Lonely

Я переехал в Сеул в конце осени, в квартирку на крыше трёхэтажного здания, продуваемую ветрами со всех сторон. Не уверен, было ли это строение законным, но выбирать на тот момент не приходилось. Аджума с первого этажа, сдававшая её, заверяла по телефону, что из окна открывается отличный вид на город. Но по приезде оказалось, что кроме огромной многоэтажки по соседству и детской площадки больше ничего и не видно. - Эти новые дома растут как грибы, - пожала плечами аджума и потребовала плату за три месяца вперёд. Времени на поиски нового жилья у меня не было, к тому же я решил подойти к этому вопросу философски и принять все жизненные уроки, которые уготовила мне судьба. В тот период жизни я был отчаянным фаталистом. Мне казалось, что всё, что со мной происходит – это какой-то странный и очень изощрённый способ Вселенной указать мне верный путь в жизни. Казалось, что вот-вот должно произойти что-то важное и судьбоносное. А пока, окунувшись с головой в переезд и хлопоты по обустройству своего скромного жилища, я изо всех сил старался не падать духом, созерцая проржавевшие ручки в душевой кабинке и помутневшее от старости, покрытое тёмными пятнами-родинками зеркало. Первым позвонившим и поздравившим меня с переездом стал мой редактор Ким Чунмён, с которым судьба свела нас два года назад в Сувоне на литературном конкурсе, организованном при поддержке мэра Кёнгидо в рамках программы развития талантов современной молодёжи. Я послал на конкурс один из своих рассказов, написанных в период осенней хандры и тоски по прошедшему лету, где писал про неразделённую любовь и разрушенные надежды. Рассказ занял первое место в конкурсе и меня пригласили в Сувон на вручение наград. Прогуливаясь с бокалом шампанского в руке по банкетному залу, в который пригласили всех участников после официальной церемонии, я от скуки рассматривал позолоченную лепнину на потолке и безвкусные картины на стенах, когда незнакомый молодой человек вдруг взял меня под руку и увлёк за собой к дальнему столику. Представившись и протянув мне визитку, он без прелюдий сразу перешёл к делу, сделав мне предложение, от которого я не смог отказаться. Предложение заключалось в том, что я должен был писать для одного достаточно известного сеульского литературного журнала сначала статьи на заказ, а потом, в случае, если статьи будут иметь успех, раз в месяц будут публиковать мои рассказы. Для паренька из Щихына, недавно закончившего институт, лучшего предложения и придумать было невозможно. Поэтому я охотно согласился на него и уже через неделю, первый раз в жизни, стоял посреди сеульского автовокзала в смятении и растерянности, вертя головой и совершенно не понимая, куда мне идти. В дальнейшем мои поездки в Сеул стали регулярными, с периодичностью в несколько месяцев. Через год после начала работы в журнале стали публиковать мои небольшие рассказы и эссе. Чунмён настаивал на том, что мне пора перебираться в столицу и начинать активно посещать всяческие модные мероприятия, устраиваемые для творческой элиты Сеула. А ещё он намекал на то, что пора уже садиться за написание серьёзного романа. Я сопротивлялся переезду целый год, уверенный в том, что суматошная столица не пойдёт на пользу вдохновению, но окончательно сдался, когда однажды ночью мне пришла в голову идея романа, который должен был стать моим блестящим дебютом. Местом действия романа был крупный город, но, прожив всю жизнь в Щихыне, я и понятия не имел, что значит жить в огромном мегаполисе с бешеным ритмом жизни. Такого дилетантства я допустить не мог, поэтому поддался, наконец, на уговоры и озаботился поисками недорогой квартиры. Цены на жильё в Сеуле выбили у меня землю из-под ног. Чунмён был настолько рад моему решению переехать, что пообещал похлопотать в издательстве, чтобы мне повысили жалование. Но даже с приличной добавкой к моему гонорару снять в Сеуле нормальную квартиру было очень проблематично. Я безрезультатно потратил на поиски неделю и, разочарованный, уже был готов распрощаться с идеей переезда, но Чунмён и тут подсуетился, прислав мне телефон знакомого, родственница которого сдавала комнату-студию с кухней и санузлом за совершенно смешные для Сеула деньги. В результате я оказался в этой холодной комнате, пропитанной затхлым запахом старости. - Наконец-то, ты перебрался в Сеул, друг мой! – звучал из телефонной трубки бодрый голос моего редактора. - Не уверен, что это было хорошей идеей, - отозвался я, рассматривая прогнившую от времени и дождя оконную раму, которая была готова вот-вот рассыпаться прямо на моих глазах. - Выше нос! Это всего лишь начало пути! Впереди тебя ждут слава и успех, поверь мне. Нужно упорно трудиться и уже очень скоро ты сможешь позволить себе переехать в квартирку попросторнее. Неуверенно хмыкнув в ответ, я подцепил ногтём кусок потрескавшейся краски на подоконнике - он откололся с еле слышным треском и упал на пол. Чунмён ещё минут пятнадцать вселял в меня уверенность и заряжал позитивом, и я был искренне благодарен ему за то, что он носится со мной, словно нянька, хотя, по сути, его работа заключалась лишь в том, чтобы пересылать мне заказы от издательства и контролировать сроки написания статей и их качество. Поэтому я лишний раз убедился в том, что лучшего редактора нельзя было и пожелать. Договорившись с Чунмёном о встрече на следующий день в одном из уютных кафе в районе Хондэ, располагавшимся в десяти минутах ходьбы от моего дома, я повесил трубку и поёжился от сквозняка. Время было только шесть часов вечера. Весь день я потратил на то, что затыкал газетами щели в стене и оконной раме, но, как теперь стало ясно, делал я это совершенно напрасно, потому что откуда-то всё равно тянуло сквозняком. Выругавшись про себя, я нашёл в ещё не распакованном чемодане пару тёплых носков и свитер, связанный мамой на прошлое рождество, надел их и сварил себе кофе, чтобы согреться. В голове я чётко для себя решил, что первой моей основательной покупкой для нового дома определённо должен стать обогреватель. Остаток вечера я просидел за ноутбуком, с открытым окошком идеально чистого поля текстового редактора, так и не написав ни строчки. Спал плохо. То ли из-за двух чашек кофе, выпитых перед сном, то ли из-за громко разговаривавших людей на детской площадке. Часы показывали полтретьего утра. Я лежал, уткнувшись взглядом в потолок, и слушал рассказ одного из парней с детской площадки о том, как прошёл вчерашний футбольный матч. Я был так далёк от спорта, что не понимал и половины его рассказа и, где-то через час, когда парни наконец-то распрощались и разошлись, я вздохнул с облегчением, но заснуть смог только под утро. Проснулся на следующий день к обеду. Попытался включить колонку в ванной, но она мне так и не поддалась, поэтому умываться и чистить зубы пришлось холодной водой. Поставив на плиту кастрюлю с водой для рамёна, я спустился на первый этаж к аджуме и пожаловался на свою неисправную колонку. Она посмотрела на меня с жалостью, поднялась в мою квартиру, и показала, как ей пользоваться и как регулировать нагрев. Я оправдал себя тем, что я - писатель и мне не нужно разбираться в тонкостях устройства нагревателя воды. Когда аджума ушла, я сварил себе рамён, позавтракал и принял душ. Часы показывали половину второго дня. До встречи с редактором оставалось больше трёх часов, и я решил, что стоит потратить их с умом, например, сходив в магазин и купив еды, которой в доме явно не хватало, потому что при переезде я привёз с собой лишь пару упаковок с лапшой. Тепло одевшись, я спустился вниз и неспешно прогулялся по окрестностям. Недалеко от дома я обнаружил два продуктовых магазина, небольшое футбольное поле, обнесённое железной проволокой, клинику пластической хирургии «Измени себя», приют для домашних животных «Маленький друг» и с десяток закусочных и кофеен на любой вкус и кошелёк. По пути домой я зашёл в один из продуктовых магазинов и купил себе еды. Парень на кассе подозрительно осмотрел меня с головы до ног и дал сдачу в три тысячи вон монетами по сто вон, которые оттягивали карман и позвякивали, пока я шёл домой и поднимался по лестнице. Разложив продукты, я сварил себе кофе и уселся за стол у окна, наблюдая за молодыми мамашами, выгуливающими своих детей на площадке. Ровно в пять часов я зашёл в кафе, в котором мы договорились встретиться с Чунмёном, и сразу нашёл его глазами. Редактор помахал мне с места, предлагая сделать заказ и присоединиться к нему. Я заказал себе чай с жасмином и уселся за столик напротив Чунмёна. - Ну, как твои успехи? – спросил он, откладывая в сторону газету, которую читал до моего прихода. – Обживаешься потихоньку? - Гулял сегодня по окрестностям и купил немного еды, - отчитался я, как ребёнком отчитывался маме, когда задерживался по дороге из школы. - Это правильно. Наверно с этой суматохой из-за переезда даже не садился ничего писать? Я поморщился и сказал, что квартира ещё кажется мне чужой, и я не могу заставить себя расслабиться и пустить свои мысли в полёт по воображению. - Такое со всеми случается, - улыбнулся Чунмён. – Не переживай, уже скоро будешь считать эту квартиру родным домом. Официант принёс чай и я обхватил чашку руками, грея об неё озябшие пальцы. - Я договорился с провайдером, завтра к тебе придут и подключат интернет. - Что бы я без тебя делал? - улыбнулся я. - Жил бы в своём захолустье и растрачивал свой талант на написание любовных рассказов какой-нибудь красотке, которая никогда бы не ответила тебе взаимностью. - Ты, как всегда, прав, друг мой, - рассмеялся я. - Даже не представляешь, как с этим тяжело живётся! – вздохнул Чунмён. – Но я позвал тебя не за этим. Фонд литераторов Сеула проводит конкурс среди молодых и подающих надежды писателей. Он будет проходить в начале апреля. Работы необходимо прислать до конца февраля. Мне бы очень хотелось, чтобы ты поучаствовал в этом конкурсе – это будет отличным стартом и хорошей рекламой твоему будущему роману. - Ты так говоришь, будто я его уже выиграл. - Я знаю, на что ты способен, друг мой. Всё зависит только от твоего желания выиграть. Мне польстили слова редактора. Не смотря на то, что он вносил много поправок в мои рукописи – все они имели под собой основу, а самое главное – веру в мой талант. Мне, как творческому человеку, была очень важна его поддержка и вера в меня. И я не мог допустить, чтобы Чунмён разочаровался. Вызов был принят. И я принялся за работу сразу, как только вернулся домой, совершенно позабыв о том, что пару часов назад назвал свою квартиру «чужой». Запасшись термосом с кофе, я устроился с ноутбуком за столом у окна, провёл кончиками пальцев по клавиатуре, в знак приветствия, и начал писать. Мысль лилась связным потоком, и я углубился в работу с головой, совершенно потеряв счёт времени. Когда очнулся, часы показывали уже пять утра. У меня озябли пальцы и слипались глаза. Я чувствовал себя уставшим, но то была приятная усталость. Я не писал последнюю неделю из-за хлопот с переездом, поэтому с удовольствием отметил знакомое приятое покалывание в кончиках пальцев. Сохранив текст, я выпил стакан воды и, рухнув на кровать, мгновенно уснул. Разбудил меня навязчивый стук в дверь. Я открыл один глаз и посмотрел на часы. Восемь утра. Закутавшись в одеяло, я прошлёпал босыми ногами по комнате и открыл дверь. - В чём дело? – спросил я стоящего на пороге парня, щурясь спросонья. - Я пришёл настроить вам интернет, - не поздоровавшись, ответил тот. - Ах, да, - припомнил я вчерашний разговор с Чунмёном и посторонился, пропуская его внутрь. Парень снял обувь у двери и прошёл вглубь квартиры. Остановившись посреди комнаты, он, хмурясь, медленно осмотрелся. Я не мог перестать зевать и, продолжая кутаться в одеяло, пытался найти свои носки. Справившись, наконец, с этой непосильной задачей и надев носки на ноги, я распрямился и встретился с парнем взглядом. В глазах резало, словно в них бросили горсть песка, но я всё же смог разглядеть, что он по каким-то причинам был настроен ко мне не очень дружелюбно. Я выдержал его взгляд из последних сил. - Покажите мне уже компьютер или так и будем смотреть друг на друга? – наконец заговорил мой незваный гость. Я махнул рукой в сторону стола, на котором стоял мой ноутбук и из вежливости предложил ему кофе, но он отказался. Все полчаса, пока этот парень настраивал роутер, подключал к нему какие-то провода и возился с ноутбуком, я беспрестанно зевал и боролся со сном. Когда он закончил, я спросил, сколько с меня за подключение, но он ответил, что всё оплачено, и долго возился со шнурками