Чёрный Лебедь

"Нет нолдо покоя возле моря, и никогда не будет." - с тоской думала Идаманте, утопая по колено в лазурных водах боевой гавани Дол Амрота. Нещадно палило солнце, истошно кричали чайки, а мифриловую кольчугу Феанора можно было надевать только на закате дня. Пышные тёмно-серые волосы Идаманте уже давно превратились в светло-русые, а кожа на всём теле загорела до цвета кожи харадримов. Её искусственная борода отлипала от кожи каждый день, запасы эльфийского клея подходили к концу, а она не могла его себе сварить - на кухню Дол Амрота пробраться ей никак не удавалось. Коварное солнце проникало сквозь льняные штаны, через просторную рубаху - оно жгло белую эльфийскую кожу. Идаманте изо всех сил пыталась скрыть свою девичью грудь, стягивая её в тонкий полукорсет из белой овечьей кожи и надевая поверх загорелого тела гигантских размеров холщовые рубашки. Но стать абсолютно плоской она не могла и вздрагивала каждый раз, когда они с Амортосом устраивали в воде свои очередные показные драки. А юная княжна Лотириэль только и делала, что наблюдала за ними с одного из просторных балконов замка, кокетливо выглядывая из-за резных колонн. В такие моменты Амортос радостно лупил Идаманте по её мокрому от морской воды заду в прилипших к коже коричневых штанах. Но не для драки Чёрные Лебеди каждый день кидались в пенящуюся морскую воду. Каждый день они выезжали на кораблях в открытое море и палили по неугомонным чайкам из нового опасного оружия, изобретённого Идаманте. И каждый раз Фарамир держал её за волосы, когда её рвало через борт. Море ненавидело её, оно мстило ей. Стоило ей только ступить ногой на палубу, как её тут же начинало укачивать. Бледная и зелёная, она следила за тем, как Амортос отдавал приказы морякам, как резные носы галер в виде лебедей резали морскую гладь, как сияли белые паруса на фоне яркого голубого неба. Идаманте не только усовершенствовала арбалет, но и продолжила свою работу над ним, создавая опасных братьев и сестер этого оружия. Дальнобойные арбалетные катапульты, которые легко крепились на палубах легких лебяжьих галер, своеобразные пушки, стреляющие трёмя копьями сразу, и наплечные луки, которые сами пополнялись стрелами из колчана за спиной во время расстрела вражеской армии. Все эти изобретения проверялись каждый день под четким руководством всех трёх сыновей князя - Имрахиля, Идаманте и Фарамира. Галеры, построенные по технологии еще самих тэлери, каждое утро уносили испуганную Идаманте, восторженного Фарамира и кислого Амортоса в открытый океан, где Ветер и Вода были их полноправными королями. По вечерам, после ужина, Фарамир и Идаманте выходили к скалам, любуясь волшебными закатами. А когда солнце наконец-то садилось за горизонт, Идаманте встречалась с Амортосом, и они шли в таверну, расположенную прямо на побережье, где они угощались приморскими винами, ромом, свежими креветками и морскими раками. А по ночам Идаманте одна бродила по побережью, по щиколотку утопая в остывшем песке, ожидая Кельпиона, которого море сводило с ума больше, чем её саму. Кельпи рвался в море, не задумываясь о том, что не эта стихия породила его. Идаманте опасалась, что он больше не вернется к ней, уплывет от неё в открытый океан. Его теперь невозможно было держать в загоне или конюшне: целыми днями он носился по просторам Дол Амрота, поглощая водоросли и пойманную рыбу, что очень тревожило местных жителей и рыбаков. Но то, что тревожило их больше, нежели морской конь, были попытки Фарамира научить Идаманте плавать. Идаманте ненавидела воду, словно кошка, и каждое купание заканчивалось дракой. К осени Фарамир оставил её в покое, и они с Идаманте больше никогда не ходили на пляж вместе. И вот одной октябрьской ночью, когда Идаманте в очередной раз пыталась заманить Кельпиона с помощью серебряной флейты, она услышала легкие шаги Фарамира у себя за спиной. Фарамир лишь кивнул ей в знак приветствия и встал рядом, следя за чёрной тенью, резвящейся в лунных бликах морских волн. Они ничего не говорили друг другу, лишь слушали плеск волн и тихую песню ночного бриза. Лунный свет играл в их светлых волосах, и белые звёзды маленькими искорками отражались в голубо-серых глазах Фарамира. Неожиданно он вздохнул и решил начать давно мучивший его разговор. - Идаманте, ты вообще когда-нибудь с кем-то спал? - выпалил он, откидывая капюшон шерстяного плаща. Идаманте ошалело уставился на него. - Это Лотириэль тебя попросила разузнать, не так ли? - спросил он, буравя Фарамира взглядом своих тёмных глаз. Вот уже несколько месяцев юная княжна пыталась завести с Идаманте дружбу, но тот, как всегда, был занят своим проклятым оружием или написанием отчётных писем Наместнику Гондора - документов о том, что он и Фарамир не сидели в Дол Амроте сложа руки. - Да так, любопытно, - как можно более ровно ответил Фарамир, слегка пожав плечами. Идаманте лишь усмехнулся и погладил свою жесткую бороду. - Любопытство не порок, а большое свинство! - крылато выразился он. - Вот