Черный Мотылек

Ммм... я здесь немного с насилием переборщила. Читайте осторожно.

Вот уж своего капитана Кучики Бьякую она точно никак не ожидала увидеть в кабинете Айзена. Кого угодно, но не его. Хотя… почему и нет? Он непосредственный ее начальник, да еще и сам аристократ, глава одного из самых могущественных кланов. Его появление при императорском дворе будет понятным и логичным. Другой вопрос, что ей совершенно не хотелось принимать участие в предстоящем событии. Однако отказаться она не могла и не имела права. События приняли такой оборот, что буквально толкали ее на тот, смертельно-холодный, путь, который она так долго избегала и петляла, чтобы не опалить на нем ног. Хинамори так глубоко ушла в свои нерадостные мысли, что не сразу заметила странную тишину, образовавшуюся вдруг вокруг. Оглядевшись, девушка поняла, что за это время умудрилась не заметить, как двое мужчин оказались по обе стороны от нее и теперь буравили друг друга взглядами. «Вот тебе и бутерброд, - смешалась Хинамори. – Такое ощущение, что два бродячих пса делят одну кость». Поняв, что еще немного и эти два рычащих (пока только в мыслях) монстра вцепятся друг другу в глотки, Хинамори сделала шаг по направлению к выходу и потянула за рукав косоде Бьякую. - Спокойной ночи, Айзен, мы… пойдем. Она и подумать не могла, что когда-нибудь окажется в такой ситуации. И что нашло вдруг на этих двоих ни с того, ни с сего? Еще же пять минут назад все было спокойно, а тут вдруг… Отступление девушки не осталось незамеченным. Впрочем, так же как и то, что Кучики не воспротивился ее совсем неправильному поведению с начальством, а спокойно последовал следом. - Спокойной ночи, моя милая Момо. Прозвучало, когда дверь медленно закрывалась за уходящей парой. Это заставило девушку невольно вздрогнуть. *** - Это твоя комната? – спросил Кучики, когда его рукав наконец-то отпустили. Хинамори огляделась – надо же, она так смешалась, что притащила капитана действительно к себе. - Да, - протянула она, - что-то я задумалась. Мог бы и сказать. - Мне было интересно, куда ты меня ведешь, - последовал ответ. Хинамори пожала плечами: - Выяснил? Кучики кивнул – он оставался все таким же серьезным, но в глазах мелькнуло что-то похожее на смех. Правда быстро пропало, так что спорить на это она не собиралась. - Выяснил. Испугалась, что мы начнем выяснять с ним отношения из-за тебя или того, кого бы ты выбрала, начни мы это делать? - Давай не будем об этом говорить… А чтобы Бьякуя больше ничего не сказал, прижалась к нему и нашла его губы. Чтобы в следующие минуты потеряться в ласках и поцелуях одного из самых потрясающих мужчин Готэя. Правда всего на один единственный миг ее сердце болезненно сжалось, когда она вспомнила совсем о других губах, целовавших ее и о совсем других руках, ласкавших ее. Правда эта боль длилась всего миг, миг, перетекший в вечность, в которой смешались боль неслучившегося прошлого и наслаждение настоящего. *** Хинамори знала – торопиться нельзя. Она и не торопилась, лениво выжидая добычу там, где никто не помешает добраться до толстого, вальяжного тела в просторном паланкине, в котором могли поместиться десять человек, не меньше. Столько и помещалось. Она и сама сытой кошкой разлеглась в этой движущей комнате – никто и не заметил, как и когда одна наложница вдруг сменилась на другую. И теперь лежала на подушках рядом с подрагивающей от возбуждения тушей. Хинамори, пряча в глазах жажду убить немедленно, подносила к толстым губам кубок с вином и незаметно для окружающих руководила девушками, так хорошо умевшими отвлекать мужчину от окружающей действительности своими руками и губами. Сколько же времени прошло, как она видела этого человека в последний раз? Она не помнила. Зато в памяти ярко запечатлелась ярко-бордовая кровавая лужа под ее ногами, впившиеся в руки цепи и сидящий напротив нее жирный боров, поглощающий куриную ногу в тот момент, когда палач собирался опробовать на ней очередную пытку. *** С придворным Визраниумом судьба свела Хинамори в один из самых темных периодов в ее жизни. То время было заполнено отчаянием, болью и холодом, пробирающим не только до костей, но и до самых глубоких тайн души. Именно этот толстый и мерзкий человек стал для нее символом и началом трагедии, изменившей весь ее мир. Сколько труда ей стоило сохранить на лице невозмутимое выражение, когда она услышала слова Ноиторы о высоком госте и увидела знамена, мельтешащие по двору Лас Ночес. Наверно, смерти именно этого участника тех событий, она жаждала больше всего. Поэтому, когда представилась такая возможность, она не сомневалась. Визраниум со своей свитой гостил в Лас Ночес еще двое суток, прежде чем отправиться дальше по своим делам. Этого времени хватило, чтобы подготовиться и продумать план действий. Убивать императорскую ищейку, разжиревшую за чужой счет, в Уэко Мундо она не собиралась, зато для этого хорошо способствовал императорский путь, которым пользовались исключительно приближенные двора. Это уже не вина соседа, что не уберег, это недосмотр стражи, да еще и той, что охраняет самого Императора. Ведь если они не уберегли самого канцлера, то как же сохранят жизни владыке Общества Душ? Но это все будет после, когда Хинамори выполнит задуманное, да и не волновало ее