на кроссовках, сидя на приступке перед дверью. А потом ушёл, не сказав ни слова, лишь кивнув на моё «спасибо». Я так сильно хотел спать, что у меня даже не было сил думать о том, что всё это значит и как мне относиться к этой ситуации. Я упал на кровать и проспал ещё четыре часа, как убитый. Когда я снова проснулся, голова была, как в тумане. Пришлось выпить несколько чашек кофе, прежде чем возможность соображать вернулась ко мне. Я не стал терять время, открыл ноутбук, провёл кончиками пальцев по клавиатуре и продолжил то, что начал писать накануне, вновь потеряв счёт времени. Границы между днём и ночью окончательно стёрлись в моей голове – я начинал работать, как только просыпался и ложился спать, когда руки переставали меня слушаться. Погружённый в своё творение с головой, я забывал есть и мыться. И приходил в себя лишь тогда, когда живот сводило спазмами, а в холодильнике не оставалось ничего съедобного. Тогда я одевался и шёл в ближайший магазин, пугая посетителей своей небритой физиономией и болезненным цветом лица. В магазине я покупал две упаковки с лапшой быстрого приготовления (по пять пачек в каждой со скидкой в десять процентов и сосиской из сои в подарок), несколько штук уже готовых кимпабов и молоко. Оплачивая покупку, я всегда получал сдачу от кассира монетами по сто вон. Приходя домой, я высыпал мелочь в пустую банку из-под кофе, оставлял у двери пакет из магазина, варил себе рамён и снова садился писать. Так прошёл почти весь декабрь. В канун католического рождества я закончил первую часть рукописи. Чунмён уже выл от нетерпения и я, как и обещал, отправил ему черновой вариант романа, чтобы услышать его мнение и потешить своё самолюбие для вдохновения. Работа была потрясающей, я знал это наверняка, но услышать похвалу от постороннего человека необходимо любому писателю. Это отличный стимул двигаться вперёд. Наслаждаясь утренним кофе, я разрешил себе отдохнуть до тех пор, пока не получу ответа от редактора. Стоя у окна с чашкой в руках и рассматривая занесённую снегом детскую площадку, я вспомнил, что так и не купил себе обогреватель, в то время как в комнате стало уже ощутимо холодно. В приливе вдохновения я даже не побеспокоился о том, что холод может плохо сказаться на моём здоровье, а больной я точно работать не смогу. Поэтому первую половину дня я потратил на то, что выбирал обогреватель в интернет-магазине. Совершенно сбитый с толку количеством моделей и какого-то невообразимого количества кнопок на устройствах, призванных облегчить пользователям жизнь, я выбрал в итоге первый попавшийся обогреватель и оформил заказ. Разделавшись с этой проблемой, я пошёл в душ, помылся и побрился. Пока искал чистую одежду, зацепился взглядом за банку из-под кофе, мелочи в которой было уже с горкой. Я взял её в руки и прикинул вес. Банка оказалось довольно тяжёлой – денег в ней должно было хватить на то, чтобы устроить себе вкусный рождественский ужин. Недолго думая я оделся и вышел из дома. Выбрав в магазине нужные продукты (в этот раз это были ингредиенты для пасты с морепродуктами и бутылочка хорошего вина), я подошёл на кассу и поставил перед кассиром банку. Тот уставился на неё, не веря своим глазам, потом перевёл взгляд на меня, потом снова на банку и снова на меня. - Сколько там? – наконец, спросил он. Я пожал плечами. Кассир несколько секунд буравил меня взглядом, а потом вдруг хмыкнул и сказал: - Один-один, мистер Две-Пачки-Лапши-С-Сосиской-Из-Сои-Кимпабом-И-Молоком. А потом убрал банку под стол и попросил зайти за сдачей между восьмью и девятью часами вечера, когда закончится его смена, и он сможет всё пересчитать. Я согласно кивнул и с победной улыбкой удалился из магазина. В пять часов пришло письмо от Чунмёна. Он писал, что потрясён моей работой и, что, по его мнению, я вышел на новый уровень. Но редактора очень беспокоила тема. Он интересовался, нормально ли я себя чувствую и всё ли у меня в порядке. Я написал ему ответ, в котором уверил его в том, что у меня всё хорошо и ему не о чем беспокоиться. Но, как только письмо было отправлено, я закрыл ноутбук и окинул взглядом свою пустую и холодную квартиру. Прошёл почти месяц с того момента, как я перебрался в Сеул, но за всё это время я так нигде и не побывал дальше своего района и не обмолвился ни с кем и парой слов, кроме своего редактора и странного кассира продуктового магазина у дома. Ощутив острый приступ одиночества, я оделся и вышел на улицу. Около часа я гулял по городу, пока окончательно не продрог. Тогда я зашёл в одно из уютных кафе Хондэ, заказал себе чашечку горячего шоколада, взял с полки книгу, открыл первую попавшуюся страницу и погрузился в чтение. Книга была про затерянный город, жители которого никогда не покидали его пределов, и люди извне никогда не приходили в него. Книга ещё больше вогнала меня в тоску, я поставил её обратно на полку и принялся разглядывать посетителей заведения, коими в основном оказались влюблённые парочки. Просидев так довольно долго, я ощутил нестерпимое желание вернуться домой и утонуть в своём одиночестве, как в омуте, с головой. Поднявшись к себе на крышу, я заметил на последней ступеньке, прямо на площадке у дверей моей квартиры, какого-то парня. Он поднял на меня взгляд и сказал: - Я ждал вас до девяти двадцати, но вы так и не пришли, поэтому я решил занести вам сдачу по пути домой. И только тогда я сообразил, что передо мной сидит кассир из продуктового магазина. Без униформы его было совсем не узнать. Яркий пуховик и оранжевая шапка делали его похожим на подростка, с пронзительным взглядом взрослого человека. - Откуда вы знаете мой адрес? – спросил я. - Так я настраивал вам интернет, - ответил кассир и поднялся со ступеньки, давая мне возможность пройти к двери квартиры. Я внимательно вгляделся в его лицо и попытался вспомнить лицо того парня, который приходил ко мне рано утром и ушёл, не взяв с меня платы, но у меня так ничего и не получилось. Кассир ухмыльнулся, словно читая мои мысли: - Это ничего, что вы меня не помните. Вы в тот раз, видимо, порядком перебрали и были совсем не в состоянии что-то запомнить. - Я не пью, - возразил я и тут же осёкся, вспоминая, что сегодня сам же купил в его магазине бутылку вина. - Окей, как скажете, - равнодушно ответил парень. Я открыл дверь и пригласил его войти. Кассир остановился на пороге, достал из кармана несколько купюр и протянул их мне. - Вот сдача, - сказал он. – На этот раз никаких монет. - Очень мило с вашей стороны, - отозвался я и, не пересчитывая, сунул деньги в карман. - Даже не пересчитаете? - Я поверю вам на слово. - Вы же меня совсем не знаете, вдруг я вас обману? Я пожал плечами: - В любом случае, мне не ведомо, сколько денег было в банке. А ваш обман, в случае, если он имел место быть, останется на вашей совести. Парень согласно хмыкнул и достал из кармана ещё несколько купюр: - Тогда вот, это тоже ваше. Я посмотрел на протянутые им деньги и сказал, что он может оставить их себе в качестве чаевых. Парень сунул деньги в карман, не став со мной спорить, и какое-то время мялся на пороге, не решаясь уйти. Мне показалось, что он хочет остаться, и я, недолго думая, предложил ему выпить со мной кофе. - Лучше вина, - ответил парень, стягивая с себя кроссовки. Кассира звали Ким Минсок, и ему было двадцать пять лет. На год старше меня, чего никогда не скажешь по его виду. Я порезал кубиками сыр, который купил днём в магазине, и поискал в ящиках на кухне штопор, но так и не нашёл его. Минсок отобрал у меня бутылку и ключами пропихнул пробку внутрь. Я разлил вино по бокалам и поставил на стол скудное угощение. - Недавно сюда переехали, да? – спросил Минсок, стоя у стола и осматриваясь по сторонам. - В конце ноября, - ответил я, рассматривая своего гостя. – За несколько дней до того, как вы пришли настраивать мне интернет. Внешне Минсок был довольно красивым молодым человеком, но эту красоту никак нельзя было назвать стандартной, а черты лица правильными. Тяжёлый взгляд не добавлял его внешности доброжелательности. Я припомнил то утро, когда он пришёл, чтобы подключить мне интернет. Тогда мне показалось, что парень явно держит на меня какую-то злобу или обиду, но, как оказалось, - это совершенно нормальное выражение его лица. - У вас, наверно, много свободного времени, раз вы успеваете столько читать, - сказал Минсок, указав рукой, в которой держал бокал, на книжный шкаф, весь заставленный книгами. Я немного смутился и почувствовал себя бездельником по сравнению с ним, ведь он успевал и в магазине поработать, и подработать в интернет компании, и, бог знает, где ещё. - Я - писатель, - ответил я. – Сейчас работаю над книгой. - Интеллигент, - хмыкнул Минсок, - понятно. О чём будет ваша книга? - Об одиночестве, - ответил я, пропуская его комментарий мимо ушей. Минсок обернулся и несколько секунд рассматривал меня с интересом. - Об одиночестве, как у Маркеса или как у Вишневского? Я был удивлён ходом его мысли. Никогда бы не подумал, что он читал Маркеса. - Одиночество у всех одинаковое, просто говорят о нём разными словами. - И вы хотите рассказать о нём своими словами? Зачем? Его вопрос поставил меня в тупик, и я задумался: а, действительно, зачем? Ещё один крик о помощи? Попытка перебороть одиночество в себе? Попытка придумать себе другую жизнь? - Расслабьтесь, Чондэ, я вовсе не хотел вас смутить, - сказал Минсок и, залпом допив содержимое своего бокала, налил себе ещё вина. – В этом городе полно одиноких людей. Думаю, что им будет приятно читать вашу книгу и понимать, что они не одиноки в своём одиночестве. Обязательно подпишите мне один экземпляр. - Непременно, – отозвался я. Мы ещё немного поговорили ни о чём. Минсок рассказал мне, что работа в магазине является основной, а в интернет компании он подрабатывает, когда есть свободное время. Раз в неделю он играет в футбол на том самом поле, которое расположено недалеко от моего дома, а по выходным безвозмездно помогает в приюте для животных «Маленький друг». Я был поражён его энергией и взглядам на жизнь. - А вы чем занимаетесь, кроме того, что пишете книгу? – спросил он, потягивая вино из бокала. - Ничем, - виновато улыбнулся я. - Всё своё время я трачу на написание романа, который нужно закончить к концу февраля, да и к тому же я никого не знаю в Сеуле, кроме своего редактора и вас. - Меня вы тоже не знаете, - ответил Минсок, и я горько усмехнулся. Если уж на то пошло, то и Чунмёна я совсем не знал. Мы общались по работе, иногда обсуждали какие-то посторонние темы, но никогда не говорили о том, что действительно нас тревожит или имеет какое-то большее значение, чем просто заинтересованность. Но всё же, мне кажется, что Чунмён знал обо мне чуточку больше. Издержки профессии и многолетний опыт работы с писателями наверно. Я предпочитал считать его своим другом – так жилось намного проще. Мы допили бутылку вина, разговор не клеился. В начале двенадцатого Минсок поздравил меня с Рождеством, попрощался и ушёл домой. Я помыл бокалы и доел оставшийся сыр, а потом зарылся под одеяло с головой и попытался уснуть, но сон ещё долго не шёл, в результате чего я проворочался в постели до часу ночи. На следующий день привезли обогреватель. Я включил его, придвинул поближе к столу и снова взялся за работу, внимательно просматривая все замечания от Чунмёна. Через несколько дней снова закончилась еда, и мне пришлось сходить в магазин за лапшой и кимпабом. Минсок сказал, что видок у меня тот ещё и положил в пакет шоколадку – подарок от магазина, как постоянному покупателю. Дни сменяли друг друга с сумасшедшей скоростью. Я писал свой роман, ходил за продуктами, редко гулял по району. Иногда Минсок выходил вместе со мной из магазина, и мы какое-то время разговаривали с ним на улице. Он был очень интересным человеком. Речь его, всегда плавная, текла, словно бальзам на мои уши. Мы говорили о литературе, о животных из приюта, где он работал волонтёром, о музыке. В такие дни я возвращался домой с хорошим настроением и работал с удвоенной силой. Однажды я поймал себя на мысли, что мне очень не хватает живого общения. И Минсок был единственным человеком, с кем я мог поговорить, не считая моего редактора, но его мне почему-то не хотелось беспокоить. Я стал чаще ходить в магазин и старался проводить больше времени за выбором продуктов. Минсок косился на меня, стоя за прилавком, когда думал, что я не вижу его, и продолжал подкладывать мне в пакет шоколад. Я чувствовал, что хочу стать его другом. Редактор пару раз вытаскивал меня из дома, поил кофе и обсуждал со мной рукопись. Всё