уж неправда! - воскликнул Фарамир. - Без любопытства ты бы не изобрел твоего оружия, не так ли? - Это не любопытство, это долг! - наставительно пояснил Идаманте. - А лучше не изобретал бы вовсе! Так нет, твой отец и дядя требуют, вот и подавай! Я бы с большим удовольствием подружился с твоей кузиной вместо этого, можешь ей это передать. - Обязательно передам! - обрадовался Фарамир. А затем решил задать давно вертевшийся у него на языке вопрос: - А теперь скажи, он был эльфом? - Кто был эльфом? - Идаманте недоумённо посмотрел на своего друга. - Тот, кого ты любил! - пояснил младший сын Наместника. - Не хитри, Идаманте! - горячо сказал он. - Я знаю, что он был мужчиной, потому что ты наотрез отказываешься смотреть на женщин, кроме Лотириэль. Она что, так похожа на него? Идаманте со стоном опустилась на влажный песок. И вот её похоть проявилась... не там. Нет ничего хуже для эльфа, чем коротать свой долгий век в телесном одиночестве. - Идаманте, друг, расскажи мне, пожалуйста, - взмолился он, садясь рядом с ней на песок, кладя руку на её вздрагивающее плечо. - А что тут можно сказать? - Фарамир невольно вздрогнул, увидев адскую боль в её почерневших глазах. - Такие отношения у эльфов не приветствуются, не говоря уже о людях. Это грязное дело, Фарамир! Грязные чувства! Я даже врагу не желаю дать почувствовать то, что чувствую я, - в сердцах выпалила она, хватаясь за голову и незаметно пощипывая острые кончики ушей. И вот её буйное воображение, подпитываемое силой кольца, услужливо показывало ей образы, которые видеть она совершенно не хотела. И как они думали, что она будет так жить? Ведь даже если она и осталась жить среди эльфов, она бы всё равно не вышла замуж. Хотя она всегда могла переспать с Халдиром под предлогом, что она его королева... Фарамир молча смотрел на разбитое состояние друга. Он знал, что теперь Идаманте отдалится от него. Идаманте ненавидел жалость и сострадание, обращенное к самому себе. Он хотел быть холодным, жестоким и сильным и очень не хотел, чтобы другие видели его ошибки и слабости. Он стеснялся своих узких для мужчины плеч и своего роста, пытаясь всем доказать свою силу и смелость. Он гордился своим кольцом и своей адской силой, и хотя Фарамир несколько сомневался в мощи этого мистического талисмана, то предполагал об этом молчать. Но эти месяцы в Дол Амроте изменили его и так прохладного друга до неузнаваемости, и Фарамир не мог больше скрывать свое беспокойство о нём. - Как его звали? - не унимался Фарамир. - Расскажи, тебе будет легче! Идаманте затравленно посмотрела на него. Все чувства в ней умерли уже давно, но морская сырость вдруг снова заставила ныть давно зажившие раны. На миг она задумалась, что будет, если она расскажет хоть долю правды, хотя бы в таком порядке. Почему бы и не рассказать про первую и последнюю любовь своей жизни? Всё равно терять ей уже больше нечего... Кроме, наверное, бороды. - Его зовут Леголас, он - принц из северных эльфийских королевств. Он никогда не знал о моих чувствах, а если и знал, то с удовольствием игрался ими, - коротко отрезала она. - Значит, ты с ним не согрешил? - вопрос Фарамира был больше похож на подтверждение. - Нет, но корыстные мысли так же сладки, как и само прегрешение! - сердито воскликнул Идаманте, вскакивая на ноги, откидывая русые локоны назад, гордо распрямляя спину. - Запомни это, Фарамир! - вдруг тихо добавил он, поворачиваясь к другу. - Запомню! - закивал тот головой, довольный тем, что вытянул из друга очень интересную правду. Прегрешение с эльфом? Это было до невозможности романтично. И этот секрет навеки останется между ними. - Надеюсь, это секрет? - недоверчиво покосился на друга серовласый воин. - Естественно! - воскликнул Фарамир. - Как ты можешь во мне сомневаться? - удивился он - Я сомневаюсь во всех, - усмехнувшись, молвил Идаманте. - Даже в самом себе, - опустив голову, молвил он. Фарамир положил руку другу на плечо. - Всё эльфийские парни как бабы! - неожиданно в сердцах воскликнул юноша, мотнув тяжелыми локонами. - Знаешь, как легко трахнуть такого, а потом осознать, что у него стояк? - начал оправдываться он. - Это мерзко. Мерзко быть мужеложцем! - с отвращением фыркнул он. - Спокойно, друг, - сказал Фарамир. - Я не осуждаю тебя, да ты не с кем и не прегрешил. - И не прегрешу, - вдруг совершенно спокойно ответил Идаманте. - Я умру девственником. - Ну... с таким выражением лица - да, - толкнул его в бок Фарамир. - Только не говори об этом Амортосу с Боромиром, не то они свяжут тебя по рукам и ногам и отдадут на растерзание целой армии шлюх! - Только если ты будешь молчать, - усмехнулся он. Внезапно на берег из воды выбежал мокрый, лоснящийся конь. - Вот и Кельпион вернулся. - сказал Идаманте, хватая коня за гриву и ловко запрыгивая на него. - Подвезти? Фарамир кивнул и неуклюже забрался на широкую мокрую спину. Они понеслись вдоль берега, поднимая тучи брызг. И впервые Идаманте больше не дергался, когда холодная вода летела ему в загорелое лицо...