхимических перегонных кубах и змеевиках можно вскружить голову даме, то Винн давно бы сдалась. Уж что-что, а об специальных ретортах и о антиванских корешках он мог бы рассказывать не один вечер. И не одну ночь.       Винн манила скрытой порочностью.       Зевран несколько раз видел, как перед тем, как окончательно уйти в свою палатку, она выскальзывала из шатра Огрена и споласкивала в кипятке какие-то предметы. Ну а что может понадобиться вечером двоим зрелым людям, особенно, если палатку они ставят на отшибе, и дополнительно создают вокруг палатки колдовской «купол тишины»? Известно что.       Винн манила распущенностью.       Иногда они с Огреном звали в тесную палатку Бодана, иногда Стража, совсем изредка — посланца гномов, Зев никак не мог запомнить его имени. Морриган, Лелиану и Стэна не приглашали. Его — тоже.       Однажды к ним четвертым присоединился Алистер, но довольно быстро вывалился из палатки и пополз на четвереньках в темноту. Судя по звукам — его тошнило. Утром храмовник имел потусторонний вид и на все расспросы о прошлой ночи шёл пятнами и прятал глаза.       Зевран не стал настаивать.       Но если бы он проявил настойчивость, то узнал бы, что пить огренновский эль без вреда для собственного здоровья могут только гномы или самые опытные целители…