Пять поцелуев Рокудо Мукуро

Вообще-то это было совсем не обязательным условием. Мукуро до сих пор не понимает, что именно толкнуло его соврать девушке, но факт остается фактом. Он поцеловал ее. Милая, доверчивая. Совсем не Хром, тогда еще Наги, она притягивала своими тонкими запястьями, напоминая цветы гибискуса. Надломленная, согнутая в стебле до самой земли, она всегда оставалась самой очаровательной розой в его иллюзиях. И губы, тонкие, потрескавшиеся, сухие были невероятно горячими и обжигающими. То ли от вливаемой силы иллюзий, то ли от невероятных ощущений первого поцелуя. Для обоих. Невинное прикосновение длинною в вечность навеки впечатало малейшие её трещинки в дымчатое сознание, и Мукуро осознал до конца одну простую истину. Эта девушка не его. Надломленный цветок гибискуса в ладошках Наги обратился тонким стеблем бамбука, превратившийся во внутренний стержень Хром. А губы в трещинках горячили самой настоящей пустыней, выжигающие самые смелые его иллюзии. *** Ощущения своего второго поцелуя преследуют Рокудо Мукуро в самых отвратительных его кошмарах. Склизкое прикосновение к губам. И шею щекочет там, где ее задевают обрывки бинтов. Вендиче не за зря считается тюрьмой для особо опасных преступников. Не за туманные стены, что тверже любого камня, не за медицинские препараты, что в малых дозах способны навеки усыпить огромное стадо мамонтов, не за идеальных охранников. Хотя, может, именно за них. Иллюзии не действуют здесь, пламя посмертной воли бессильно против них, даже восхваляемая сила аркобалено не причинит вреда темным марионеткам Вендиче. Потому что энергия – их сила. Они купаются в ней, испивают, словно парное молоко, отбирают в своих аурах и разят противника его же оружием. У каждого из них свой способ. Один противнее другого. Хотя подобного иллюзионист не испытывал давно. С самого момента рождения. И даже память десяти поколений содрогнулась от этого ужаса, от этой мерзости, от этих губ. И там, где раньше цвел ослепительный сад для милой Наги, тут же образовалась пустота. Эта слабость стала основой сильнейшей иллюзии Мукуро. *** Однажды в его сон наведался Деймон Спейд. Дальнейшего пояснения не требуется. Дечимо туману Вонголы было глубоко плевать на распри первого поколения, на Елену, которая, кажется, стала невольной преемницей Троянской принцессы, на жажду мести, которой фонтанировал его предшественник даже в таком призрачном состоянии. Он просто пообещал не мешать. А потом этот ублюдок напал на Хром, которая уже тогда была не его. Поцелуй яростный, болезненный, обжигающий ледяным покровом, замораживающий саму суть. И пусть простил этот никчемный Савада, пусть простила эта неизвестная Елена. Мукуро никогда не простит предательства Спейда, своего просчета. Поцелуй иссыхает с последними каплями жизненной влаги. Теперь примо туман живет лишь в воспоминаниях давно мертвых людей. *** Губы Десятого наследника клана Вонголы ощущались вкусом молока и меда. Почти детский, невинный привкус без капли крови и ни единой примеси жестокости. Рокудо ненавидит его. Ненавидит? Презирает? Хочет?.. Савада Тсунаеши в ужасе, Савада Тсунаеши готов на все, чтобы вырваться из туманных объятий и обрести очередную иллюзию свободы, которую Мукуро готов дарить ему. Просто потому, что это интересно. Потому что каждый раз карамельные глаза выдают невероятный спектр эмоций. От отвращения до желания. Дечимо Вонгола пока не понимает этого, но он уже пропал. С того самого момента, когда сам, без понукания и принуждения, коснулся заветных губ. Теперь его покорность ощущается каждой клеточкой тела, отзывается каждой стрункой души. Иллюзионист счастлив, попав в собственный сон. Решив, что Савада с ним добровольно. Потанцуем, Тсунаеши-кун? Отдай мне свое тело. *** М.М. шлюха. Самая дорогостоящая, элитная, умелая, но шлюха. Мукуро одарил ее своими губами лишь однажды. То ли по пьяни, то ли еще почему-то. Но тогда открылась самая страшная тайна этой девушки. Она не умела целоваться. Вот эта самая дешевка перед ним, что языком с легкостью вязала ветки черешни, абсолютно не умела пользоваться им в чужом рту. Хотя лизалась очень ласково. Но несмотря на все ее старания, получалось мокро и противно. В какой-то степени это непреднамеренное действие отрезвило обоих от сладкой дымки коварного тумана. М.М. давно знает, что не нужна своему Мукуро-сама, несмотря на то, что она готова отдать ему всю себя и еще немножко сверх того. А иллюзионист понимает, что в подвалы убежища они спустились четверть часа назад. А вниз, на дно своей истории, он продолжит шагать долгие десятки лет. И самая прекрасная его иллюзия вечно будет пахнуть алыми бутонами и теплым молоком.