Излечи меня

Это был долгий разговор. Достаточно долгий. Или мне показалось? Да нет, вот смотрю на наручные часы и вижу, что прошло три часа. Три? Сколько же они заплатят за это время? Явно у этого мужика почасовая оплата. Ещё, пожалуй, в долларах берёт. Если не в евро. А он хорош. Я почти поверила. Хотя… кого я обманываю? Я же не слушала! Достаточно с меня выслушивать одно и то же от разных людей. А родители и не понимают, что мне не поможет больше ничего. Разве что… чудо. Как обычно. А может, снова попробовать? Попробовать сделать это снова. Покончить с жизнью, ведь… это лучше, чем жить вот так. — Так что вы посоветуете? — спросила мама за дверью. Я поёжилась, вспоминая предыдущие раз… пятнадцать-двадцать. Я уже забываю имена и фамилии врачей, что разговаривали со мной. Это был односторонний разговор… — Честно сказать, я в шоке, — говорил мужчина. — Если честно, — повторил он и откашлялся, а я закатила глаза, — случай довольно прост, и не раз я сталкивался с ним на моей практике. Но раньше я видел инициативу со стороны клиентов. Они пытались помочь себе, а от неё я не услышал ни слова. Она молчит, нервничает, думает о своём. Я выпишу вам один препарат, но и посоветовал бы вам обратиться к одной моей знакомой. — Он вдруг начал отвлекаться от разговора и немного заикался. — Она недавно разработала одну теорию, которую я считаю довольно успешной. Так что если не поможет она, если ваша дочь и сейчас будет молчать и не слышать слов, я не знаю, что поможет, кроме нескольких недель в больнице… Что?! Нет! Только не это! Только не это. Только не это. Он понимает вообще, что несёт? Он словно чувствует, что мои родичи готовы на всё, лишь бы я пришла в порядок! Они же без вопросов отправят меня в больницу! Он что, чёртов психолог, не видит, что мать моя уже свихнулась от безумной мании меня вылечить?! И, тем не менее, мои родные – единственное, что утешает меня. Я вижу их заботу, старание, и это меня успокаивает на время. Они жалеют меня, глаза их наполнены печалью. И они стараются понять, каково мне быть такой, довольно известной в некоторых кругах, между прочим. И именно из-за моего лица за спиной не смолкает шёпот. Фото моё примерно год назад опубликовали во многих газетах моего города. Я известна на весь город, а может, область. Во всей стране? Про меня даже хотели снять небольшой фильм и показать в самых скандальных новостях. Я стала знаменитостью на пару месяцев, пока всё не утихло. Вечно одна, вечно безумна… Я шагнула по направлению к выходу. Надпись «EXIT» направляла меня, и я спрыгнула по ступенькам на первый этаж, а потом прошла около половины сотни кабинетов, мимо регистратуры и, наконец, встретила асфальт. Коленями. Повсюду лужи, и тут же мои джинсы от коленей до пят намокли, и я невольно хихикнула, ведь я такая неудачница. Всё время такой была, такой и осталась. Вдруг что-то стукнуло меня по ноге, и я опустила голову к земле. Мячик. Да, это был просто мячик. Вот как. — Извините, не отдадите ли мне мячик? — спросила малютка в резиновых сапогах и платье. Русые косички торчали в разные стороны, как у Пеппи Длинный чулок. Я почувствовала, как уголки моих губ растягиваются, ведь это выглядит так забавно. Сегодня тепло, но вчерашний дождь портит всю атмосферу. — Конечно. — Я взяла в руки мокрый мячик и отдала малышке. — Что это у вас? — кивнула девочка, посмотрев на мои руки, и я сама перевела взгляд на них. Запястья… Я уже говорила, что пыталась покончить с собой. Это ужасно было, холодно, и холод этот всё приближался к сердцу, пока я не проснулась в больнице. До семнадцати лет я думала, что счастье в жизни будет всегда. Я оказалась такой наивной маленькой девочкой. И эти шрамы тому доказательство. — Ничего, вырастешь, поймёшь. — Сказала я и убрала руки за спину. Будет странно, если это действие в будущем будет воздействовать на её жизнь. Вдруг это как-то повлияет на неё, и она будет психиатром или, быть может, сама решиться сделать что-то подобное. Знаете, мне не хочется портить судьбу такой милой девочки. Я люблю детей, очень сильно люблю, и раньше надеялась, что у меня их будет минимум три. Сын – старший, дочь – средняя и маленький сыночек, которого все будут любить и обожать. Как бы там не говорили, мальчиков всё равно любят больше, чем девочек