Их самолёт падает. Быстро теряет высоту, кряхтя одним, ещё не сдохшим двигателем. Второй уже девять минут как мёртв, и чтобы запустить его, пилот уже попробовал всё, разве что не станцевал ритуальный танец.
- Мне очень жаль, - слишком спокойно для почти трупа говорит он. Но Морган видит, как он сжимает побелевшие губы, стискивает бесполезный теперь штурвал едва дрожащими пальцами. На лбу пилота испарина, а под глазами глубокие тени. – Мы не выживем.
Морган кивает и хлопает пилота по плечу.
- Я к пассажирам. Паника нам не нужна.
Морган не говорит: «Держись, брат». А только крепче сжимает чужое плечо. Пилот кивает. В отсветах разноцветных, лихорадочно мигающих лампочек его лицо похоже на кадр из фильма-катастрофы. Только экран кинотеатра почему-то далеко за спиной, и Морган такой же съёмочный реквизит, как сгоревший двигатель и сошедшие с ума огоньки.
От двери в кабину пилота отшатывается стюардесса, она белее мела, кусает губы, размазывает по щекам слёзы и макияж. Она уже знает, она молчит. Морган протискивается мимо, осторожно подталкивает её к креслу для персонала.
- Сядьте и пристегните ремни.
Морган сам подаёт ей концы ремня и смотрит, как щёлкает замок под её пальцами с обгрызенными ногтями. Их самолёт падает на горы Аппалачи, и всё, что он может сделать для этой женщины, самому выйти в салон.
- Минуту внимания! Я из ФБР. Агент Дерек Морган. - Морган поднимает над головой своё удостоверение и медленно ведёт им, описывая полукруг перед собой. Свободной рукой он держится за спинку сидения первого ряда. Пока второй двигатель ещё гонит через турбину холодный разреженный воздух, самолёт просто сильно трясёт. Ещё можно списать на воздушную яму, магнитные поля и любую другую байку. Пока Морган намерен самозабвенно врать, чтобы эти уже обречённые люди не выпрыгнули из самолёта раньше, чем тот врежется в поросший густыми лесами склон гор. – Прошу, соблюдайте спокойствие. Ничего необычного не происходит.
Морган говорит твёрдо, уверенно, как учат в Академии ФБР, полиции и на улице. Он успокаивает, переключает внимание на себя. Но сам бы он предпочёл тихо молиться. Когда Морган кидает взгляд на предпоследний ряд, место у иллюминатора, он запинается. Рид смотрит на него внимательно и серьёзно. Между бровей к переносице рассекает лоб складка - Рид уже знает, и может быть, успел высчитать, сколько минут им осталось жить. Морган делает судорожный вдох, и этой заминки хватает, чтобы парнишка из третьего ряда вскочил.
- Наш самолёт взорвали?! Это теракт, да?! Поэтому на борту ФБР?! – Ему вряд ли исполнилось двадцать, в шкафу в его комнате запрятана толстая стопка комиксов, а в правом кармане сотовый с gps-навигатором и выходом в интернет. Он поступил в колледж и вылетел из него. Но через пару часов его родителей убьёт совершенно не это. И Морган не должен говорить, что.
- Сэр, успокойтесь и сядьте! Нет никакой угрозы. Это не теракт.
- Но вы из ФБР! – вступает женщина с ребёнком. У неё уставшее лицо, корни волос значительно темнее кончиков и годовалый ребёнок на руках. Глядя на них, Морган очень хочет ругаться.
- Мы с коллегой просто летим этим рейсом. Мы не на задании! - Рид собирается подскочить с места и начать говорить. Он лихорадочно облизывает губы, ищет наилучший вариант речи. Но Морган успевает осадить его взглядом. Рид слишком плохо врёт. И Морган отдал бы руку, чтобы не видеть его здесь, в нескольких сотнях миль от слишком ранней и глупой смерти. Морган отчаянно и поздно жалеет, что на конференцию его послали не одного.
- Повторяю. Ничего опасного не происходит. Займите свои места и пристегните ремни…
- Молодой человек, хватит! – Она говорит уверенно, авторитетно, и так, как не учат ни полевой опыт, ни Академия ФБР. Старушка во втором ряду легко перебивает Моргана, отмахивается от его слов, как от лепета провинившегося мальчишки. – К дьяволу ваш протокол, мы падаем?