шло по плану. Он был очень доволен тем, что получалось, и даже прощал мне мои опоздания со статьями для журнала. Так прошёл январь. Чунмён позвонил за два дня до Нового Года* и спросил, есть ли у меня планы на праздничную ночь и не собираюсь ли я поехать к родным в Щихын. Планов у меня, конечно же, не было. Тогда он предложил присоединиться к нему в ресторане «Once In Blue Moon» на празднование Нового Года вместе с компанией его друзей по работе и их семьями. Перспектива отмечать праздник в одиночестве меня совершенно не прельщала, поэтому я согласился. На следующий день Чунмён прислал мне с водителем издательства красивый чёрный костюм, который сел на мне идеально, а так же рубашку и галстук к нему, и я понял, что мой издатель знает меня, пожалуй, слишком хорошо. После обеда я решил прогуляться и вообще устроить себе не большой отпуск в честь праздника. Я попетлял по улочкам в Хондэ, выпил имбирного латте из Старбакса и возвращался домой, сделав приличный крюк по району, через футбольное поле, на котором дюжина человек играли в футбол. Я остановился у забора и принялся наблюдать за ними. Через какое-то время один из парней на поле показался мне знакомым. Я пригляделся и понял, что это Минсок, но его было совершенно не узнать! На лице светилась улыбка, щёки раскраснелись от мороза, он постоянно что-то кричал другим парням и очень быстро бегал. Я заворожено наблюдал за ним, не в силах отвести глаз. Простоял я так, видимо, очень долго, потому что, когда матч закончился и игроки стали уходить с поля, подначивая друг друга и весело смеясь, я понял, что совершенно не чувствую своих ног, а кончики ушей неприятно покалывали. Минсок шёл последним, но вдруг резко остановился и, обернувшись, посмотрел в мою сторону. Замешкавшись на несколько секунд, он неуверенно поднял руку и помахал мне. Я помахал ему в ответ. - Что вы тут делаете? – спросил Минсок, подойдя к сетке с другой стороны. - Дышал свежим воздухом и нечаянно забрёл сюда. - Вид у вас совсем отмороженный. Если потерпите ещё минут десять, я угощу вас самым вкусным юкедяном в нашем районе. - Звучит заманчиво, - улыбнулся я. Минсок ушёл переодеваться и уже через пятнадцать минут мы сидели в довольно уютном ресторанчике недалеко от футбольного поля. Аджума поставила перед нами огромный ассортимент закусок и через какое-то время принесла горячий суп и бутылочку соджу. Юкедян действительно был отличным. Я быстро оттаял, и у нас с Минсоком завязалась непринуждённая беседа. Мой собеседник рассказывал о заведении, в котором мы сидели, и о людях, которые его держали. Оказалось, что этому ресторанчику уже более двухсот лет. Оригинальный рецепт супа передают тут из поколения в поколение и хранят в строжайшей тайне, поэтому другого такого юкедяна не встретить во всей Корее. Я рассказал Минсоку о своих планах на новогоднюю ночь, он выслушал меня молча, старательно делая вид, что он очень увлечён поеданием своего супа. Мы опустошили бутылку соджу, и хозяйка спросила, не принести ли нам ещё, но мы отказались. Тогда она похлопала Минсока по плечу и попросила его передать привет родителям. Минсок очаровательно улыбнулся ей и пообещал, что обязательно передаст. - Как продвигается ваша книга? - Очень медленно, - вздохнул я. – На днях редактор прислал мне отредактированную часть романа, но впереди ещё много работы. - Мне не терпится почитать. Я исподлобья покосился на Минсока, но тот не обращал на меня никакого внимания. - Вы будете первым, кто прочитает мой роман, после редакции. Минсок поднял голову от тарелки и, поймав мой взгляд, улыбнулся. - Ещё немного, и я начну считать вас своим другом, Чондэ. - Я был бы весьма польщён. - Тогда для начала предлагаю перейти на панмаль**. - Как тебе будет удобно, - улыбнулся я. В канун нового года я проснулся рано, сел в кровати и смотрел, как за окном рассветает день. Приняв душ и позавтракав, я проверил почту. Во входящих было два письма, одним из которых было письмо от Чунмёна. В нём он сообщал, что в десять часов вечера за мной приедет водитель и отвезёт в ресторан. Ещё было письмо от интернет-магазина, где я заказывал свой обогреватель. Они предлагали поучаствовать в опросе и просили оценить по пятибалльной системе предоставляемое ими обслуживание. Я перешёл на их сайт и поставил пятёрки во всех пунктах опроса. Чтобы как-то скоротать время до вечера, я открыл черновик рукописи и стал проверять последнюю написанную главу. Из-за внезапных пробок на дороге в ресторане я оказался в половине двенадцатого. Чунмён представил меня своей невесте Ан Сохи и нескольким коллегам по работе. А я ведь даже не знал о том, что у Чунмёна есть невеста. Меня посадили рядом с молодым помощником редактора Пак Чанёлем, и он на протяжении всей ночи громко смеялся, много шутил и размахивал руками. Я старался влиться в разговор и включил всё своё обаяние. Но к двум часам ночи, после того, как были съедены все основные блюда и выпито немало алкоголя, я почувствовал, что этот праздник жизни меня порядком утомил. Люди общались между собой, периодически задавали мне вопросы, я пытался шутить и, судя по реакции, весьма удачно. Но ощущение того, что я не в своей тарелке не покидало меня. Ближе к трём я получил смс от Минсока с поздравлениями. Пока печатал ответ, Пак Чанёль поинтересовался - не своей ли невесте я пишу, и почему не привёл её с собой. Я посмеялся и ответил, что это всего лишь друг. В четыре утра Чунмён и сонная Сохи засобирались домой. Я попросил их подвезти меня. Сидя на заднем сиденье в тёплом салоне машины я понял, что меня мутит. - Что за друг, от которого ты получил смс сегодня? – спросил Чунмён, глядя на меня в зеркало заднего вида. - Минсок-хён работает в магазине рядом с моим домом, - ответил я. - Как вы с ним познакомились? - Он давал мне сдачу монетами по сто вон. Сохи хохотнула: - Какой оригинальный молодой человек. Откуда он только взял столько мелочи? - Я и сам удивляюсь, - попытался улыбнуться я. Я проспал почти весь следующий день. Ближе к семи вечера набрал номер Чунмёна, и спросил, что делать с костюмом – он ответил, чтобы я считал это его новогодним подарком, и я пообещал, что со своей стороны обязательно напишу его имя в посвящениях моей первой книги. Редактор посмеялся и сказал, чтобы я устроил себе каникулы - съездил домой в Щихын и повидался с родственниками. Идея показалась мне хорошей, поэтому я позвонил маме, но узнал от неё, что завтра они собрались уехать на выходные к тётке в Асан. Пожелав им счастливых праздничных выходных, я повесил трубку и закинул телефон в складки одеяла на кровати. Отпуск отменялся. Я снова сел за рукопись и снова выпал из жизни. Сроки поджимали, я переделывал предложения, абзацы и даже целые главы по нескольку раз, но всё время мне что-то не нравилось. Через пять дней раздался стук в дверь. Сначала я подумал, что мне показалось, поэтому замер и прислушался. Стук повторился. Я встал и открыл дверь. На пороге стоял Минсок с пакетом в руках. - Тебя не было пять дней, я решил проверить - не умер ли ты, – не поздоровавшись, сказал он. - Живой пока вроде, - ответил я, сбитый с толку. - Сомнительно, - отозвался Минсок, критически осматривая меня с головы до ног. – Пахнешь так, словно уже начал разлагаться. Я смущённо принюхался и с ужасом понял, что он прав. - Я принёс тебе, как обычно, лапшу там и всё такое, – Минсок протянул мне пакет. – Приду ещё через три дня, если сам не заявишься. С тебя двадцать две тысячи вон. Я засуетился: поставил пакет на пол и некоторое время рылся в карманах своего пальто в поисках кошелька. Минсок молча ждал, облокотившись плечом о косяк входной двери. - Вот, - сказал я, протягивая ему деньги. - Ну, до вторника тогда, - ответил Минсок и, спрятав деньги в карман, направился к лестнице. - Эй, хён, - крикнул я ему в след, - а шоколадку положил? - Положил, - не оборачиваясь, отозвался тот. Я непроизвольно расплылся в улыбке и стоял на пороге до тех пор, пока макушка Минсока не скрылась за лестничным пролётом. - Спасибо! – крикнул я, опомнившись. С тех пор Минсок приходил ко мне раз в несколько дней и приносил еду: лапшу, кимпаб, свежие фрукты и овощи. Иногда он оставался на ужин и тогда варил огромную кастрюлю супа, чтобы мне хватило на несколько дней. Он никогда не ворчал и не отчитывал меня за то, что я не съедаю суп, и за то, что овощи у меня гниют. Минсок приходил как-то тихо, проскальзывая незаметно в мою квартиру и в мою жизнь. Иногда я отвлекался от рукописи и обнаруживал на столе рядом с ноутбуком ещё теплую кружку с кофе или какао и Минсока, читающего книжку на полу у книжного шкафа или дремлющего на моей кровати. Какое-то время я разглядывал его, боясь пошевелиться, чтобы не потревожить. Мне почему-то хотелось, чтобы эти моменты остались запечатлёнными в моей памяти, словно фотокарточки. Но потом я ловил себя на мысли, что не прилично вот так разглядывать человека, ругал себя и возвращался к работе. А Минсок уходил так же тихо, как и приходил. Иногда я оборачивался и искал его взглядом, но квартира была пуста. И казалось, словно температура в комнате сразу падала на несколько градусов вниз. Я придвигал поближе обогреватель, кутался в плед и продолжал работать. В середине февраля я закончил рукопись и отправил её на редактирование Чунмёну. В этот же день курьер привёз от него конверт. В нём было приглашение на какую-то вечеринку, которая должна была состояться на следующий день, и записка от редактора, где говорилось, что я обязательно должен посетить это мероприятие. Мероприятие, на которое мне совершенно не хотелось идти, если честно. Но подвести Чунмёна я не решился, поэтому достал из шкафа костюм, подаренный им, и внимательно осмотрел его на наличие пятен. Потом посмотрел на себя в зеркало и ужаснулся. Цвет лица был какой-то болезненный, а щетина явно не придавала свежести моему образу. Я сходил в душ, где очень долго тёр себя мочалкой, и помыл голову несколько раз на всякий случай. Когда волосы высохли, я написал Минсоку сообщение и предложил пообедать вместе в ресторанчике, где подают вкуснейший в Сеуле юкедян. Тот явно был удивлён, но с радостью согласился. Мы встретились через двадцать минут у его магазина и, ёжась от холода, быстрым шагом направились в ресторанчик. По дороге я пожаловался Минсоку на то, что завтра мне придётся идти на какую-то вечеринку, где будет куча снобов, возомнивших себя элитой. - Хочешь получать много денег – умей себя продавать, - сказал Минсок. Мне нечего было на это ответить, он, конечно, был прав. В наше время, когда книжные полки магазинов ломятся от избытка творений молодых писателей и мнящих себя писателями домохозяек и офисных клерков, чтобы твой роман имел успех одного таланта мало. Нужно, чтобы твоё лицо было узнаваемым, нужно иметь соответствующий имидж, нужно оставаться загадочным и немного «не от мира сего», даже если на самом деле ты свой в доску парень. В нашей стране имидж играет слишком большую роль. Люди согласны простить тебе безграмотность и совершенное отсутствие сюжета в книге, стоит тебе пару раз засветиться на экране телевизора и во время блеснуть умной фразочкой, которую тебе заранее написал пиар-менеджер издательства. Если ещё при этом природа не обделила тебе красотой, то и без умных фразочек вполне можно обойтись. Красота – это бич современного корейского общества. Люди думают, раз ты красивый снаружи, то и душа у тебя красивая, но по личному опыту могу сказать, что чаще всего оказывается с точностью наоборот. Минсок в тот день много шутил и смеялся, заряжая меня своим хорошим настроением. Он был рад, что я наконец-то выбрался из своего склепа и, пользуясь случаем, пригласил меня на матч, который должен был состояться в конце недели, между нашим районом и соседним. Я сказал, что совершенно ничего не смыслю в футболе, но Минсок отмахнулся и ответил, что главное – смотреть, и скоро всё станет понятно. Я не стал с ним спорить, хотя очень сомневался в его словах. На выходе мы распрощались. Минсок побежал обратно в магазин, натянув воротник куртки до самой макушки и спрятав руки в карманы. А я решил немного погулять по Сеулу. Вдохнув морозный воздух полной грудью, я побрёл в сторону метро. Доехав до Чонно-сам-га, я вышел из метро и неспешно прогулялся по Инсадону, дошёл до Кёнбукуна и купил себе билет внутрь. Как прилежный турист взял у входа карту и обследовал всё, что можно было обследовать, просидев довольно долго на лавочке у павильона Лотоса. Вечером я рассказал про свой поход Минсоку, который что-то готовил на плите, стоя ко мне спиной, и периодически вставлял язвительные