Сон в осеннюю ночь

Осень везде одинаковая. Что в Японии, что в Англии. Везде все одинаковое – кроваво-красные и золотые листья, колючий, пронизывающий ветер и постоянно закрытое облаками небо. Так было при жизни, так оно и есть. Ничего не изменилось. Осень идеальна. Зима слишком бледная. Лето слишком яркое. Весна слишком прозрачная. Осень сочетает в себе все элементы остальных времен года – холодный зимний ветер, летняя яркость красок и весенняя нежность. Осень уныла. Все вышеперечисленное было бы и хорошо, но уж слишком часто идет дождь. Осенний минор не скрасит ничто – ни редкое бледное солнце, ни яркость листьев, ни притворная нежность молочно-белого тумана по утрам. Значит, не идеальна. Ну почему меня всегда заносит на философию? Осенние ночи просто прекрасны. Это днем небо всегда закрыто облаками. Ночью небо всегда чистое. Осенью небо идеально – на нем нет ни луны, ни звезд, и ничто не отвлекает от пьянящей красоты чистого ночного неба. Ничто не мешает наслаждаться насыщенным синим цветом, таким глубоким, таким прекрасным… Да, об этом как нельзя лучше размышлять в осеннем парке. Ветер швыряет листья мне в лицо. Пусть швыряет… мне уже все равно. Раньше я, возможно, и раздражался бы по этому поводу, а теперь… теперь листья летят сквозь меня. Это не приносит ни радости, ни раздражения – абсолютно инертный факт, простая констатация, обычное природное явление. Разве привидение может чувствовать? Ну, не совсем. Я не совсем привидение. Просто душа, выпущенная погулять из загробного мира в этот. Просто то, что осталось от прежнего меня. Просто душа без тела, бесполезная, ни на что ни годная. Что душа без тела, что тело без души – одно и то же, в обоих случаях они бесполезны. Я уже не я. Я – не больше чем воспоминание. То, что не нужно этому миру. Странно, но мне даже и не жалко… Люди меня не видят. И не слышат. Меня видят только те, кто хорошо знал меня… или кому я был дорог… то есть никто. Можно и так сказать. Единственный человек, который смог бы… он тоже мертв. То есть даже смерть нас не разлучила. Я ничего не оставил в этом мире. Даже тело – и то сгорело. И даже не обидно, знаете… Мне стало скучно, и вот я здесь. Я здесь только на одну ночь. На большее мне и нельзя – не знаю, почему, но нельзя. И я здесь по поводу одного меланхоличного подростка… Странные у меня с ним отношения. Когда его нет – я его ненавижу. Когда он есть – я его тоже ненавижу. Но когда его нет, мне почему-то хочется его увидеть… а когда он есть – хочется оказаться от него где подальше. Ну как это назвать? Маразм, шизофрения, не иначе. Он близко. Меня притягивают воспоминания. Когда они обо мне, разумеется. Как огромный цветок привлекает бабочку… или как огонь притягивает мотылька. Это уж как посмотреть. Я просто иду туда, где слышны воспоминания. Я их слышу так же отчетливо, как люди слышан чужие разговоры. То есть звуки вроде бы и есть, а вот смысл трудноуловим. Они близко. Наверное, на улице холодно. Я не знаю – души ничего не чувствуют и не слышат живых. Мертвые слышат только мертвых. Как и живые слышат только живых. Не чувствовать холода. Жалко. Он мог бы заставить почувствовать себя живым. Я слышу только шелест листвы… и завывания ветра. Воспоминания. Они доносятся… С кладбища. Надгробие, пропитавшееся воспоминаниями так сильно, что холодный камень хранит их до сих пор. Мраморный памятник. «Михаэль Кель» И вместо букета – плитка шоколада. Красивый жест, не более. Мое тело сожжено. Обо мне не осталось воспоминаний. Бестолково и бездарно прожитая жизнь, о которой даже и вспоминать не надо. Она того не стоит. Но могила говорит об обратном. Всем своим мраморным видом отрицает. Ломает все иллюзии, которыми я с таким наслаждением забиваю свою голову. Показывает, что обо мне кто-то думает. Что я не один. Знаешь, Ниа… Привидения не плачут. Вот и хорошо. Ниа… знаешь, я так и не нашел ответ на один вопрос. Как назвать чувство, когда скучаешь по кому-то?