Женщина с годовалым ребёнком стонет, а Морган смотрит в глаза старушке. Её слишком прямая спина, уверенный твёрдый взгляд, не теряющий остроты и через толстые стёкла очков, говорят слишком многое и требуют не меньше в ответ.
- Представьтесь, мэм. - Морган не сможет соврать ей и тянет последние секунды сомнений. Миг или два, когда женщина и парнишка ещё могут надеяться, что всё закончится хорошо. Жалкая, на его собственный взгляд, но нужная попытка.
- Эрика Джейн Маккеллер, ВВС США, сержант в отставке. - Самолёт сильно встряхивает, сквозь медленно нарастающий гул слышно, как кашляет ещё живой двигатель, но Эрика Джейн Маккеллеер не меняя позы отдаёт честь. – Если мы все покойники, то должны это знать.
И Морган посылает к дьяволу протокол.
- Да, мэм. Самолёт падает. - Он обводит маленький салон взглядом. Замечает растерянность Рида, тому всегда не нравилось идти против правил, вытянувшееся лицо парнишки, слёзы на глазах женщины. Не популярный, чартерный рейс на маленьком самолёте. Ещё утром Рид говорил, что по статистике такие терпят крушение в четыре раза реже боингов. Теперь все они знают, что почти мертвы.
- Спасибо, агент. - Старушка - Эрика Джейн кивает. Морган больше не лидер. Она стащила с него этот груз, не спросив и, видимо, не задумываясь об этом. – Пока мы на этом свете, попрощайтесь с дорогими вам людьми. Ещё немного и сказать, что вы их любите, будет поздно.
Эрика Джейн улыбается уголками губ и отворачивается. Морган видит, что она обращается к женщине, но не хочет слышать слова. Его как взрывной волной накрывает, сбивает с ног и оглушает понимание, что это конец. Не будет завтра, нового дела и дня рождения мамы. Морган не должен больше думать о других, и собственная почти кончившаяся жизнь вдруг становится тоже важна.
Морган ещё раз оглядывает пассажиров. Они не будут прыгать из самолёта, пытаясь сделать парашюты из одеял. Их отрезает друг от друга и от всего вокруг горе, их вот сейчас случающаяся смерть, оставшаяся на земле и кому-то другому жизнь. Воздух в салоне становится больным и тяжёлым, как у кровати умирающего. Морган идёт сквозь него, пробирается, будто бы через туман, пока не цепляется взглядом за растерянное лицо Рида.
Гений и доктор, чертовский молодой по документам и ещё моложе на вид, он смотрит на Моргана, как потерявшийся в супермаркете ребёнок, готовый поделиться последней конфетой и быть смелым до самого конца.
- Давай махнёмся местами. - Морган не предлагает, тянется к застёгнутому поверх живота Рида ремню безопасности, наваливается на свободное место, чтобы совсем не упасть. Самолёт трясёт так же, и, наверное, для падающего самолёта это можно назвать «повышенным комфортом». Но у Моргана не получается держать равновесие, особенно когда Рид отталкивает его руки и мёртвой хваткой вцепляется в свой ремень.
- Нет уж! Я купил билет на это место, я и буду на нём сидеть!
Морган сползает на сидение рядом.
- У тебя будет больше шансов выбраться, если пересядешь к проходу. Вспомни свою статистику и не глупи. - Морган сверлит взъерошенного, отчаянно решительного напарника тяжёлым взглядом. Рид пытается сделать то же в ответ.
- А у тебя меньше. Я так не хочу. - Рид не говорит, что Морган его обидел, что он дурак, что по проходу пройти не сможет никто. Мягкой посадки не будет, и Рид молчит о том, как глупо спорить о ерунде.
- Прости, - за них обоих говорит Морган и пристёгивает свой ремень. Сейчас у него есть время молиться. Заполнить последние минуты разговором в собственной голове и не рехнуться совсем. Но Рид не верующий, ему не к кому убежать от гула и забивающей уши безысходности. Морган откидывается на спинку сидения так, чтобы сидеть вполоборота к Риду, достаёт свой телефон.