комментарии. Его стряпня пахла довольно аппетитно, казалось, что вся квартира пропиталась этим ароматом, так же, как и самим Минсоком. Я смотрел на его спину и боролся с желанием протянуть руку и потрогать его – таким нереальным он мне казался в тот момент, чуть ли не призрачным. Минсок, словно ощутив мой взгляд, резко обернулся. Я попытался улыбнуться ему, но почувствовал, как сводит лёгкие и кровь приливает к моим щекам - из-за этого улыбка получилась какой-то неестественной. Я не мог понять, что тогда щёлкнуло в моей голове. Я словно видел нас со стороны: вот Минсок - стоит, обернувшись, окутанный паром от кипящего на плите супа, в совершенно идиотском жёлтом переднике; вот я - сижу, забравшись с ногами на стул, в метре от него у обеденного стола. Я силился улыбнуться или отвести взгляд, но понимал, что не могу сделать ни того, ни другого. Я был совершенно очарован моментом. И Ким Минсоком. Не могу сказать, что когда-нибудь испытывал проблемы в общении с противоположным полом. В старших классах у меня была девушка, Нам Чоён. У неё был маленький курносый носик и писклявый голосок. Она считалась красавицей, и первая предложила мне встречаться. Это польстило моему самолюбию, поэтому я согласился. Мы ходили вместе из школы домой, иногда держались за руки, пару раз были на свидании в кино и кафе. Я, как любой парень-подросток, не знал толком, о чём можно говорить с девочками, но Чоён было на это плевать. Уже позже, на встрече одноклассников, Чхве Джунхи рассказал мне, что она встречалась со мной только потому, что нас считали красивой парой. Я не держал на неё зла, ведь я тоже встречался с ней не по любви. Зато Чоён подарила мне первый поцелуй. Было очень неловко и никаких бабочек в животе или чего-то подобного. Она раскраснелась и убежала, а я понял, что нет ничего толкового в том, чтобы тратить своё время на человека, который тебе не интересен. Но, тем не менее, продолжал встречаться с ней по инерции. Чоён сама меня бросила перед выпускными экзаменами. Не сказать, чтобы я сильно переживал по этому поводу. Голова была полностью забита учёбой, поэтому на душевные страдания не оставалось времени. Я написал стихотворение о муках расставания – на том и успокоился. На первом курсе института была Ли Мина. Она училась на отделении живописи, звонко смеялась, любила выпить. С ней было весело. Мы оба были в том возрасте, когда гормоны управляли нашими жизнями, а не голова на плечах. Мы ходили на выставки, читали стихи, сидя на берегу реки Хан, спорили о политике и почти не вылезали из постели. Мина была художницей. Она много курила и иногда впадала в транс, могла ни с того, ни с сего расплакаться или уйти из кинотеатра на середине фильма, ничего не сказав. Моя жизнь стала похожа на американские горки, и в какой-то момент я понял, что меня заносит на поворотах. Преподаватели в институте говорили, что мои работы стали истеричными, что эмоции застилают моё повествование и рассказы сползают в бытовуху. Мина не захотела расстаться по-хорошему. Она устроила истерику с заламыванием рук, битьём посуды, пьяными звонками по ночам и сплетнями среди общих знакомых. Я старался абстрагироваться от этого и через какое-то время Мина оставила меня в покое, переключившись на молодого музыканта из панк-группы. Спустя два года я встретил её в одном из клубов Сувона, но она прошла мимо, не узнав меня или сделав вид, что не узнала. Я не стал навязывать ей своё общество. Потом было много мимолётных романов, девушек на одну ночь, бестолковых поисков себя и своего места в обществе. Я легко сходился с прекрасными представительницами противоположного пола и легко расходился с ними. С кем-то остались хорошие отношения, кто-то исчез из моей жизни навсегда, не оставив в воспоминаниях даже своего имени. С Ким Суён я познакомился в библиотеке нашего института. Она училась на факультете режиссуры, мы вместе готовились к экзаменам. Тогда мне казалось, что это была любовь. Мы провели вместе чудесную весну и чуть менее чудесное лето. У неё был совершенно уникальный взгляд на жизнь, что всячески способствовало её профессиональному развитию, но её характер сводил меня с ума. Она не устраивала истерик и не впадала в уныние, как Мина, но смотрела так, что хотелось вынуть своё сердце из груди и бросить его под колёса проезжающего мимо грузовика, а потом самому спрыгнуть с моста Банпо под бодрую музычку и крики зевак. Она любила ходить по квартире голой, просыпаться с рассветом и фотографировать меня спящего. Я был готов остаться с ней навсегда, но в конце лета она купила билет на самолёт, летящий в Америку, и сказала мне: «Прости». Я описал нашу историю в рассказе «Осколки лета», который отправил на литературный конкурс в Сувон, где потом познакомился с Чунмёном. Один экземпляр рукописи я отправил Суён в Америку вместе с запиской: «Не один я считаю нашу историю прекрасной». Сделал я это вовсе не для того, чтобы похвастаться или заставить её сожалеть о своём решении. Ответ от неё пришёл только через месяц. Суён написала, что ей очень понравился рассказ и что она рада за мой успех. Ещё она рассказывала о своей жизни в Америке и спрашивала о моих делах, но я не стал ей отвечать. К парням меня никогда не тянуло. Но Минсок не был похож ни на кого, кто когда-либо встречался мне в жизни. На первый взгляд совершенно обычный парень – в толпе на такого и внимания не обратишь. Но в его присутствии я чувствовал будто я и не я вовсе. Он всегда меня чем-то удивлял, как в тот день, когда принёс мне сдачу и заговорил про Маркеса. Я чувствовал, что мы совершенно разные люди, с совершенно разными взглядами на жизнь. Но кое-что общее, всё-таки, было между нами, кое-что, что тянуло меня к нему и не давало покоя. - Что с твоим лицом? – спросил Минсок, подозрительно глядя на меня. – С тобой всё в порядке? Я был совершенно не в порядке, но сказал, чтобы он не беспокоился. Минсок пожал плечами и повернулся обратно к плите. А мне захотелось дать себе пощёчину, чтобы мозги встали на место. Мы поужинали, Минсок сказал, что прочитал уже все книги с верхней полки моего шкафа. Подумать только, сколько времени он провёл в моей квартире, а я даже не обращал на это внимания. Весь вечер я чувствовал себя неуютно. Какая-то странная боль в груди мешала мне вздохнуть полной грудью и расслабиться. От Минсока это, естественно, скрыть не удалось. - Волнуешься из-за рукописи? – спросил он. - Да, - соврал я. Когда Минсок ушёл, я достал бутылку виски, припрятанную в самом дальнем углу кухонного шкафа, налил себе немного и выпил всё одним глотком. Внутренности обожгло алкоголем и только тогда у меня получилось выдохнуть всё то, что накопилось у меня в голове за этот вечер. Я был совершенно сбит с толку. Утром, позавтракав и приняв душ, чтобы как-то скоротать время, я принялся за уборку квартиры, потратив в итоге на это большую часть дня. К вечеру я уже валился с ног от усталости, и мне очень хотелось прикинуться больным и остаться дома, но Чунмён, словно почувствовав моё настроение, позвонил и поинтересовался, не забыл ли я о сегодняшней вечеринке. Я не забыл. Он сказал, что через час за мной приедет водитель и отвезёт меня к стилисту. На вечеринке будут репортёры и, если я вдруг попаду на снимки, мне не стоит выглядеть так, словно последние несколько месяцев я просидел дома взаперти. Я оценил его шутку и сказал, что буду готов к тому времени. Стилист, китаец, который просил называть его Тао, критично осмотрел меня с головы до ног. - Выглядите, словно это ваш первый выход в люди за очень долгое время. - Так и есть, - улыбнулся я. - Ничего весёлого в этом нет, - ответил стилист и пригвоздил меня взглядом к противоположной стене. – За собой нужно ухаживать, даже если вы сидите в заточении. Я решил не спорить с ним. Первым делом Тао снял с меня галстук и демонстративно отправил его в мусорное ведро, назвав это вершиной пошлости. Пока он колдовал над моей причёской, мы разговорились. Он оказался довольно милым парнем. Я рассказал ему, что действительно просидел в заточении последние несколько месяцев, пока писал роман для конкурса. Тао так театрально охал и ахал, пока слушал мою историю, что я непроизвольно расплывался в улыбке. Потом он стал накладывать макияж, и я признался, что делаю это в первый раз. - Хоть в чём-то я первый, - рассмеялся Тао. Не смотря на всю манерность этого парня, он оставил после себя хорошее впечатление. Я сказал, что теперь всегда буду обращаться только к нему в случае каких-нибудь мероприятий. В ответ Тао рассмеялся и сказал, что я обязательно должен подписать ему свою первую книгу и, что ему, кажется, понравилось быть у меня первым. Мы обменялись контактами, и я поспешил к своему водителю. Галерея, где проходило мероприятие, располагалась в районе Каннам-гу. По дороге машина несколько раз застревала в пробке, поэтому я добрался до места, прилично опоздав. Но, зайдя внутрь, я понял, что гости ещё и не думали собираться и, что опаздывать – это совершенно нормальное явление. Я взял бокал шампанского у официанта, проплывшего мимо меня с подносом, и решил немного побродить по галерее. Картины молодого художника До Кёнсу были наполнены светом и абстрактными формами, глубоко западающими в душу. Я чувствовал себя прекрасно среди этих картин, словно впитывал в себя энергию и смысл, которые художник пытался донести до публики. Мне вдруг захотелось, чтобы Минсок оказался сейчас рядом со мной увидел и почувствовал всё то, что вижу и чувствую я. Стоя у картины «Внутренние сомнения», исполненной в тёмносиних и сиреневых тонах с острыми вкраплениями красного и бледно-розового, я на миг осознал, что она является чётким отражением того, что происходит у меня в душе. Это осознание поразило меня, словно молнией, и я захлебнулся воздухом – так очевидно мне показалось сходство, так поразительно! - Картины До Кёнсу умеют задеть за живое, - раздалось у меня над ухом, и я резко обернулся. Молодого человека, стоящего рядом со мной я узнал сразу. О Сехун – молодое дарование, в прошлом году издавший свой первый роман, который в одно мгновение стал бестселлером в Корее. Его работа была отмечена несколькими престижными премиями, и его лицо часто мелькало в прессе. Я лично писал о нём статью для журнала. - О Сехун, - представился молодой человек и протянул мне руку. - Ким Чондэ, приятно познакомиться. - Я наслышан о вас, - хитро улыбнулся Сехун. Видимо, недоумение на моём лице было слишком очевидным, потому что молодой человек рассмеялся и похлопал меня по плечу. - Я поклонник ваших статей. Честно говоря, для меня это стало приятным открытием, но не успел я и рта открыть, как Сехун потянул меня за локоть в направлении группы людей. - Я познакомлю вас с художником. До Кёнсу оказался совершенно не таким, каким я представлял его, созерцая картины. Невысокий молодой человек, с огромными глазами на пол-лица, тихим уверенным голосом и безупречными манерами. Я выразил своё восхищение его работами и Кёнсу, к моему глубочайшему удивлению, залился краской. - Очаровательное создание, - шепнул мне на ухо Сехун, раскланиваясь с художником и увлекая меня за собой. К нам то и дело подходили какие-то люди, поболтать с Сехуном, и он всем представлял меня, как молодого писателя, подающего большие надежды. Когда он представлял меня Ким Чонину, сыну влиятельного сеульского бизнесмена, то специально сделал акцент на том, что они являются близкими друзьями. Насколько близка была их дружба, я решил не уточнять, понимая, что ещё не готов принять честный ответ. Я чувствовал себя молодой дебютанткой. Наверно, так оно и выглядело со стороны. Сехун то и дело подсовывал мне бокалы с шампанским, шептал на ухо всякие подробности из личной жизни гостей и постоянно язвил. Оказалось, что он знает здесь, если не всех, то почти всех. Я слушал его комментарии, и в голове начала вырисовываться картина того, кем же на самом деле он является. На какое-то мгновение мне показалось, что во всём этом зале, среди толпы знакомых лиц, нет человека более одинокого, чем молодой писатель, лауреат престижнейших наград, дарование и светило современной прозы – О Сехун. Слишком уж выдавали его глаза тоску на сердце. Я следил за гостями, на которых указывал Сехун, пропуская его слова мимо ушей, и понимал, что каждый из них играет какую-то роль. Роль, которую они выбрали на вечер или, быть может, на всю жизнь. От фальшивости всего происходящего меня начало тошнить. Сехун смотрел куда-то мимо меня и хмурил брови. Я проследил за его взглядом, но успел заметить лишь то, как Ким Чонин кланяется До Кёнсу, о чём-то с ним