Братья

Субботние вечера братья Сенджу привыкли проводить вдвоём: им было спокойно, можно было поговорить о всякой чуши и сбросить с себя груз обязательств и ответственности. Однако последнее время оставаться наедине с братом было проблематично. Хаширама нервно постукивал пальцами по полу. Тобирама сидел слишком близко к нему, и старший Сенджу уже не раз ловил себя на том, что он пялится на белую кожу шеи, литые запястья, шрамы, виднеющиеся в запахе косоде... Не будь он его братом, Хаширама наплевал бы на всё, на любые рамки, и очертил губами каждый из них; повалив на спину, тёрся о крепкий натренированный живот и тянул носом, вдыхая аромат полыни, ранней осени и пота. Мужчина мог бы сделать ещё много другое – не будь Тобирама Сенджу его родным братом. Младшим братом. Любимым до безумия братом, которого он любил невыносимо сильно и сладко, но любовь эта была неверной и запретной. - Хаширама. А губы у Тобирамы бледные, тонкие... Хаширама хотел бы впиться в них и долго, очень долго сминать своими и покусывать, пока они не припухнут и не покраснеют. - Хаширама, ты меня слышишь? – брат повысил голос. - А? Ой... Прости, задумался. - Последнее время это с тобой часто. - Устал? - Ну-ну... Тобирама уже не верил ему и с подозрением щурился, догадывался, что брат что-то тщательно скрывает... Старший Сенджу отвернулся. Тобирама тяжело вздохнул и закатил глаза, после чего поднялся и сел на корточки перед Хаширамой. Теперь не получалось просто так не смотреть на него. - Эй. - М? - Я же вижу. - Видишь что? - Что с тобой что-то не так. Мысленно Хаширама с облегчением выдохнул: брат ни о чем не догадывался. Но ладони уже успели взмокнуть – так организм реагировал на сильнейшее волнение – а сердце билось раненой птицей в клетке ребёр. - Брат, я беспокоюсь, - старший Сенджу вздрогнул, так как Тобирама взял его ладони в свои руки. Мужчина мягко и успокаивающе поглаживал костяшки пальцев, и от этой невинной, ничего не значащей ласки по телу растекалось обволакивающее тепло. - Что с тобой происходит, м? Хаширама задышал глубже и ровнее, как при медитации, отсчитывая про себя: раз – вдох, два – выдох, три – вдох, четыре – выдох. Пока это спасало. - Я... Может, признаться ему? - Что? - Я немного болен. Это не надо лечить... не волнуйся. «А может и надо». Ведь желать так своего брата – это ненормально, определённо ненормально. - Точно? - Ага. Пройдёт, - соврал Хаширама. Сам он уже давно потерял надежду, что это исчезнет, перекипит и сгинет само; что он перестанет дуреть от его запаха и мечтать попробовать на вкус его кожу. В своих самых жарких фантазиях старший Сенджу видел не прекрасных распалённых женщин, а ломано выгибающегося в его руках родного брата, и слышал его низкие грудные стоны. Мужчина постепенно сходил с ума. Тобирама, интуитивно улавливая ложь, цокнул языком, неодобрительно покачал головой, но, кажется, смирился, что Хаширама не скажет большего, и похлопал его по плечу. Точнее выше: в том месте, где плечо уже переходит в шею, возле ключицы, где в сонной артерии как сумасшедший быстро бился пульс. Одно из самых чувствительных мест на теле Сенджу-старшего; он шумно выдохнул и невольно потянулся за рукой, стремясь продлить прикосновение. Но это и не нужно было – Тобирама сам задержал ладонь, прощупывая большим пальцем живую жилу. - У тебя ненормально быстрый пульс, - спокойно, всего лишь констатируя факт, произнёс он через некоторое время. Так близко... Слишком близко. Хаширама почти касался его волос, вдыхал запах тела и кожи – и его повело. - Тобирама... – выдохнул он. Брат вздрогнул от странных интонаций в его голосе и поднял взгляд. В нём читались вопрос, беспокойство и недоумение, а старший Сенджу в одно мгновение потонул в красно-карем море и, подавшись вперёд, припал к сухим прохладным губам. Тобирама замер, и его глаза, скорее всего, широко распахнулись от удивления, но зажмурившийся Хаширама этого не видел. Пускай ему не отвечали – это было