- Здесь есть сигнал, - говорит он, протягивая раскладушку. – Ты можешь позвонить матери. Попрощаться с ней.
Морган смотрит на Рида и пытается без слов донести до него: «Я не шучу, я не хочу задеть тебя».
- У Гарсии есть запись. То дело с сибирской язвой. Я попросил её сохранить. – Рид понимает его, но отрицательно качает головой. – Немного дольше, но для мамы я буду жив.
Рид неуверенно улыбается, смотрит то на телефон, то на Моргана, решаясь спросить.
- А ты не позвонишь семье? – Если бы их самолёт не падал, Рид наверняка бы смолчал. Он всё ещё неловок в разговорах «по душам» и собирал бы мужество намного дольше. Моргану жаль, что, только умирая, Рид может свободнее говорить с ним.
- Нет. Не хочу делать маме и сёстрам ещё больнее. - Морган не пытается улыбнуться Риду в ответ.
Два сидения в маленьком самолёте – это чертовски близко. Много ближе, чем обычная зона комфорта Рида и зона допустимой близости самого Моргана. А приближающаяся со скоростью смерти земля не из тех обстоятельств, что позволяют откладывать на потом. Эрика Джейн Маккеллер советовала успеть сказать что-то важное. И вообще-то, думает Морган, она права.
- Я люблю тебя, Рид, - говорит он, разглядывая лицо Рида, доктора Спенсера Рида, красавчика, гения и что-то там было ещё. Но Морган говорит «Рид», не «красавчик», которое считал своим персональным обращением к Риду, не шутливое «парень», не имя. «Рид», потому что жить им остаётся всё меньше, нет времени переводить давно созревшее, вросшее в самое нутро тёплое чувство в шутку. О нём молчать бы даже сейчас. Не взваливать на и без этого мучающего себя Рида. Не давить на него лишним грузом. Но Эрика Джейн Маккеллер права. А Морган, посылая все «но», хочет успеть сказать важное самому близкому человеку.
- И я тебя, - быстро и так же уверенно говорит Рид. И не отводит взгляд, переступая через свою привычку не смотреть долго на собеседника, переступая через нарисованную Морганом картину мироустройства и ещё несколько оставшихся им секунд. – Я не собирался тебе говорить.
Рид замолкает и замирает. Он никогда не был силён в отношениях и просто не знает, что делать. Рид ждёт реакции Моргана и подчиняется ей. Подаётся вперёд, когда Морган рывком перегибается к нему, обхватывает его затылок горячей ладонью, торопится поцеловать.
Второй двигатель тоже сдаётся, самолёт дёргает в сторону, начинает сильнее трясти. Морган чувствует, что салон кренится вперёд, а склон гор Аппалачи уже совсем близко. «Какой же я идиот» - ругается он на себя, но эту мысль не хочет оставить последней. Он перед смертью целуется с Ридом, навёрстывая, урывая хоть этот кусок. Морган притискивает к себе Рида, сжимает в руках, чтобы не выпустить теперь. И к чёрту рекомендации безопасности вслед за протоколом, когда нет времени запомнить вкус его губ, когда Рид цепляется за него, длинными пальцами путаясь в вороте его футболки. Когда осталось меньше, чем отчаянно хочется и могло бы быть.
Последнее, о чём думает Морган, что бьётся в висках сильнее оглушающего скрежета по обшивке, что заставляет оторваться от губ Рида и навалиться, закрывая его собой, от чего хочется кричать – стремление защитить.
* * *
Гарсия всё узнаёт быстро, она спец в работе с информацией и иногда проклинает это. Когда ей сообщают, что борт 01031 упал, Гарсия жалеет, что мир не рухнул на пару минут раньше. Сквозь оцепенение и холод, она заставляет себя идти, найти остальных, рассказать.
- Они разбились! – говорит Гарсия, как только видит ДжейДжей. – Морган и Рид. Их самолёт упал где-то в горах. Оба двигателя отказали, совершить посадку было негде.