переговариваясь. Сехун потянул меня за руку и развернул в противоположном направлении, увлекая за собой в другой конец галереи. - Вы мне очень симпатичны, Чондэ, – заговорил Сехун пьяным голосом. – Не поймите меня неправильно, моё сердце занято, но в вас определённо есть что-то очаровательное. - Вы мне тоже симпатичны, Сехун, - отозвался я, силясь, чтобы моя улыбка смотрелась естественной. Мне очень хотелось оказаться сейчас у себя дома. Я не соврал, сказав, что Сехун мне симпатичен – в нём определённо чувствовалась какая-то душевность, не смотря на маску сарказма, за которой он прятал неуверенность в себе. Возможно, в другом месте и в другое время, когда Сехун сможет расслабиться, у меня получится узнать его настоящего. Но в данный момент всё, что мне хотелось – это поскорее сесть в такси и покинуть это место. - Надеюсь, это не последняя наша встреча, – Сехун посмотрел на меня исподлобья и улыбнулся как-то устало, словно от молодого, энергичного человека не осталось и следа. – Мне кажется, что это может стать началом прекрасной дружбы. Я сбежал сразу, как только представилась возможность: Сехуна заняли разговором, и какое-то время я был предоставлен сам себе. Побродив немного по галерее в одиночестве, я понял, что на сегодня с меня хватит. Я подошёл к Сехуну, дал ему свою визитку и попрощался. Дома я оказался только в третьем часу ночи. Не смотря на то, что мною было выпито немало алкоголя, пьяным я себя, как ни странно, совершенно не ощущал. Первым моим желанием было взять телефон и позвонить Минсоку. Но, посмотрев на часы, от этой затеи пришлось отказаться. В квартире было очень холодно. Не раздеваясь, я включил обогреватель, подкатил его поближе к кровати и забрался на неё с ногами, облокотившись спиной о стену. Так и уснул. Утром меня разбудил настойчивый телефонный звонок. Звонил Чунмён, который очень долго и красочно описывал все свои эмоции после прочтения моего романа. Он был очень взволнован, чего я раньше за ним не замечал. Сидя на краю кровати, закутанный в пальто и одеяло, как в кокон, я слушал Чунмёна и словно наяву видел, как он расхаживает по своему кабинету и активно размахивает руками. Было приятно слышать от него похвалу. Создавалось впечатление, что силы были потрачены не напрасно. Мама говорила, что я с детства страдаю синдромом отличника, которого постоянно нужно хвалить. - Как прошёл вчерашний вечер? – спросил Чунмён, когда все вопросы с романом были решены. Я вкратце рассказал ему о выставке и об О Сехуне. - Привыкай, - ответил Чунмён. – Теперь придётся частенько мелькать на подобных мероприятиях. О Сехун хороший парень, просто он немного… немного потерял себя из-за свалившейся на него вдруг популярности. Понимаешь о чём я? Я понимал. - Чондэ, послушай меня, – голос редактора вдруг стал очень серьёзным. – Твой роман может сыграть с тобой ту же злую шутку. Я знаю, что тебе нравится, когда тебя хвалят, и ты этого вполне заслуживаешь, надо признаться. Но иногда даже похвалы бывает чересчур. Каждый день ты будешь встречать на своём жизненном пути огромное количество новых людей, которые будут говорить тебе о том, какой ты талантливый, красивый и прекрасный. Но ты должен пообещать мне, что их лесть не затуманит твои глаза. Обещай мне, что останешься верным себе, чтобы ни случилось. - Думаешь, у меня хватит сил сдержать обещание? - Совесть не позволит тебе подвести меня. Я почувствовал себя мелкой букашкой, которую рассматривают под микроскопом. Чунмён пугал меня своими знаниями обо мне. Кажется, что ему было ведомо даже то, что изо всех сил противился принять в себе. - Чондэ? - Я обещаю тебе. Мы распрощались. Повесив трубку, я швырнул телефон к стенке и вытянулся на кровати. Чунмён всё-таки замечательный человек. И его невеста Сохи просто очаровательна. Как же так получилось, что я Чунмёна совсем не знаю, а он знает обо мне почти всё? Какая-то односторонняя дружба получается. В один из моих приездов в Сеул, ещё в те времена, когда я жил в Щихыне, Чунмён как-то угощал меня ужином. Мы выпили три бутылки соджу и Чунмён много расспрашивал меня о моей жизни. Я тогда разоткровенничался, но, как это обычно бывает, рассказывал о себе только то, что оставит у собеседника исключительно положительные впечатления. Тогда я ещё не знал эту удивительную черту своего редактора - не только читать между строк, но и слышать правду там, где её стараются скрыть. Этот человек совершенно точно был послан мне небесами. Я поднялся с кровати полный решимости. Наскоро позавтракал, принял душ и привёл себя в порядок. Часы показывали начало одиннадцатого. Такси я поймал почти сразу и в двенадцатом часу уже стоял у дверей галереи, где вчера проходила выставка работ До Кёнсу. На входе меня встретила девушка и сказала, что, к сожалению, художник в данный момент отсутствует, но я уверил её, что в этом нет ничего страшного. Когда она узнала, что я желаю купить одну из картин, её лицо озарила улыбка. Картина «Откровение», с еле улавливаемыми глазу силуэтами людей, сплетающимися друг с другом, на фоне ярких всплесков красок и линий, должна была стать отличным подарком на свадьбу Чунмёна и Сохи. Подарок с двойным смыслом. Я был уверен, что Чунмён меня поймёт. Пока девушка оформляла покупку и утрясала какие-то организационные вопросы, я решил ещё раз прогуляться по галерее. В зале почти не было народа, но одна фигура у картины с изображением увядающих цветов привлекла моё внимание. Это был Ким Чонин. Он заметил меня и поклонился. - Добрый день, Чондэ, – сказал он, когда я подошёл ближе. – Решили приобрести одну из работ художника? - Да. У моего друга скоро свадьба и я хочу преподнести им в подарок картину «Откровение», – ответил я. - У вас отличный вкус, – улыбнулся Чонин. Какое-то время мы молча рассматривали картину. Чонин снова заговорил первым. - Надеюсь, Сехун вчера не очень вас утомил? - Вовсе нет, - отозвался я. – Он довольно интересный молодой человек. - Интересный, - согласно кивнул Чонин, - но совершенно утомителен в своей ревности. Я удивлённо посмотрел на него, но Чонин отвёл взгляд. - Он с чего-то решил, что мой интерес к До Кёнсу выходит за рамки дружбы. Сколько бы раз я не пытался ему объяснить, что никто другой мне не нужен, Сехун всегда найдёт повод для ревности, – сказал он и тут же осёкся. - Простите меня за мою откровенность. - Что вы, - отмахнулся я. – Сехун вчера не спускал с вас глаз. Думаю, что вы очень ему дороги. - И он мне дорог, но с ним порой бывает слишком сложно, – Чонин посмотрел на меня и виновато улыбнулся. – Понимаете о чём я? - Кажется, да. - Вы, творческие люди, постоянно витаете в облаках, живёте в каком-то своём измерении и, если рядом не будет человека, который будет периодически заземлять вас, то рано или поздно вы улетите в свой персональный космос. Проблема в том, Чондэ, что порой заземление даётся очень тяжело и появляется желание бросить всё, как есть и заниматься только собой и своими проблемами. Понимаете? - Понимаю, - отозвался я. – Но что-то вас останавливает, раз вы этого ещё не сделали? - Не знаю, – Чонин пожал плечами, и немного помолчал. - Наверное, это любовь, - сказал он, грустно улыбнувшись. Девушка с ресепшена окликнула меня, и мне пришлось раскланяться с Чонином. Покупку оформили успешно, я подписал несколько бумаг и согласился оставить картину в галерее до конца выставки, которая должна закончиться в середине марта. Официальное приглашение на свадьбу от Чунмёна ещё не пришло, но в новогоднюю ночь Сохи говорила, что церемония назначена на конец марта. Так что время ещё было. Сидя в такси по пути домой я чувствовал какую-то беспросветную тоску в душе. То ли город так влиял на людей, то ли люди так влияли на этот город, но раньше мне казалось, что два любящих друг друга человека уж точно никогда не будут страдать от одиночества. Сеул показал мне, что можно быть вместе целую вечность, но так и остаться друг другу чужими. Мне очень хотелось, чтобы Сехун и Чонин не упустили свое счастье, а Чунмён и Сохи никогда не допустили, чтобы с ними случилось что-то подобное. В субботу пришлось проснуться рано. Не смотря на то, что матч был запланирован на одиннадцать часов, Минсок разбудил меня своим звонком в восемь утра. Я поворчал только ради приличия. Уже через полчаса мы сидели с ним в закусочной и завтракали, запивая еду вкусным кофе с корицей. Минсок возбуждённо объяснял мне правила игры, но я слушал его в пол-уха. Гораздо интереснее было наблюдать за его эмоциями, за его блестящими глазами и за его энтузиазмом. Он заряжал меня позитивом, мне не хотелось отводить глаз. - Ты слушаешь меня? - Конечно. - Про что я сейчас говорил? – Минсок смотрел на меня с подозрением. Мне нечего было ответить. - Каюсь, - засмеялся я. – Виновен по всем статьям. Минсок разочарованно вздохнул и какое-то время смотрел на меня в упор, видимо, решая в голове вопрос, стоит ли вообще тащить меня на футбол в мороз, если я не способен даже внимательно выслушать правила. - Может, втянусь в процессе? – сделал я неловкую попытку к примирению. Минсок обиженно отмахнулся от меня и вернулся к своему завтраку. В десять часов он сбежал от меня на разминку, а я решил не спешить и просидел ещё полчаса, попивая тёплый кофе. Предстояло долго мёрзнуть на улице, и эта затея, честно говоря, совсем мне не нравилась. Когда я подошёл к полю, то с удивлением обнаружил, что все лавочки болельщиков уже заняты. Народ толпился вокруг сетки, в проходе на поле образовался небольшой затор. Я выбрал себе подходящее место с внешней стороны сетки, откуда было видно всё поле, и приготовился мёрзнуть. Ровно в одиннадцать появились обе команды и судьи. Все были настолько серьёзны, что я невольно рассмеялся. Минсока я заметил сразу и до конца матча не сводил с него глаз. Внутри всё сжималось, когда он бросал на меня мимолётный взгляд. Мурашки то и дело бегали по телу. Сначала думал, что это из-за холода. Но кому я врал? Я прильнул лбом к холодной металлической проволоке ограды и убеждал себя, что всё это не реально, что такого просто не может быть. На поле так много людей, а я не вижу никого кроме Минсока. Почему? Я пытался объяснить своё поведение логически. Но все мои доводы разбивались в пыль о раскрасневшиеся щёки Минсока, об его улыбку и о капельки пота, стекающие по вискам. - Твою ж мать, - еле слышно прошептал я и, вцепившись пальцами в проволоку, закрыл глаза, пытаясь принять то, что я только что осознал. Кажется, я влип по уши. В Ким Минсока. Как же так? Вокруг все кричали, хлопали в ладоши, прыгали, пытаясь согреться, а меня словно отключило от реальности. Мне было страшно от того, что я чувствую. Сколько я так простоял – не знаю. Но в какой-то миг, мои окоченевшие от холода пальцы накрыли тёплыми перчатками, и я резко открыл глаза. - Ты тут примёрз совсем что ли? – озабоченно спросил стоящий по ту сторону забора Минсок, крепко сжимающий мои пальцы. - Очень холодно, – каким-то чужим хриплым голосом проговорил я. – Уже всё закончилось? - Да, мы проиграли, – улыбнулся Минсок. - Ты расстроен? - Победа в футболе не главное, - ответил он, всё ещё сжимая мои пальцы. – Мы собираемся пойти отметить с другой командой их победу, так что ты можешь идти домой, пока совсем в ледышку не превратился. Спасибо, что пришёл меня поддержать. - Я всегда с радостью, - попробовал улыбнуться я. - Ага, - засмеялся Минсок, - у тебя лицо обледенело. Иди домой, греться, я зайду вечерком - проведать, не заболел ли ты. Он выпустил мои пальцы, помахал мне рукой, развернулся и ушёл. Я смотрел ему в след до тех пор, пока он не скрылся за дверью раздевалки. Чувствовал я себя совершенно отвратительно. Придя домой, я включил колонку и, пока нагревалась вода, просидел на включённом обогревателе, а потом долго отмокал под струями горячей воды. Состояние было ужасное. И вовсе не потому, что я заболевал или что-то вроде этого. Если что-то и заболело сегодня, то этим явно было моё сердце. Выйдя из душа, я замотался в плед, упал на кровать и какое-то время думал о том, что со мной происходит и стоит ли поделиться своими переживаниями с Чунмёном. За этими мыслями сам не заметил, как уснул. Когда проснулся, за окном было уже темно. Часы показывали начало восьмого. На телефоне было пять пропущенных звонков от Минсока. Я набрал его номер. - Ты в порядке? – послышался из трубки его голос. - Да, я спал. - Ничего не болит? - Вроде нет. - Это хорошо, – Минсок облегчённо выдохнул. – Я буду где-то через час, принесу соджу и пиво, отметим мой проигрыш. С тебя еда. Я согласно кивнул и повесил трубку. Потом сообразил, что стоило всё-таки озвучить