восхитительно. Как же долго он этого хотел... Мужчина тяжело дышал, крепко удерживая брата за плечи, массируя их пальцами, и целовал, целовал, целовал, неотрывно, жадно, ещё и ещё... Когда он отстранился, в голове было пусто, а губы Тобирамы были мокрыми от его слюны и поблёскивали. - Прости... Это было единственное, что смог сказать Хаширама в тот момент. А что ещё говорить? Всё кончено. Только что он лишился очень важного близкого человека, причём виноват был только он один, так как после такого... Брат молча вытер рот тыльной стороной ладони и отвернулся. Старший Сенджу решил, что лучшее, что он может сейчас сделать – это просто уйти. Однако Хаширама не жалел об этом поцелуе. Тайна раскрылась, он многое испортил, но, пожалуй, мужчина знал, что рано или поздно произойдёт что-то подобное. Это было самое прекрасное мгновение в его жизни, чистейшее удовольствие, и Сенджу намеревался навсегда сохранить его в своей памяти. - Я пойду, - зачем-то сказал он вслух и, поднявшись, направился к двери. У сёдзи Хаширама остановился; было тяжело и больно, так как Тобирама мог – и имел на это право - начать его игнорировать со следующего утра. И не потрепать его больше по волосам, не пожаловаться на недосып, и не посидеть вместе субботним вечером. Ну что ж... Пора. Сенджу-старший шагнул в тёмный коридор, когда брат внезапно окликнул его. - Постой! Мужчина резко обернулся, не зная, чего ждать. Тобирама по-прежнему сидел на полу на коленях спиной к двери; он не шевелился, а его плечи дрожали так сильно, что Хаширама заметил это даже с такого расстояния. Мужчина не мог видеть его лицо, и, кажется, младший Сенджу и не хотел этого, поэтому, решившись подойти, он закрыл за собой дверь, с трудом преодолел разделявшие их шаги и присел позади брата. Хаширама не смел сказать что-либо – ему было боязно лишний раз вдохнуть. - Хаширама... ты... ха... не мог бы объяснить... это... Пояснять, что именно, было не нужно. Но старший Сенджу вдруг ощутил прилив храбрости. В конце концов, ему нечего больше скрывать, а потому можно было сбросить этот тяжкий груз и выложить всё. Абсолютно всё. - Я люблю тебя, - он сделал паузу, прокручивая сказанное в голове. – Я люблю тебя неправильно, не так, как должно любить брата, а такую любовь сопровождает физическое влечение и желание... касаться? Хаширама не знал, как сформулировать это точнее, но Тобирама ничего не говорил. Брат шумно выдохнул, согнулся и провёл ладонями по голове, ероша свои же волосы. Руки остановились на шее и сцепились в замок. - Прости, - повторил Сенджу-старший. – Я не хотел... наверное. Тишина давила на уши. - Хаши, ты... ты не мог бы... остаться. - Остаться? Мне? Мужчина тряхнул головой. Ему это не послышалось? Тобирама действительно это сказал? На самом деле? Ладони вновь стали влажными, и Хаширама спешно вытер их о собственные штаны. - Ты... Тобирама, - он гулко сглотнул; в груди затеплилось что-то вроде надежды. – Ты понимаешь, что после... произошедшего я... не смогу делать вид, что ничего нет и не было? Пальцы на одной его руке нервно сжались в кулак, после чего Тобирама убрал оттуда ладони, выпрямился и очень медленно кивнул. Нет, он не понимает. Старший Сенджу приблизился, уткнулся лбом в заднюю часть его шеи и, поразмыслив, осторожно обнял поверх рук. - Брат, ты... уверен, что хочешь этого? Прикрыв глаза, Хаширама бережно коснулся губами шейного позвонка, недвусмысленно намекая на то, что будет, если Тобирама даст ему своё разрешение. Потому что Хаширама больше не мог. Потому что Тобирама должен понимать, что за просьбой остаться он видит нечто гораздо большее. - Нет... не уверен, - Сенджу-старший отсчитал ровно три его вдоха. – Но... ты выглядел несчастным даже со спины. Хаширама прижался к нему теснее, обнимая по-нормальному. Брат был тёплым, мужчина чувствовал его дыхание, грудная клетка ровно вздымалась и опускалась под руками. - Делай, что хочешь... Взвешивая все за и против, старший благодарно потёрся об него