будущее, которого у нее все равно не было. Подменить себя одной из наложниц Визраниума оказалось легко. А вот что действительно представляло сложность, так это то, как незаметно выбраться из императорского перехода незаметной. Но и здесь Хинамори планировала справиться, воспользовавшись особым свойством своего третьего занпакто, способного управлять временем. Кортеж канцлера вот-вот должен был ступить в длинный и темный переход Солнечного Императора. До решающего мига, оставались считанные мгновения. Мгновение раз. - Вишенка, - толстяк похлопал себя по пузу, - неужели тебя гложат думы более важные, чем я? - Нет, мой повелитель, - проворковала она, - все мои мысли только о вас. Мгновение два. Снаружи раздался трубный гул рога, сообщавшего о входе в портал. Сальная лапища обхватила ее за талию, прижимая к себе. Мгновение три. - Вишенка, - причмокнул толстяк, запечатлев на ее виске слюнявый поцелуй, - я тебе сейчас такое наслаждение доставлю, которого ты никогда не испытывала. Вот только, уф… вздремну немного. - Повелитель мой, - шепнула она, склоняясь над ним, - ты и правда доставишь мне наивысшее наслаждение. А сон… сон слишком большая роскошь, она не для тебя. Визраниум резко распахнул глаза, вдруг осознав, что не может пошевелиться, что не слышит привычного шума снаружи паланкина, да и вовсе окружавшие его девицы застыли в замерших изваяниях. Кроме одной. И эта, одна, склонялась сейчас над ним. И смотрела на него самыми ужасными глазами, которые только возможны. Сначала он ее не узнал, да и не считал нужным помнить всех тех, что когда-то переступила его власть, практически безграничная. Но потом… - Это ты… - Я, мой повелитель, - ласково прошептала она, имитируя интонации его наложниц, - собственной персоной. - Но как же так?.. – вопрос он задавал скорее себе, чем ей – слишком ошеломленный происходящим. – Договор, клятва… ты не могла нарушить их! Не могла! Ведь даже подумав ты… умрешь… умерла бы… умира… - Шшш, не стоит так надрываться, - усмехнулась Хинамори. – Не расстраивайся – я действительно умру, и твои старания не исчезнут даром. Просто они немного отсрочены. - Невозможно! - Возможно, если знать, кого просить. А попросила она еще тогда. В Белом Лесу. У белого скелета. Визраниум хлопнул глазами, а потом заверещал, зовя стражу на помощь. Однако та не спешила спасать его, она его не слышала вовсе, о чем и сообщила Хинамори спустя какое-то время. - Ты меня убьешь? – прохрипел обездвиженный толстяк, брызжа во все стороны слюной от ярости. – Ты можешь сколько угодно пытать меня, я к пыткам привычен! Твои жалкие потуги для меня ничего не значат! Хинамори достала из складок шелкового одеяния кинжал, маленький, скорее декоративный, чем действительно боевой. И тупой. Совершенно тупой. - Ты прав, - скучающе проговорила она, приставляя лезвие к груди мужчины и начиная давить на плоть, - в пытках мне с тобой не сравнится, да я и не собираюсь. Визраниум заверещал вновь, когда пусть и тупое лезвие, но направляемой чудовищной силой, начало вспарывать ему грудную клетку и дрожащий, как желе, живот. - Я всего лишь подарю тебе вечность маленькой, незначительной боли – заморожу твое время, повелитель мой. Визраниум верещал, выл, вопил, проклинал, содрогался и корежился в муках. Его выпученные глаза, казалось, вот-вот готовы были выпрыгнуть из орбит при каждом медленном, тягучем движении тупого кинжала. - Твое время просто перестанет идти, зато сердце будет биться, и рана болеть… такая незначительная по сравнению с теми, что ты оставлял на мне и на нем много лет назад. Помнишь? Я помню. Хинамори улыбнулась и улыбка эта была похожа на волчий оскал. - Не волнуйся – тебя никто не сочтет мертвым, но никто и не сможет и вытянуть из временной воронки. Ты будешь все видеть и слышать, но ничего и никому сказать и сделать не сможешь. Наслаждайся болью, мой повелитель, и вечностью, о которой ты так любил поговорить, когда приходил ко мне в камеру. Хинамори покрутила в руках уже ненужное орудие убийства, и в следующий миг оно осыпалось горсткой пепла. Пора было возвращаться в Уэко Мундо. - Ах да, - вдруг вспомнила о чем-то она и, не обращая внимания на страшные крики своей жертвы, сунула руку в выпотрошенное пузо, чтобы достать оттуда кишки и запихивая их ему в рот, - я ведь не могу оставить тебя голодным. Прощай. - Зачем?! – выла она, вцепившись руками в прутья решетки. – Зачем ты сознался в том, чего не было?! Зачем ты взял на себя то, чего не делал?! Зачем?!!! Ты ведь не покушался на Императора! Ты не организовывал переворот! Ты не… - Я просто хотел, чтобы ты была жива, мелочь. Просто жива. - Нет!!! Я не хочу!!! Я не хочу жить без тебя!!! Я не смогу!!! - Сможешь. Ради меня ты все сможешь. И жить тоже. - Ион, пожалуйста. Пожалуйста. Нет!!! - Прощай. Императорский проход захлопнулся за ней, как будто и не возникал здесь никогда. А она осталась стоять среди бесконечных, белых просторов алым, окровавленном пятном с волчьим оскалом на лице и мертвыми глазами, вглядывающимися в прошлое. - Мы поменялись ролями, моя милая Момо? Теперь ты стала злодеем? Хинамори медленно обернулась, чтобы встретиться глазами с другими, не менее пустыми, чем ее. И застыть напротив мужчины, которого любила, которого ненавидела, которого, даже теперь, так и не смогла забыть.