Слова скатываются с её языка вместе с последними силами. Гарсия всхлипывает, падает на ближайший стул. Она не замечает, как и когда вокруг собираются все. Как брови Хотча сходятся у переносицы. И он вытягивается, будто бы каменея, готовый держать удар и защищать своих людей. И как в глазах его еле заметно плещется мольба. Как замирает Росси, сразу состарившись на десяток лет. Как ДжейДжей обнимает себя руками, чтобы унять дрожь, и кусает губы. Как Прентис сжимает кулаки так, что на ладонях остаются следы от коротких ногтей, и дышит через раз. Гарсии больно и страшно, и облегчение разрывает её грудь изнутри.
- Их доставили в госпиталь Чарльстона. В реанимацию. Врачи говорят, опасности для их жизней нет, и… - Гарсия запинается, сглатывает ледяной ком, и её прорывает. По щекам катятся горячие слёзы, мир за очками становится похож на размытую дождём картинку. – Господи, они живы!
Гарсия плачет, закрывает лицо руками и повторяет: «Они живы, Господи, они живы, живы!»
* * *
Морган приходит в себя медленно. Сначала он начинает чувствовать тело, потом цепляется за вялое месиво в голове. Ни одной связной мысли, ни одного целого ощущения. Плечо тянет тупой и терпимой болью, а руки порядочно затекли. Морган цепляется за боль, за ощущения в руках, и через них выплывает. Серая жижа густеет, собираясь под веками, и вот он уже может сморгнуть её, с трудом разлепить веки.
Морган щурится, часто моргает. Когда глаза привыкают к неяркому свету, он смотрит на незнакомый потолок и вспоминает самолёт.
- Ты проснулся! – под корень срубая набирающий обороты страх, раздаётся слева. Морган узнаёт голос, немного хриплый сейчас, но именно тот, и поворачивается к нему.
Рид полусидит на больничной койке, одна его нога в гипсе, другая под одеялом, на лице ссадина, а в руках блокнот. Рид улыбается, и Морган не может не улыбнуться в ответ.
Губы как не свои или под наркозом, но подчиняются. И Морган чувствует, что приходит в себя.
- Где мы? – Свой голос он узнаёт только потому, что в палате больше никого нет, а рот Рида не шевелился. – Ты как? И как я?
- Мы в больнице. Ты был без сознания два дня. Я беспокоился. Врачи говорят, нам очень повезло. Я просчитал вероятности и полностью соглашусь. То, что мы выжили, статистически невозможно. И это потому, что мы не сидели на своих местах прямо или, как положено, пригнув головы к коленям. - Рид тараторит, захлёбывается словами, будто боится не успеть их сказать. Моргану сложно понять его. Слишком быстро и слишком много всего говорит Рид. Но это так на него похоже, что Морган молчит. – Если бы ты частично не перетянул меня на своё сидение, одним переломом ноги и ссадинами я бы не отделался, спасибо, кстати. А тебе бы руку куском обшивки отрезало, не наклонись ты ко мне. Знаешь, над нами поэтому всё отделение шутит! - заканчивает Рид, обиженно поджав губы и быстро глянув на дверь.
- И как же? – Моргану хочется снова провалиться в сон, восстановить силы и очнуться здоровым. Ещё Моргану хочется слышать Рида и знать обо всём, что его волнует. – Давай, красавчик, расскажи мне!
Морган часто моргает, чтобы сфокусировать зрение, но замечает, как улыбка Рида сползает, становится ненастоящей. Морган с опозданием понимает, что ляпнул не то.
- Как мы теперь? – Видно, что Риду неудобно ёрзать с подвешенной над кроватью ногой, но сидеть смирно ещё сложнее. Рид нервничает, жалеет, что задал так очевидно волнующий его вопрос, и Моргану хочется пнуть себя.
- Давай попробуем, - говорит он и не моргает, пока Рид вглядывается в его лицо. Веки тяжёлые, глаза щиплет, но Морган терпит.
Рид любит усложнять, любит раскладывать по полочкам и путать самого себя. Всё, что связано с ним самим, ставит Рида в тупик, и Морган не хочет, чтобы тот выстроил ещё один.
Морган собирает все силы, чтобы пошевелить рукой, и медленно протягивает её к Риду. Больничная простыня шуршит под ладонью, потом сменяется пустотой. И Морган тянется сквозь неё, пока Рид не ловит его руку своей - холодными пальцами, широкой ладонью, держа крепко и давая удерживать себя. Рид неловко свешивается со своей кровати и снова улыбается.
- Только чартером больше не будем летать!