щекой, давая время привыкнуть к такому контакту. - Если тебе будет неприятно, я остановлюсь, - шепотом пообещал Хаширама и, дождавшись, пока брат кивнёт, мягко поцеловал его в шею. Боги, как же сладко... Но сейчас было необходимо сдерживать себя, чтобы не спугнуть. Ничего, у него достаточно времени. Хаширама закрыл глаза и стал нежно покрывать плечи Тобирамы поцелуями: он почти целомудренно прижимался губами к гладкой коже, стараясь одарить лаской каждый сантиметр, каждый застарелый след от царапины. Брат был напряжён, но не отталкивал, и, постепенно увлекаясь, мужчина быстро расслабился. Чувство, которое он ранее задавливал и старательно пытался уничтожить, росло и крепло с каждой секундой, и старший Сенджу, легко улыбаясь, покачивался на его прогретых солнцем волнах. - Я так тебя люблю... – словно в бреду шептал он, стягивая с брата безрукавку. – Так люблю... Ткань одежды послушно соскользнула с его рук; мужчина рывком избавился от неё и швырнул куда-то в сторону. Тобирама нервно дёрнулся, но действия Хаширамы оставались бережными и осторожными. Только дрожь ладоней, пальцы которых, еле касаясь, начали очерчивать рельеф мышц груди и живота, выдавали его нетерпение. Старший Сенджу спустился к лопаткам, губы нашли совсем свежий шрам. Кожа вокруг него и в местах, где начала сходить бурая корочка, была розоватой и очень нежной, и Хаширама, не удержавшись, невыносимо медленно провёл по нему языком. Соль, привкус пота... Дыхание сбилось, внизу живота ощутимо потяжелело. Вылизывая ему спину, мужчина вернулся к шее и, жадно вдыхая, зарылся носом в мягкие белые вихры. Торопиться было нельзя. Посидев так с минуту, Сенджу-старший выпустил брата из своих объятий и развернул лицом к себе. В глазах Тобирамы плескался страх, он дышал часто и быстро, мелкими вдохами-выдохами; не думал Хаширама, что когда-либо увидит его таким. Мужчина успокаивающе погладил его по щеке тыльной стороной ладони. - Тише... Всё нормально? Это был неправильный вопрос, так как всё уже вышло далеко за рамки нормальности. Младший Сенджу облизнул пересохшие губы и скосил глаза на гладящую его скулу руку. - Я... не знаю... не уверен, - он слегка повернул голову и ткнулся в пальцы носом. – Я странно себя чувствую. Хаширама обхватил его лицо ладонями, будто оно было из тонкого хрусталя, и заглянул в глаза. Тобирама снова скользнул кончиком языка по своим губам. В прошлый раз старший Сенджу не спросил – нужно было это исправить. - Можно тебя поцеловать? Брат покорно закрыл глаза. Хаширама волновался так, будто собирался целоваться первый раз в своей жизни. В момент, когда он прихватил верхнюю губу Тобирамы своими, его вдруг прострелила простая в своей очевидности мысль: «Это же твой брат, что ж ты делаешь, извращенец?!», - и мужчина растерялся, но младший Сенджу вдруг робко ему ответил. И всё лишнее, все сожаления и сомнения, вдруг улетучились, осыпались, как сухие листья осенью. Ещё час назад он не мог и мечтать о таком, а теперь сердце ныло от невысказанной нежности, а Тобирама боязно вторил его губам. Старший с трудом удержался, чтобы не углубить поцелуй, но когда он оторвался, у него всё равно вырвался разочарованный вздох. Разрумянившийся Тобирама смотрел только на него. Хаширама стянул водолазку через голову и привлёк брата к себе за пояс. Обжигаясь о горячую кожу, мужчина припал к открытому горлу, а Сенджу младший, судорожно выдохнув, откинул голову назад. От взаимности и максимально тесного контакта кружилась голова. Забывшись, Хаширама лизал и покусывал, постанывая от удовольствия, а обмякший Тобирама был полностью пассивен. Долго копившаяся страсть жгла изнутри; старший Сенджу припал к сонной артерии, ставя алую метку засоса. Потом ещё одну, чуть выше... И третью... Четвертую... В этом смешалось всё: жадность, желание, собственничество, ревность... Это был только его брат, и он мог принадлежать только ему, Хашираме; оставляя свои следы, он долго и ласково зализывал каждый из