своё согласие, но перезванивать не стал. Думаю, Минсок и так всё понял. Заглянув в холодильник, я поник духом. Угощать его было совершенно нечем. Поэтому я быстренько оделся и сбегал в магазин за продуктами, накупив три огромных пакета всякой еды и закусок. Минсок пришёл через двадцать минут после моего возвращения. Я усадил его на стул, на котором раньше сидел сам, когда он готовил, одел на себя глупый жёлтый передник (что вызвало у Минсока приступ неконтролируемого смеха) и принялся колдовать над блюдами, рецепты которых подсмотрел заранее в интернете. Минсок лениво потягивал пиво и рассказывал о ребятах из команды. Было очень уютно, спокойно и тепло. Я даже на миг закрыл глаза и улыбнулся, смакуя момент. Хотелось, чтобы он остался в моей памяти. Когда еда была готова, мы переместились в комнату, включили обогреватель и устроились на полу за маленьким столиком. Получилось намного вкуснее, чем я рассчитывал, и Минсок много меня хвалил. Было приятно. Тело расслабилось под действием алкоголя, я уже не чувствовал себя смущённым, глядя на Минсока. И ураган, бушевавший у меня в груди, казалось, на какое-то мгновение поутих. После еды Минсок предложил посмотреть фильм, мы устроились у кровати на полу за ноутбуком. На сюжет фильма я мало обращал внимание. А Минсок вообще через какое-то время задремал. Я потерял всякий интерес к событиям, происходящим на экране, и полностью переключился на Минсока. Я смотрел на его лицо, подрагивающие ресницы и слушал его мерное дыхание. Казалось, что время остановилось, планета перестала вертеться вокруг своей оси, пространство вокруг нас сузилось и всё, что вне, стало совершенно не важным. Видимо, алкоголь слишком затуманил моё сознание, иначе я не могу объяснить то, что сделал. Чувствовать своими губами губы Минсока оказалось ни с чем несравнимым ощущением. Тут и бабочки в животе, и резкие спазмы, возбуждение, остановка сердца, дыхания, помутнение сознания. Меня словно поездом сбило. Минсок резко открыл глаза, словно и не спал вовсе, и отпрянул. И только тогда я пришёл в себя. У меня перехватило дыхание, и какое-то время мы испуганно пялились друг на друга, переваривая всё то, что только что случилось. - Почему ты это сделал? – наконец, спросил Минсок, и его слова, словно хлыстом, ударили меня по щекам. Я залился краской и пытался придумать какую-нибудь правдоподобную отмазку. Но что тут придумаешь, в самом деле? - Я… я… я не знаю, - заикаясь проговорил я. Минсок не сводил с меня глаз, словно пытался прочесть по лицу то, что творилось в моей голове. Но, наверно, кроме испуга он ничего не смог разглядеть. - Знаешь, «я не знаю» сейчас не прокатит, - сказал он. – Подумай хорошенько. Почему ты это сделал? Что я мог ответить в такой ситуации? Перевести всё в шутку? Списать на алкоголь? Сделать вид, что это произошло случайно? Бывают такие ситуации в жизни, когда в нужный момент не приходит ничего на ум, а потом, спустя время, тебя вдруг озаряет, и ты бьёшь себя ладонью по лбу, восклицая: «Ну, как же я сразу не додумался так сказать!». В общем, это была похожая ситуация. В голове было совсем пусто. Поэтому я ответил честно: - Потому что мне захотелось. Минсок отвернулся и уселся по-турецки, скрестив ноги. У меня перехватило дыхание, в висках стучало, мне казалось, что он сейчас встанет и уйдёт. И будет прав. Наверно, на его месте я бы так и поступил. Если бы это был не Минсок. Он устало потёр глаза, опустил руки на колени и вздохнул. - Чондэ, я… - начал было Минсок, но запнулся, пытаясь подобрать нужные слова. Я ждал, затаив дыхание. - Между нами что-то происходит, - наконец, заговорил он и посмотрел на меня, - но я не понимаю, что именно. Я вижу, что ты испуган, но я боюсь не меньше твоего. Мне нравится проводить с тобой время, нравится смотреть на тебя, слушать, думать о тебе. Со мной никогда такого раньше не случалось. Я даже не могу дать чёткого определения в своей голове, что это – дружба или… или что-то другое. Поэтому, если для тебя это ничего не значит – не играй со мной. Давай просто сделаем вид, что ничего не произошло, и будем общаться, как раньше. У меня пересохло во рту. Я поверить не мог в то, что говорил Минсок. Неужели всё это время он чувствовал тоже, что и я? Неужели всё это время его терзали точно такие же сомнения? - У меня и в мыслях не было играть с тобой, - проговорил я, потрясённый его признанием. Минсок смотрел на меня в упор. Я чувствовал, как мой внутренний ураган, дремавший весь вечер, разрастается с новой силой. - Тебе, наверно, кажется, что ты хорошо меня знаешь, раз мы часто общаемся с тобой, но поверь мне – это не так. Да, на вид я энергичный и открытый человек и, может быть, кажется, что у меня много друзей, но и это заблуждение. Мне одиноко, Чондэ. Я прихожу домой, и меня там никто не ждёт. Общение с тобой, как глоток свежего воздуха. Я не хочу это испортить в один миг, понимаешь? Если для тебя это ничего не значит, не стоит и начинать. - Ты для меня много значишь, - вдруг прошептал я, почему-то испугавшись, что Минсок сейчас встанет и уйдёт. Но он лишь придвинулся ко мне ближе и неловко обнял. Мне вдруг показалось, что я вот-вот взорвусь. Чувствовать Минсока всем телом было так странно и невозможно приятно. Я вспомнил в один миг все те странные определения любви, которые считал пустым трёпом ещё с юности. Так вот, оказывается, что это. Вот оно. В этот самый миг, прижимая Минсока к себе и зарываясь носом в его волосы, я понял, что уже никогда не стану таким, как прежде. И что я хочу, чтобы Минсок был в моей жизни. Неважно, в каком статусе – друга или партнёра, но он нужен мне. Прямо сейчас и навсегда. - Я хочу быть с тобой, - проговорил Минсок куда-то мне в плечо, словно проецируя мои мысли. Я не смог сдержать эмоций, нахлынувших на меня в тот момент. Запустив пальцы в его волосы, я закрыл глаза и аккуратно поцеловал в висок. Минсок громко выдохнул, и по моему телу в тот же миг прокатилась волна мурашек. Тогда мне хотелось только одного – чтобы время замерло, и этот момент длился бесконечно. Ещё ни разу в жизни я не чувствовал с другим человеком большего единения, как в ту секунду, когда обнимал Ким Минсока. Это больше чем секс, больше чем что бы то ни было. Единение страха, единение надежд, единение душ. Когда Минсок поднял на меня глаза, я начал говорить. Я в жизни никогда так много не говорил, как в тот вечер. Я рассказал всё, абсолютно всё – о себе, о том, что чувствую, о том, чего боюсь, о том, чего не знаю и на что надеюсь. Минсок молча слушал меня и не перебивал. Я смотрел в его глаза и видел, словно наяву, как тают ледники его души. Чувствовал кончиками пальцев, как из просто Минсока он становится МОИМ Минсоком. Казалось, что всё это время я жил в каком-то бреду. Без него. Жил ли я? Мы проговорили всю ночь и заснули, обнявшись, лишь под утро. А проснулись уже родными друг другу. Ближе к концу февраля Чунмён прислал мне отредактированную рукопись, чтобы я мог внести финальные правки. Минсок как раз возился с нагревателем воды, когда пришло сообщение. Я спросил его, хочет ли он прочесть мой роман. Минсок обернулся и замер. - Наверно, - сказал он, - будет не честно, если я прочту его сейчас. - Почему? – удивился я. - Я прочту его, когда книга появится в магазинах, - сказал он и отвернулся, поставив точку в разговоре. Меня его реакция удивила и немного разочаровала, если честно. Я обещал ему, что он первым прочтёт мой роман, после редактирования, но в последний момент он почему-то отказался. Видимо, у него были свои мотивы, я не стал его расспрашивать. Наши отношения после той ночи развивались очень стремительно. Сначала чувствовалась неловкость, но с каждым днём границы всё заметнее размывались. Минсок уже не стеснялся касаться меня, когда ему захочется, и почти перестал краснеть, когда я залипал, рассматривая его. Однажды, когда я сидел в позе лотоса и пытался вынуть батарейку из своего мобильного телефона, который завис, Минсок подсел ко мне сзади и поцеловал в шею. Я в тот же миг забыл, чем занимался, ощутив спазм внизу живота. Первый раз в жизни я чувствовал возбуждение от такого вполне невинного прикосновения. Минсок сводил меня с ума и я не ничего не мог с этим поделать. Чем ближе он ко мне становился, тем сильнее я ощущал желание отдать ему всего себя без остатка. Я целовал его и сгорал от желания. Я смотрел на него и не мог отвести взгляд. Я совершенно перестал контролировать себя. А Минсок всё чаще и чаще оставался ночевать у меня. Мы лежали в темноте, сплетясь руками и ногами, и я слушал его дыхание. Мне ничего в жизни больше было не нужно. Просто знать, что он рядом и никуда не денется. А Минсок, засыпая, закидывал на меня свои конечности, придавливал к стене и говорил во сне. Говорил о том, как он любит, как боится и как ему хорошо. Внутри расцветала весна. В первых числах марта курьер принёс приглашение на свадьбу от Чунмёна и Сохи. В нём было написано: «Ким Чондэ плюс один». - Будешь моим «плюс один»? – спросил я Минсока, даже и не думавшего выбираться из-под одеяла. - С удовольствием, - отозвался он, не открывая глаз. Я написал письмо Чунмёну, где сказал, что приду с парой и поблагодарил его за приглашение. Сеул вовсю теплел. Я сварил кофе и выманил из кровати Минсока. Мы молча сидели за столом, глядя на детскую площадку, и улыбались каждый о своём. Сонный Минсок выглядел совершенно очаровательно. Я смотрел на него и пытался вспомнить тот момент, когда первый раз встретил его. Где тот хмурый парень, который настраивал мне интернет? От него не осталось и следа! Может, всё дело в том, что он больше не чувствует себя одиноким? Если дело в этом, то я готов быть рядом с ним каждую секунду своей жизни, только бы его глаза всегда улыбались так же, как улыбались в это утро. - Перестань на меня пялиться, - проворчал Минсок, не отводя глаз от окна. - Не могу, - выдохнул я. Минсок лукаво улыбнулся, обернулся ко мне, потянулся и поцеловал в уголок губ. Я расплылся в улыбке и, счастливо зажмурившись, вдохнул в себя его запах. Минсок пах миндальным гелем для душа, немного кокосовым шампунем и моим парнем. Моим. Парнем. Я почувствовал, как начинаю возбуждаться, и отпрянул от него, решив пока не торопиться. Я совершенно не мог представить себе, как и когда у нас случится близость. Я хотел Минсока – это был факт, но я ни разу до этого не спал с парнями и мне, надо признаться, было страшно. Случится ли это? Если случится, то как? Я очень нервничал. В реальность меня вернул телефонный звонок. Звонили с неизвестного номера. - Чондэ? – послышался с другого конца трубки знакомый голос. – Это О Сехун. - Привет, Сехун, - удивлённо отозвался я. - Завтра будет проходить презентация нового романа китайского писателя У Ифаня, мы собираемся изрядно напиться компанией, хорошо вам известной по выставке работ До Кёнсу. Не желаете ли вы присоединиться к нам? Я закрыл трубку рукой и окликнул Минсока: - Хочешь напиться завтра? - Конечно! – засмеялся тот. - Мы придём, - ответил я, обращаясь к Сехуну. - Мы? – переспросил тот. - Да, - ответил я. – Я и мой… парень. - Я пришлю вам адрес в сообщении. Напишите, как зовут вашего парня, чтобы его фамилию внесли в ВИП списки. Босой Минсок стоял, облокотившись об обеденный стол и хитро улыбался. - Что? – спросил я, повесив трубку. - Твой парень? – ехидно переспросил он. Я лишь развёл руками. Ну, право слово, что я должен был ещё сказать Сехуну? Назвав Минсока своим парнем – я автоматически избавлял себя от миллиона ненужных вопросов. Тем более Сехун с Чонином, как никто, должны были всё понять. К чему было кривить душой перед ними? Я всё-таки рассчитывал обрести хороших друзей в их лице. Я позвонил Тао и спросил можно ли нам с Минсоком завтра приехать к нему перед презентацией. Тао был рад меня слышать и сказал, что без проблем подвинет клиентов ради нас. Пока я разговаривал по телефону, Минсок уже оделся и, поцеловав меня в висок, выскользнул из квартиры. Сегодня он помогал в приюте для животных, а я был предоставлен самому себе. Обогреватель работал в щадящем режиме, квартира уже не промерзала так, как в январе или феврале. Я открыл ноутбук, пробежал кончиками пальцев по клавиатуре и приступил к написанию статьи, которую задолжал Чунмёну для будущего выпуска журнала. Ощутив прилив вдохновения, я справился с работой всего за два часа. Статья получилась объёмная и немного саркастичная. Отправив её редактору, я сварил себе кофе и какое-то время наблюдал в окно за мамашами и их чадами, играющими на детской площадке. Совершенно не зная чем себя занять, я оделся и вышел на улицу в надежде