Слишком жестоко, слишком глупо

- Привет, - первое, что он может тебе сказать. Вы видитесь через столько лет, абсолютно случайно. Просто у тебя дела в Японии, а он, скорее всего, тут живёт. - Привет, - тихо отвечаешь ты. Прячешь глаза за белой челкой, чтобы не выдать своих эмоций; подправляешь шарф, который достаёт тебе до колен, хоть ты и дважды обмотал его вокруг шеи. Дышать становиться немного трудно, сердце ускоряет своё биение. А время, наоборот, тянется медленно, пока ты в ожидании других слов от него. - Ты здесь проездом? - Да, командировка. Но завтра вечером уже улетаю обратно в Сеул. А ты... здесь живешь? – слова даются с трудом – хочется без слов обнять его и никогда больше не отпускать. Но воспоминания обо всей боли не дают тебе этого сделать, напомнив о гордости. - Уже завтра... Жаль. А сейчас ты занят? Может, тогда зайдёшь ко мне на ужин? – его лицо озаряет почти детская улыбка, на щеке появляется милая ямочка. Ты заново влюбляешься в него, хотя это чувство никуда не уходило. - Конечно, я как раз хотел купить себе что-нибудь на ужин, - надев маску весёлого донсена, отвечаешь ты. Он улыбается ещё сильнее, радостно хлопает в ладоши. Затем перекладывает продукты из твоей корзинки в свою и идёт вперёд. Ты идёшь за ним, поражаясь, как так может себя вести человек, которому давно за двадцатник. Поражаешься его улыбке, которую он так легко дарит тебе. Тебе. Тому, кто испытал из-за него много боли. Вовремя вспоминаешь, что вы оба - отличные актёры. Идёшь за ним и ругаешь себя за то, что тебе приспичило зайти именно в этот магазин, именно в это время. Сейчас не хотелось ворошить прошлое. Хотелось просто забыть его. Возможно, года три-четыре назад, ты был бы рад этой встрече. Хотя, зачем лгать самому себе? Ты и сейчас рад его видеть, просто боль и обида не дают тебе в этом признаться. - Будешь пиво? – спрашивает он, останавливаясь. - Хён, ты же знаешь, я не пью. - Помню-помню, святоша. Просто вдруг ты…- он сначала немного молчит, а потом чуть тише заканчивает, – изменился за это время. Ты снова натягиваешь улыбку и с деткой интонацией отвечаешь: - Чонсу-хён, я, может, и меняюсь, но обещания не нарушаю. Ты видишь, что он улыбается в ответ, но в его глазах есть.. извинение? Понимаешь, что почти не выдерживаешь, поэтому сразу идёшь кассе. Он идёт за тобой, хотя какая-то часть тебя хочет сбежать от него и всего этого. Вы идете домой в полной тишине. Хотя вам нужно сказать друг другу слишком многое. Но вы молчите. Ты боишься начать первый, потому что не хочешь устраивать истерику на улице, а ты знаешь, что она обязательно случится. Ты знаешь, что после разговора вы больше никогда не увидитесь. Может, тебе просто хочется побыть с ним немного дольше? - А дома никого нет? – только перед входом в подъезд, спрашиваешь ты. - Нет, я живу один. Тебя удивляет этот факт. Ведь ты слышал от многочисленных общих знакомых, что он женился. Но тебе абсолютно не хочется придавать этому значения. Ты просто идёшь за ним, слушаешь его голос, который немного изменился за это время. Он извиняется за сломанный лифт, и что вам приходится пешком подниматься на седьмой этаж. Но ты не вдаешься в подробности его речи. Главное сейчас – запомнить его голос. Когда вы входите в квартиру, он снова извиняется. На это раз за небольшой бардак. Ты осматриваешь квартиру и понимаешь, что ваши понятия о «небольшом бардаке» сильно различаются. Для тебя, человека, который убирается каждый день, такой хаос кажется невообразимым, даже для холостяка. Пока он быстро готовит на кухне, ты просматриваешь его музыкальные диски, коллекцию фильмов и даже книжную полку. Ты понимаешь, что за всё это время он изменился. Изменились его вкусы, предпочтения. Ты понимаешь, что теперь вы совершенно разные. Ты не рад этому, хотя разве это имеет значение? Сегодня вы все равно снова расстанетесь. Ты подавляешь свои слёзы, однако на губах появляется горькая ухмылка. Идёшь на кухню, сразу, как только он зовёт тебя. На кухне повисает молчание. Сейчас совсем не о чем говорить. Всё это всё равно сведется к прошлому. Он видимо не хочет объясняться, а ты банально хочешь провести с ним немного времени. Но ком обиды даёт о себе знать, и ты начинаешь разговор. - Я слышал, что у тебя была невеста, - говоришь ты, когда вы уже закончили ужинать. Ты сидишь с чашкой чая, он - с банкой пива. Понимаешь, что разговора не выйдет, если он будет пьян, но надеешься, что с полулитра пива его не унесёт. - Да. Она была не просто невестой, целых три года она именовалась моей женой. - Когда развелись? - Два года назад. Она забрала детей и уехала в Саппоро. В твоей голове сразу разворачивается математика: они поженились пять лет назад, почти сразу после его исчезновения. - У тебя были дети? - Двое. Оба мальчики. Одному пять, другому два с половиной, - немного грустно отвечает он. Неужели ему так тяжело вспоминать о ней? Или только о детях? - А почему развелись? – тебя