них. - Ха... Хаши... прекрати... Эти слова подействовали как вылитое на голову ведро ледяной воды, вдобавок, Тобирама упёрся руками в его плечи, отталкивая. Хаширама мгновенно опомнился; он чуть было не потерял над собой контроль. «Спокойно... возьми себя в руки». - Прости... я... - Замолчи, - резко оборвал его Тобирама; его голос был каким-то совсем другим, низким и незнакомым. – И без того... в голове мутится. Мужчина крепко зажмурился и встряхнулся. Старший Сенджу терпеливо ждал, пока он придёт в себя, дав волю взгляду скользить по широкой груди, подтянутому животу, а ниже... Ого. В этот момент Тобирама открыл глаза и, проследив, куда он смотрит, густо покраснел. Поняв, что до этого делал всё правильно, Хаширама настойчиво нажал на его плечи и уложил на спину, устроившись между раздвинутых ног. Опёршись на локти, мужчина навис над распалившимся, возбуждённым Тобирамой. - Нии-сан... – младший Сенджу был напуган: ему была непонятна своя реакция, да и вся ситуация в целом вряд ли укладывалась у него в голове. - Ч-ч-ч... Давай я тебе помогу, - рот наполнился слюной, стоило Хашираме представить себя, вбирающего в рот твёрдую горячую плоть, а после выпивающего густое семя брата до последней капли. – Я не буду делать лишнего. Убедившись в том, что Тобирама его услышал и принял к сведенью, Сенджу старший в очередной раз закрыл глаза, обостряя для себя ощущения, и, чмокнув напоследок в щёку, не стал более задерживаться. Мужчина провёл дорожку поцелуев до груди и пустил в дело язык: брат весь взмок, и Хашираме нравилось слизывать мелкие капли испарины. Когда он осторожно прикусил затвердевший сосок, Тобирама положил руки ему на голову и вплёлся пальцами в волосы. Восприняв это как жест одобрения, мужчина сжал зубами другой. Брат горячо всхлипнул и чуть выгнулся. Постепенно Хаширама двигался ниже и, добравшись до пупка, взялся за завязки штанов младшего Сенджу. Тот не возражал и, расслабившись было, лишь напрягся снова, продолжая с нажимом массировать затылок Сенджу старшего. Кое-как ослабив пояс, Хаширама запустил руку брату в штаны. Закусив губу, мужчина огладил твёрдый член сквозь влажную от смазки ткань белья; у него самого в паху мучительно ныло. У Тобирамы вырвался тихий стон, его руки конвульсивно сжались, и Хаширама сдвинул в сторону фундоши. Плотно обхватив ствол ближе к головке, он с силой потёр большим пальцем уздечку. - А... а-а-ах!!! Старший Сенджу двинул рукой вниз-вверх – брат прогнулся в спине и застонал громче. «Какой чувствительный...» Хаширама поспешно стянул штаны брата вместе с бельём до коленей, потёрся лицом возле кромки жёстких паховых волос, жадно вдохнув душный мускусный запах, и облизнул губы, щедро увлажняя их слюной. Его трясло от предвкушения того, что и кому он собирается делать. Но вдруг Тобирама потянул его за волосы наверх. Старший Сенджу протестующе застонал. - М-м-м... - Нет... Хаширама поднял взгляд: брат мотал головой и шокировано смотрел на него. - Что... ха... такое? – он попытался освободиться и вернуться к тому, от чего его так не вовремя оторвали. Но Тобирама держал крепко. - Ты же не собирался?.. - Собирался... - Не надо. - Ну... м-м-м... Ему так сильно хотелось. Старший Сенджу решительно провёл рукой по его члену: брат вскинул бёдра навстречу, но мотать головой, словно какой-то болванчик, не перестал и, удерживая, не давал Хашираме склонить голову. Мужчина был слишком возбуждён, чтобы настаивать дальше. Негнущимися пальцами он избавил брата от одежды окончательно, спешно приспустил собственные штаны и, подхватив Тобираму за поясницу, одним слитным движением выпрямился. Усадив младшего Сенджу себе на бёдра, Хаширама соскользнул ладонями к крепким ягодицам и сжал их. Хаширама прекрасно знал, чего именно хотел, но не сейчас, пока нельзя было... Стать единым целым – это было самое сокровенное его желание, но... Рано. Да и если Тобирама захочет, он был готов сам под него лечь. Брат закинул руки ему на плечи и, устроившись