немного проветриться, и сам не заметил, как ноги привели меня к книжному магазину. Я долго ходил между полок, рассматривал обложки книг, читал аннотации и в глубине души надеялся, что и моя книга займёт здесь в скором времени своё почётное место. Было очень волнительно. Я купил роман О Сехуна, намереваясь подарить его Минсоку, и отправился домой. Вечером Минсок повертел книгу в руках и спросил, должен ли он прочитать её до завтра, чтобы не ударить в грязь лицом перед О Сехуном. Я уверил его, что Сехун адекватный человек и вряд ли его заденет тот факт, что Минсок не читал его роман. Но перед сном Минсок всё равно открыл книгу и, прочитав страниц тридцать, сказал, что Сехун неплохо пишет. - Очень даже не плохо, - улыбнулся я. - Я уверен, - ответил он, кладя книгу на полку, - что ты это делаешь намного лучше. - Но ты ведь даже не читал ни одного моего произведения. - Я просто знаю это. Было очень мило с его стороны априори любить мои тексты, но я надеялся, что после прочтения моего романа он выскажет свои мысли. Мне было интересно послушать, как он понял главного героя. На следующий день Минсок должен был играть в футбол, но не пошёл. Утром он сходил к себе домой и принёс оттуда костюм для вечера. Галстук к нему прилагался красный в синий горох. Я предчувствовал, как у Тао случится инфаркт, когда он его увидит, но говорить ничего не стал. Весь день я провисел на телефоне, обсуждая с Чунмёном рабочие вопросы, вопросы, связанные с конкурсом, и его предстоящую свадьбу. Чунмён был взвинчен. Сохи взяла на себя почти все хлопоты по организации свадьбы, но от Чунмёна всё равно требовалось слишком много, он ничего не успевал, и из-за этого иногда приходилось задерживаться на работе. Я всячески пытался его приободрить, как обычно он это делал со мной, и, вроде, даже у меня это получилось – Чунмён от души выговорился. Минсок всё это время просидел с книгой Сехуна у окна, отрываясь от чтения лишь для того, чтобы сварить себе кофе или сходить в туалет. Перед тем, как ехать к Тао, мы забежали в закусочную и поужинали. Предстояло много выпивать сегодня, по словам Сехуна, и на голодный желудок этого делать не хотелось. Как я и ожидал, при виде галстука Минсока Тао схватился за сердце, а потом разразился гневной тирадой о том, как правильно подбирать галстуки. Глядя на Минсока, казалось, что он вот-вот расплачется. Эта сцена была очень забавной, и я от души посмеялся над ними, пока Тао не скомандовал мне сесть в кресло. С мастером лучше не спорить – этот урок я уяснил ещё в прошлый раз. Минсоком в итоге занимался другой мастер, и увиделись мы с ним лишь тогда, когда причёска и макияж были готовы. Минсок выглядел неотразимо. На несколько секунд у меня даже перехватило дыхание. - Дыши, - Тао дёрнул меня за рукав и рассмеялся. Минсок был очень смущён, но было видно, что ему приятна моя реакция. В такси ехали молча. Минсок положил руку на моё колено и отвернулся к окну. Не знаю, о чём думал он, а я думал лишь о том, как сильно хочу его прямо сейчас, в такси. Это было так странно и так возбуждающе. Я раньше никогда не испытывал такого желания по отношению к парням. Да, даже с девушками всё было как-то спокойней. Но Минсок совершенно удивительным образом влиял на меня. Я накрыл своей рукой его руку и переплёл наши пальцы. Я был счастлив, что всё получилось так, как получилось. Мне не было страшно из-за того, что кто-то сочтёт наши отношения неправильными. Я смог принять в себе то, что влюбился в парня, мнение общества меня совершенно не волновало, ведь Минсок был рядом. А это было единственным, что имело значение. Охранники на входе проверили по спискам наши фамилии и попросили симпатичную девушку проводить нас к столику, за которым уже собралась компания из О Сехуна, Ким Чонина, До Кёнсу и ещё одного молодого человека, с которым я раньше не был знаком – Бен Бекхёна (вокалиста одной популярной инди-группы). Я представил всем собравшимся Минсока. Он довольно быстро нашёл общий язык с присутствующими. После третьего бокала вообще перестал чувствоваться дискомфорт, который поначалу всегда присутствует, когда попадаешь в малознакомую компанию. Презентация книги длилась всего полчаса, всё остальное время было отведено под банкет. - Ифаню стоило развести своё издательство на клуб поприличней, - заявил Бекхён, заливая в себя шампанское. - Не будь снобом, - одёрнул его Чонин. - Имею право, - улыбнулся в ответ Бекхён. – Я для того и стал знаменитостью. - Я думал, тебе просто хочется творить для людей. Ведь он так и говорил в институтские годы, помните? – обратился Кёнсу к остальным. - Да, да, было дело, - согласно закивал Сехун. - Нашли, что вспомнить, - отмахнулся от них Бекхён. – Все мы страдали юношеским максимализмом и готовы были жертвовать собой ради идеи. - Теперь вы на такие жертвы не пошли бы? – спросил Минсок. - Теперь я прекрасно понимаю, что всем насрать на твои идеи, если они не приносят прибыли. Деньги правят миром, друг мой, а не любовь и красота, или что там ещё. - Ты стал ужасным человеком, - фыркнул Кёнсу. - Не хмурь брови, - засмеялся Бекхён. – Давайте выпьем за любовь, как за самый ходовой товар в нашем ужасном мире, где всё продаётся и всё покупается! Кёнсу поморщился, видимо его ранимой натуре претил такой тост, но всё же выпил вместе со всеми. Сехун заметил в толпе У Ифаня, помахал ему рукой, но тот его проигнорировал. - Пора спасать его от дотошных критиков, - сказал Сехун и ускользнул из-за стола. Но уже через несколько минут вернулся вместе с Ифанем за наш столик. Оказалось, что они все знакомы уже довольно давно. Кто-то с кем-то учился, кто-то с кем-то познакомился на каких-то презентациях - так потихоньку разрасталась их компания. Нам с Минсоком, как я понял, была оказана честь стать частью их тусовки. Китайский писатель произвёл на меня неизгладимое впечатление. Он был высоким и красивым, остроумным и, не смотря на то, что нотки высокомерия всё же мелькали в его речи, ему не составило особо труда стать центром компании. Мы много пили, разговаривали, перекрикивая музыку и друг друга, и от души смеялись. Ифань учил Кёнсу правильно курить сигары, Бекхён отпускал пошлые шуточки. У Минсока блестели глаза и раскраснелись щёки. У меня от этого пересыхало во рту, поэтому приходилось то и дело подливать себе алкоголь. К трём часам ночи Сехун, Бекхён и Чонин ушли зажигать на танцпол, а у остальных завязалась пьяная философская беседа на тему одиночества. Ифань утверждал, что все люди одиноки, будь они социальны или веди они отшельнический образ жизни. Современное общество, по его словам, создавало лишь иллюзию важности и кому-то нужности, тогда как на самом деле всем было плевать на человека и его внутренний мир. - Посмотрите на Сехуна и Чонина. Сколько лет они вместе? - Сехун и Чонин скорее исключение, чем правило, - перебил его Кёнсу, поняв, к чему тот клонит. – К тому же, не смотря ни на что, они всё ещё вместе. - По-твоему – это «вместе»? – улыбнулся Ифань. – Каждый по-своему одинок, мучают друг друга, но не отпускают, просто чтобы ощущение одиночества не стало вдруг настоящим. - Ты понятия не имеешь, что творится между ними, и уж тем более тебе не ведомо то, что творится у них в душе. – Отмахнулся Кёнсу. – Как можешь ты с такой лёгкостью говорить об их отношениях? - Им пора снять розовые очки, - пожал плечами Ифань. - А тебе пора заняться своей жизнью, а не перемывать косточки друзьям за их спиной. Кёнсу был категорически не согласен с позицией У Ифаня на счёт одиночества. Он был уверен, что тот просто не встретил ещё человека, способного разделить с ним его радости и горести. На что Ифань возразил, что ему это совершенно не нужно. Минсок заступался за Кёнсу, Ифань возражал. Спор получился жарким. Я был полностью увлечён беседой, так как тема была весьма актуальна. Я узнавал героев своего романа и в Ифане, и в Кёнсу, и в Минсоке, и в ушедших на танцпол Сехуне, Бекхёне и Чонине. Это было удивительное чувство! В пятом часу утра я начал клевать носом. Минсок вызвал такси, и мы, попрощавшись со всей компанией, отправились домой. Вечер получился насыщенным на интересные разговоры, я был вымотан, поэтому заснул на плече у Минсока, пока мы ехали в такси. Он разбудил меня, когда мы уже подъехали к дому. Подъём в мою квартиру по лестнице стал для меня настоящим испытанием. Пару раз даже пришлось остановиться и отдышаться – это очень забавляло Минсока. Я грозился расквитаться с ним, как только доберусь до квартиры, но моим угрозам не суждено было сбыться. Когда я сел на приступ у входной двери, чтобы снять с себя обувь, то понял, что силы покинули меня. Я откинулся на пол и раскинул руки в разные стороны. - Всё? – рассмеялся Минсок. - Бросай меня, - простонал я, - вместе нам не спастись. - Ты вроде не так много выпил, чтобы спать на полу, - сказал Минсок, снимая с меня ботинки. - Я не пьяный, у меня просто нет сил, – продолжал стонать я. Минсок стащил с меня пальто и ушёл в ванну, а я так и остался лежать на полу у входной двери. Я думал о сегодняшнем вечере и том, что говорил Ифань про Сехуна и Чонина. Мне нравилось, как они борются за свои отношения, не многие бы продолжали это делать на протяжении долгого времени. У большинства опустились бы руки, но не у этих парней. Наверно, это и есть настоящая любовь? Мои мысли текли плавно и неспешно. После шумной вечеринки всё вокруг казалось каким-то заторможенным. Предаваясь своим мыслям, я не услышал, как Минсок вышел из ванной комнаты, подошёл ко мне и лёг рядом. - Чондэ? – позвал он, и я повернулся к нему. Его лицо было так близко, что я чувствовал кожей его дыхание. Ясность ума в один миг вернулась ко мне. Минсок протянул руку и провёл кончиками пальцев по моим волосам, а я почувствовал, как внизу живота всё стянулось в тугой узел. Я закрыл глаза, придвинулся чуть ближе и поцеловал его. От Минсока пахло алкоголем и табаком, но целовать его всё равно было приятно. Он запустил руку мне под рубашку и обжигал мою кожу своими ласками. Мы никогда не разговаривали о сексе. Конечно, каждый из нас понимал, что этому рано или поздно суждено случиться, но как это будет происходить, как это воплотить технически, кто будет сверху – это мы, почему-то заранее не обсудили. Делать первый шаг мне было страшно, поэтому, когда Минсок взял инициативу в свои руки я позволил ему вести. Пуговка за пуговкой он расстегнул рубашку и стал покрывать поцелуями мою грудь. Я закусил губу, чтобы не застонать. Было так приятно, что у меня потемнело в глазах. Минсок повёл руку ниже и неуверенно провёл по паху, слегка сжав через брюки мой член. У меня перехватило дыхание. Я чувствовал себя тридцатилетним девственником, которому вот-вот перепадёт, но я так быстро возбудился, что боялся кончить раньше времени – так давно у меня не было секса, и так отчаянно я хотел Минсока. Он, тем временем, взял мою руку и положил на свой член, не переставая меня целовать. Я чувствовал, что он возбуждён не меньше моего, и это совершенно сводило меня с ума. - Пойдём на кровать, - прошептал Минсок, разомкнув поцелуй. Всё, что произошло потом, казалось мне какой-то сюрреалистичной сказкой. Было одновременно больно и нестерпимо хорошо – такого я не испытывал ни разу в жизни. Так как у обоих это было в первый раз, и заблаговременно позаботиться о покупке смазки никто из нас не удосужился, то в дело пошёл крем для рук. Было больно, хотя Минсок очень старался и был предельно внимательным и нежным, но крем быстро впитывался, и приходилось постоянно обновлять его. Через какое-то время я почувствовал, что боль уходит, а на её место приходит наслаждение. Минсок был так близко, ближе, чем кто бы то ни было, его стоны звенели в моих ушах и отдавались эхом в груди. Его губы блуждали по моему телу, а пальцы оставляли синяки на рёбрах. Мы двигались в одном ритме и, казалось, что мир за стенами нашей квартиры просто перестал существовать. Я никогда и ни с кем ещё не испытывал таких эмоций, как в ту ночь с Минсоком. Мы заснули под утро в объятиях друг друга, липкие от пота и спермы, но совершенно счастливые. В середине марта позвонил Кёнсу и сказал, что моя картина готова к отправке. Я ответил, что сам заеду за ней. Кёнсу сказал, что, если я смогу приехать в тот же день, то он с удовольствием угостит меня кофе. Я написал Минсоку смс, который в этот день работал в магазине, быстро собрался и поехал в галерею. Кёнсу встретил меня у входа. - Давно не виделись, - улыбнулся он. Мы устроились в кафе через дорогу от галереи. Кёнсу сказал, что был очень удивлён, когда узнал, что почти все его картины распроданы. - Ничего