гложет любопытство. Хочется спросить другое, но ты ещё боишься. - Видимо, мы плохо знали друг друга, - он пожимает плечами и делает глоток из банки. Ты уже почти не сдерживаешься, как он задает вопрос: - А ты так и не женился, я понимаю? Тебе уже двадцать три, а ты всё семьей не обзаводишься. Чего ждешь? – он улыбается, но ты распознаешь, что это маска. Ставишь чашку на стол и тихо отвечаешь: - Тебя, - к горлу подкатывает ком. Сначала Чонсу смотрит удивлённо на тебя, но потом сразу виновато отводит глаза. Ты чувствуешь, что глаза предательски слезятся, хотя ты хотел быть сильным при нём. Но теперь все маски к чёрту. - Почему ты тогда ушёл? Пропал, ничего не объяснив? - Хёкки… - сдавленно отвечает он. Ты понимаешь, что за всё это время он впервые назвал тебя так. Так, как разрешалось только ему. - Что заставило тебя так поступить? - Хёкки, прости меня. Прости… - Сейчас мне нужны от тебя только объяснения. Больше я от тебя ничего не требую, - пытаешься быть тверже, но голос предательски дрожит. - Хёкки.…Прости, но я бросил тебя по своему решению. Я отказался от тебя добровольно, - твоё сердце болит ещё сильнее, начинают раскрываться старые шрамы. Но ты должен дослушать до конца. - Мои родители не смогли смириться с моим выбором. Они не хотели, что бы я связал свою жизнь с парнем. Они нашли мне невесту, думали, я остепенюсь. Но она была лишь милой, совсем меня не привлекала. Но родители были непреклонны. И я не смог им отказать, - слова даются ему всё сложнее. Слышишь, что он начинает плакать. – Я не хотел тогда терять своих родителей. Поэтому я отказался от тебя. Но я трус, Хёкки, я трус. Я не хотел говорить тебе этого в глаза, не хотел видеть в них боль, не хотел видеть твои слёзы. Я эгоист. Я знал, что тебе будет больно. Знаю, что ты страдал, знаю, насколько сильна была эта боль.… Прости меня, Хёкки… - Простить? – сам удивляешься такому количеству сарказма в своём голосе. – Думаешь, что знаешь насколько? Ты и представить не можешь. Чувства, которые испытал семнадцатилетний парень в тот день. Не знаешь, сколько времени я чувствовал эту боль. Сколько слез я пролил. Ты не можешь представить. Целых три года просто существования. Я сильно любил тебя, а ты меня бросил. Бросил. Отказался. – С твоих глаз тоже текут слёзы. – Не слишком ли это было жестоко, Тукки-хён?! – почти шёпотом говоришь ты. Но он тебя слышит. Поднимает наконец взгляд. Его так никто не называет, кроме тебя, по крайней мере, ты на это надеешься. Он только встаёт, что бы тебя утешить, когда ты срываешься с места. Быстро одеваешься и выбегаешь на улицу. Тебе плевать на мороз, сейчас ты пытаешься успокоить своё сердце. Старые шрамы раскрылись и болят ещё сильнее. Ты быстро убегаешь оттуда. Хочешь оставить там всё. Но в итоге оставляешь только его. Ты не должен сожалеть, ты знал с самого начала, что в итоге навсегда вычеркнешь его из своей жизни. Но это слишком трудно. Он вычеркивается из сердца тупым лезвием, медленно, мучительно и больно. Так же в будущем будут вычеркнуты и все испытываемые к нему чувства. Возможно, ещё больнее. Слезы ещё сильнее текут из твоих глаз, но упорно бежишь, даже когда слёзы замораживаются на твоих щеках от сильного ветра. Ты поскальзываешься на позавчерашней луже и падаешь лицом в снег. Нужно вставать, но сил уже нет. Всё что ты можешь - это всё также лежать в снегу и реветь. Только плакать, ты уже не способен на что-то другое. Хотя когда-то ради этой любви ты рассорился почти со всеми друзьями, чуть не отказался от семьи. Ради него ты шёл на большие жертвы, а он тебя так легко променял. Легко ли? Ведь он тоже плакал, просил прощения. Ты вспоминаешь его глаза, когда он поднял их, в них ведь была любовь. Вспоминаешь его голос, в котором была явная боль. Вспоминаешь его нежное «Хёкки» и начинаешь плакать ещё сильнее. Глупо, как же всё это глупо. Вы слишком глупо расстаётесь. Ты чувствуешь, что он любит тебя, надеешься на это. Вдруг ты слышишь его голос. Нечётко видишь его издалека. Он накинул на себя только куртку в такой мороз, что бы не упустить тебя. Зовёт тебя, с отчаянием, с долей истерики. В душе появляется крохотная ниточка надежды. И хватаешься за неё. Ты резко встаешь, окрылённый надеждой, и бежишь к нему. Накидываешься, чуть не сбив с ног. Обнимаешь, чтобы почувствовать его тепло. - Расстаться с тобой еще хуже, чем умереть, - выдыхаешь ты ему в шею. Твоё лицо мокрое от слёз и растаявшего снега, вы оба мерзнете на этом морозе, но разобраться надо сейчас. Ты не поднимаешь на него взгляд и тихо спрашиваешь: - Ты всё ещё любишь меня как раньше? В твоём голосе, как и твоем сердце, становиться слишком много надежды, которые ломаются об одно слово: - Нет. Тебе кажется, что ломаешься заново. На глазах снова выступают слезы. Ты уже почти выпустил его из объятий, когда чувствуешь его руки на твоей талии, которые прижимают тебя сильнее к нему. - Теперь я люблю тебя намного сильнее.