поудобней, сильно сжал его ноги коленями. Старший Сенджу сместил одну руку обратно на пояс, а в другую взял оба члена сразу, прижимая их головками друг к другу. Чувствуя, что долго так не выдержит, Хаширама быстро задвигал ладонью и, невольно толкаясь, начал тереться о ствол брата. Тобирама зашевелился. Прижавшись к нему теснее, он опустил одну руку и несмело положил её на твёрдую плоть с другой стороны; кончики пальцев старшего Сенджу касались его запястья. Осознав, что мозолистые пальцы брата касаются его члена, Хаширама застонал в голос и сильнее сжал руку. Тобирама вскрикнул и, рефлекторно повторив за ним, уткнулся ему в плечо и пьяно, мокро принялся прихватывать кожу губами. - То...Тобира....аа...ма...ах... – Хаширама всхлипнул. – Повер... нись... Брат повернул голову. Судя по его мутному взгляду, он уже ничего не соображал. Сенджу старший по-звериному лизнул приоткрытые губы. Тобирама сам подался вперёд, и тогда Хаширама поцеловал его уже по-настоящему. Во рту брата было влажно и тепло, оба зажмурились; кончиком языка мужчина погладил нёбо, очертил ровные зубы и тронул чужой мягкий язык. Младший Сенджу ответил с непонятно откуда взявшейся страстью: он шире открыл рот, языки обвили друг друга... Тобирама захотел перехватить инициативу и вести, и Хаширама, не раздумывая ни секунды, позволил ему. И в тот момент, когда язык родного брата проскользнул в его рот, заново сплетаясь с его, старшего Сенджу накрыло волной столь сильного оргазма, что он на некоторое время выпал из реальности. По внутренностям промчался огненный смерч, и, очнувшись, Хаширама обнаружил, что Тобирама исступленно толкается языком ему в рот, а в ладонь льётся чужая сперма. Две, пять, десять секунд... Брат тяжело обмяк у него на руках. Тобирама мелко дрожал, и Сенджу старший, кое-как справляясь с накатившей вдруг слабостью, уложил его на диван – подумать только, сколько раз они уже сидели на этом низком диванчике, а тут такое – и кое-как укрыл его и своей одеждой. Хаширама намеревался по-тихому уйти, дать брату время подумать над произошедшим, но Тобирама приоткрыл глаза и поймал его взгляд. - Я же просил тебя остаться. - Прости... Брат закатил глаза и подвинулся. Старший Сенджу лёг рядом, обнял его за плечи и притянул к себе. Некоторое время они лежали в тишине. Хашираме было настолько хорошо и спокойно, что ему не хотелось думать о будущем и анализировать произошедшее. В его руках умиротворено пригрелся самый дорогой ему человек, и в эти минуты он был просто счастлив. - Ты как? – всё ж спросил он и прижался губами к светлой макушке. - В порядке, - ответил Тобирама после долгого молчания. – Мне даже понравилось. Это его «даже» отчего-то насмешило, и старший Сенджу негромко рассмеялся ему в волосы. Стало легче. - Ты грязный, придурок, - буркнул брат откуда-то снизу и бездумно положил руку ему на пояс. – Но я хочу спать. Хаширама застыл. Если под конец взаимность с его стороны можно было объяснить физиологией, то теперь... После произошедшего он не мог воспринимать простое, казалось бы, объятие, как выражение братских чувств, к тому же, Тобирама никогда не был склонен к слишком близким телесным контактам. В смысле – чисто по-братски лез обниматься только Хаширама. А сейчас... - Ты что собираешься спать тут? – осторожно поинтересовался Сенджу старший, к своему личному удовольствию крепче обнимая брата. Тобирама не ответил, и, опустив взгляд, Хаширама с удивлением обнаружил, что он уже уснул. Это было его личной особенностью – засыпать в рекордно короткий срок. Мужчина нежно улыбнулся и смахнул с его лица отросшую прядку волос. - Спи... – шепнул он и поцеловал брата в лоб, после чего нашарил где-то в ногах плед – раньше он его не заметил – и, сбросив всё лишнее барахло на пол, укрыл себя и Тобираму. Тот тихо засопел и поморщился сквозь сон. Хаширама положил подбородок ему на макушку и закрыл глаза. Завтра они разберутся, обязательно разберутся. В конце концов, они же братья.