удивительного, – улыбнулся я. – Они потрясающие. - Спасибо, - отозвался он. – Сехун говорил мне, что вы пишите роман для конкурса. Мы собираемся пойти на церемонию награждения. Я от всей души желаю вам победы. - Спасибо, Кёнсу, - ответил я и почему-то раскраснелся. – Этот роман много для меня значит. Он был написан в удивительный период моей жизни. - Уж не Минсока ли вы имеете в виду? – хитро прищурившись, поинтересовался художник. - Именно его, - рассмеялся я. - Вы отличная пара, Чондэ, – сказал Кёнсу. – Ещё тогда, на презентации книги Ифаня, я понял, что между вами всё очень серьёзно. Вы выглядели такими влюблёнными. Я смутился, потому что считал, что вёл себя вполне сдержанно в тот вечер, но от внимательного взгляда художника оказалось невозможно скрыться. - Как дела у Сехуна и Чонина? – я решил сменить тему, чтобы больше не чувствовать неловкости. - Всё по-старому, - как-то грустно вздохнул Кёнсу. – Они то расстаются, то снова сходятся – это уже совершенно обыденное дело. Но они любят друг друга, и я верю, что настанет время, когда они перестанут вести себя, как дети малые и начнут ценить то, что у них есть. Кёнсу помолчал немного. - Были времена, когда я тайно надеялся, что однажды, разбежавшись, они никогда уже не сойдутся. Я удивлённо повёл бровью. Кёнсу заметил это и смущённо засмеялся. - Ещё со времён института я был тайно влюблён в Ким Чонина – об этом знал весь курс, кажется, – сказал он. – Но Чонин выбрал Сехуна. И я уважаю его выбор. Они действительно созданы друг для друга, просто у обоих тяжёлый характер. Но я уверен, что с возрастом это пройдёт. - Вы хороший друг, Кёнсу, - улыбнулся я. - Если бы это ещё шло на пользу моей личной жизни, - рассмеялся он. – Но я уверен, что в жизни всё происходит не просто так. Благодаря Чонину и Сехуну я познакомился с Ифанем. Пока наши отношения ещё не получили своего развития, но, наверно, и моё счастье не за горами. - Я верю, что у вас всё сложится самым лучшим образом, Кёнсу, вы этого достойны. - Спасибо, - улыбнулся Кёнсу. – Вы хороший человек, Чондэ. Мы ещё немного посидели в кафе, обсуждая предстоящую церемонию награды. Кёнсу расспрашивал меня про мой роман, и я с радостью поделился с ним некоторыми деталями, пообещав обязательно подарить один экземпляр, когда тираж напечатают. Когда я вернулся домой с картиной, Минсок сидел за столом у окна за ноутбуком и не сразу отозвался, когда я его окликнул. - Поможешь мне с этой коробкой? – спросил я. Минсок обернулся, но подниматься со стула не спешил. Вид у него был какой-то растерянный. - Я читаю твой роман, - сказал он. Я растерялся и на секунду почувствовал, как закололо в кончиках пальцев. - Ты ведь не собирался его читать, - проговорил я. - Да, - кивнул он. – Просто я открыл твой ноутбук, чтобы залезть в интернет и твой роман… он был прямо на рабочем столе. Я решил подсмотреть немного, но не заметил, как проглотил почти половину. Я мялся на пороге, забыв, что нужно снять обувь и пальто. Волнение охватило меня, в голове пронеслось миллион мыслей сразу: «А вдруг ему не понравилось?», «Вдруг он счёл всё это чушью?». Я застыл на месте и оттаял лишь тогда, когда Минсок поднялся со стула, подошёл ко мне и обнял. - Это прекрасно, Чондэ, - прошептал он куда-то в плечо. – Я чувствую каждую строчку, каждое слово, словно эта книга написана про меня. Я обнял его и крепко прижал к себе. Внутри разгорался пожар. Похвала Минсока стоила хороших отзывов всех критиков в мире. То, о чём я писал, прошло через меня насквозь, отражая моё состояние и мои мысли. Я прижимал Минсока к себе и чувствовал, как врастаю него своими нервными окончаниями. Если бы не этот роман, стали бы мы когда-нибудь так близки с ним? В голове пронеслась цепочка событий, начиная от расставания с Суён и заканчивая Минсоком в моих объятиях, и я понял, что Кёнсу был прав – всё в жизни происходит не просто так. Одно событие повлекло за собой другое событие, а потом третье и четвёртое, и так до бесконечности. Я не знал, чем всё закончится, но сейчас, обнимая Минсока, я был уверен, что всё, что я делал до этого момента – было не напрасно. Я должен был найти Минсока рано или поздно. Я должен был найти вместе с ним себя. На свадьбе Чунмёна собралось огромное количество народа. О Сехун и Ким Чонин тоже там были. Нас посадили за разные столы, но мы удачно поменялись местами с соседями и в итоге сидели все вместе. Сохи выглядела просто неотразимо - она была похожа на ангела! Чунмён сиял и очень нервничал. Вокруг новобрачных постоянно толпились люди и нормально поздравить их или перекинуться парой слов было совершенно невозможно. Когда Чунмён всё-таки добрался до нашего столика, я познакомил его с Минсоком. Чунмён суетливо перекинулся парой слов с Сехуном и раскланялся. Я думал, что он собирается уйти к другим гостям, но редактор потянул меня за локоть, увлекая за собой. - Чондэ, - начал он взволновано, когда мы нашли более или менее тихое место за колонной. – Ты и Минсок вы… Чунмён замялся, пытаясь подобрать верное слово, и я решил ему помочь. - Мы встречаемся, – сказал я. Выражение лица редактора вдруг сделалось каким-то озабоченным. - Чондэ, - выдохнул он. – Пожалуйста, будь аккуратен. - О чём ты? – не понял я. Чунмён немного замялся, подбирая слова, но, наконец, сказал: - Я люблю тебя, как своего младшего брата и, надо признаться, я удивлён твоим выбором, потому что и подумать не мог, что тебя интересуют парни. Я открыл было рот, собираясь что-то сказать, но Чунмён перебил меня: - Я не осуждаю тебя. Это твой выбор, и я приму любое твоё решение. Просто… просто это очень деликатная тема. Корейское общество не принимает такие отношения, и я боюсь, что на тебя может обрушиться шквал ненависти, если вы не будут вести себя аккуратно, понимаешь? Глядя на Чунмёна, я непроизвольно расплывался в улыбке. Мой замечательный редактор, Человек с большой буквы – Ким Чунмён – на своей собственной свадьбе, вместо того, чтобы наслаждаться моментом, пытается наставить меня на путь истинный. Судьба ведь и с ним меня свела не просто так. Если бы не он, стал бы я тем, кем стал сейчас? Смог бы написать свой роман без него? Я аккуратно взял Чунмёна за локоть и улыбнулся: - Из тебя получится ужасный муж. - Что? – опешил Чунмён. - Нет на свете человека, кто заботился бы обо мне больше чем ты, Чунмён, - сказал я, улыбаясь. – Но теперь обо мне есть, кому позаботиться, а твоя невеста давно уже тебя заждалась. Чунмён молча смотрел на меня, не зная, что сказать. - Помнишь, - продолжил я. – Я дал тебе обещание, что, чтобы ни случилось – я останусь верным себе? Редактор кивнул, и я заметил, как его взгляд потеплел. - Я, влюблённый в Минсока – это и есть я настоящий. И я останусь верным себе, что бы ни случилось. Мы будем вести себя очень аккуратно и постараемся не доставлять тебе хлопот. Так что тебе не о чем беспокоиться. А теперь иди к своей невесте и от души насладись этим прекрасным праздником. Чунмён, не говоря ни слова, обнял меня, как старшие братья обнимают своих непутёвых младших братьев, похлопал меня по спине и прошептал в самое ухо: - Я верю в тебя. Это всё, что мне было нужно. Безграничная вера в меня моего редактора и моего парня. В тот момент мне стало наплевать на то, займёт ли призовое место в конкурсе мой роман и, вообще, будет ли он когда-нибудь опубликован. Я больше не чувствовал себя одиноким – вот что по-настоящему имело значение. В день церемонии вручения наград мы с Минсоком проснулись рано. Он уже окончательно перебрался в мою квартиру, и мы даже успели купить кровать побольше, а то старая была тесноватой, к тому же у неё внезапно сломалась одна ножка. Минсок был взволнован больше меня, поэтому, чтобы как-то отвлечь себя, он занялся приготовлением завтрака. Мы съели его за обсуждениями моей благодарственной речи. Я был уверен, что ни к чему готовить речь заранее, потому что, во-первых, ещё не факт, что я выиграю, а, во-вторых, я был уверен, что сочинить на ходу у меня получится намного быстрее. Минсок настаивал на том, чтобы я записал речь на бумажке, и я даже записал кое-что, но потом, в процессе сборов, всё равно её потерял. В начале девятого за нами приехала машина, и мы отправились в салон, где Тао снова колдовал над моим имиджем. Он сказал, что будет следить в интернете за результатами церемонии награждения, и пожелал мне удачи. Я обещал, что обязательно приглашу его на вечеринку, если выиграю. Пока мне укладывали волосы, позвонил Сехун и сказал, что нам с Минсоком не стоит появляться на красной дорожке вместе, это могло дать повод неприятным слухам, поэтому они с Чонином заедут и заберут его с собой. Я согласился, что это довольно предусмотрительно. Сам я поехал в машине со своим редактором. Чунмён был спокоен, как удав, и его спокойствие на какое-то время передалось и мне. Он всю дорогу отвлекал меня бесполезными разговорами, не давая мне времени на то, чтобы впасть в панику. И я который раз в жизни чувствовал безграничную благодарность за это. Когда мы подъехали к красной дорожке, он дал мне пару наставлений и, чуть ли не пинком, вытолкнул из машины, а сам вылез через другую дверь, обошёл репортёров и ждал меня у входа. Я прилежно постоял у фотографов, помахав им рукой, как меня учил Чунмён, и поспешил внутрь здания, ослеплённый фотовспышками. Редактор материализовался рядом со мной, словно из-под земли, взял меня под локоть и провёл по вестибюлю, где гостям подавали аперитив и лёгкие закуски. Там он познакомил меня со всеми литераторами, входящими в судейский состав конкурса, и с некоторыми литературными критиками. Я искал глазами Минсока, но народа было слишком много. Меня начало трясти, но Чунмён не давал мне расслабиться ни на минуту, не отходя от меня ни на шаг. Церемония началась минут через двадцать, после нашего приезда. Пока ведущий говорил вступительную речь, я чувствовал, как в груди разрастается волнение. Сегодня всё должно было решиться. Сегодня тот самый день, к которому я шёл последние несколько месяцев. Мой роман был написан в самый важный период моей жизни, он стал своего рода отражением меня. И, чтобы я ни говорил, но реакция на него была для меня очень важна. Я так погрузился в свои мысли, что не услышал, как со сцены назвали моё имя. Зал взорвался аплодисментами, совершенно оглушив меня и окончательно сбив с толку. Чунмён дёрнул меня за рукав, и я поднялся с места, не чувствуя землю под ногами. Кто-то хлопал меня по спине и поздравлял, но я стоял на месте, словно в бреду, пока не заметил в другом конце зала глаза Минсока. Они искрились счастьем и любовью. А рядом с Минсоком стояли Сехун, Чонин, Ифань, Кёнсу и Бекхён – все они улыбались и хлопали в ладоши. Волнение накрыло меня с головой, и на миг у меня перехватило дыхание, но уверенная рука моего редактора, направила меня к проходу и указала путь к сцене, где мне вручили награду. Моя благодарственная речь получилась совершенно неловкой, я промямлил что-то нечленораздельное, упомянув лишь о том, что все мои самые главные благодарности написаны в посвящении к роману. Всё, что было потом, я помню смутно. Помню только то невероятное чувство, которое поселилось у меня в груди, и ощущение, что моя жизнь в кои-то веки похожа на сказку. Уже намного позже, когда роман был напечатан и появился на книжных полках, мы с Минсоком пришли в магазин, чтобы он мог торжественно купить свой экземпляр. Это была его затея. Минсок долго крутил книгу в руках, рассматривая обложку и внимательно читая аннотацию. Потом он аккуратно открыл её и посмотрел на страницу с посвящением, где было написано всего одно слово… «Тебе…» - прочитал Цзы Тао. «Тебе…» - прочитал Бен Бекхён. «Тебе…» - прочитал До Кёнсу. «Тебе…» - прочитал У Ифань. «Тебе…» - прочитал Ким Чонин. «Тебе…» - прочитал О Сехун. «Тебе…» - прочитала Ан Сохи. «Тебе…» - прочитал Ким Чунмён. - Тебе… - вслух прочитал Ким Минсок, поднял на меня глаза и улыбнулся самой очаровательной из своих улыбок. Я чувствовал себя абсолютно счастливым человеком. ____________________________________________________ *Традиционный Китайский Новый год приурочен к зимнему новолунию по завершении полного лунного цикла, состоявшемуся после зимнего солнцестояния (то есть на второе новолуние после 21 декабря). В григорианском календаре это соответствует одному из дней между 21 января и 21 февраля. В 2014 году его празднование выпадает на 31-е января. **Панмаль 반말 - речевой стиль, который "понимается как признак «половинчатой» речи (반말 панмал букв. ‘полуречь’), не являющейся полной, нормативной. Как правило, используется только между друзьями.