во всём мире. Конечно, с ними гораздо сложнее, но разве не испытаешь счастья, увидев, что твой сын стал просто прекрасным человеком благодаря тебе. Хотя сейчас мне и чужих детей не доверят, не то, что своих отдадут. Мама вряд ли позволит мне вообще каким-то образом становиться матерью, мои родители меня не отпустят от себя, потому что видели когда-то, какую я могу сделать глупость. Самой огромной глупостью в моей жизни было пойти тогда, в полночь, к одинокой новостройке, рядом с которой был медленно рушившийся частный сектор. Там была куча бомжей, но меня не волновало это, там не было никого, лишь помойка, куда по утрам свозят мусор со всего города. Я была таким же мусором. Отвернувшись от девочки, я посмотрела на свои запястья. Можно ли замаскировать шрамы татуировками? Мне восемнадцать, и я могу себе их сделать, но позволят ли мне родители? Не послужит ли это ещё одним поводом для них? Татуировка. Боже, нет. Прошу, не надо! Я сжала голову руками и зажмурилась, ведь в голове полетели непонятные мне безобразные мысли! По телу побежали волны отвращения, и я почувствовала, как колени стали подгибаться, а руки тряслись, сжимая голову. Я потеряла равновесие и упала, чувствуя, как коленки больно бьются об асфальт, а слёз я больше не могла сдерживать. Последние силы уходили на то, чтобы заставить себя молчать. Никогда я больше не крикну от воспоминаний! Я давно подавила в себе страх закричать. Но по ночам я не могу контролировать себя. — Тася! — услышала я и замерла, хлюпая носом. Руки безвольно упали и повисли, словно нитки. Как объяснить ей всё? Она же сейчас ещё больше желает упечь меня в психушку. — Вставай! — Мама подхватила меня и с силой подняла. Ватными ногами я попыталась встать, хотя колени всё ещё болели. Но я была куколкой в её руках, а тело слишком слабое, податливое. Я тощая, потому что не ем практически. Долгое время меня просто тошнило от еды, всё напоминало вкус таблеток, которыми пичкали меня в больнице. Такие горькие, склизкие. Каждый глоток давался с трудом. — Мам, — начала я, вытирая слёзы. Волосы были во рту, но я не замечала. — Я не хочу в больницу, мам. — Знаю, знаю. — Она прижала меня к себе и поцеловала в лоб. Выдохнув устало, она добавила: — Я всё понимаю. Но у нас есть ещё способ. — Он не поможет! — крикнула я ей в шею. — Все они… говорят одно и то же, мама! Каждый раз одни и те же слова. Я так устала от них. — Я знаю, милая, — повторяла она, — понимаю тебя. Я делаю всё, чтобы тебе было лучше! Ради тебя я готова на всё. И я знаю, как мучают тебя эти воспоминания, поверь. — Перестань! — оттолкнула я её от себя. — Прекрати говорить о том, что все вы меня понимаете. Вам никогда меня не понять! Никому меня не понять! — Я пошагала прочь от больницы, оставляя маму за спиной. Папа заберёт её, как только вывезет машину с парковки. Мне очень жаль, мам, но сегодня мне лучше побыть совершенно одной. Я не намерена видеть ваши сожалеющие лица, глаза, пылающие сочувствием. Вам меня не понять, а стандартные ответы психологов и психиатров мне ничем не помогут. Просто это невозможно, и я давно пытаюсь смириться с жизнью психопатки. Но кошмары не оставят меня ни на минуту до конца моей жизни, я уверена в этом. Я шагала по улице, совершенно не думая ни о чём. С удовольствием бы заткнула уши музыкой, но знаю, что мама не даст мне и секунды насладиться ею. Звонки, крики. Где я? Почему я там? Зачем ушла? Я же могу потеряться в городе, как бы он не был мне знаком. Тем более моя задница любит приключения. Моя, чёрт возьми, продранная задница уже натерпелась. Я не заметила, что далеко ушла от больницы, но быстро сообразила, насколько далеко. Шла около получаса, по моим подсчётам, и набрела на дом своей бывшей подруги. Бывшей, потому что у меня больше нет ни знакомых, ни подруг. Давненько я не разговаривала ни с одним посторонним человеком, кроме как с врачами. Меня никто и не мог видеть – комната давно стала моей обителью. А на улицу я выхожу лишь на даче, где никто не может меня тронуть. И вот я дошагала до дворика, где мило играли дети. Детская площадка, что может быть безобиднее? Здесь никто никогда никого не тронет, не подставит. Так забавно смотреть на милых детишек, которые горой стоят друг за друга. Они милые, а мамы смеются над ними, учат чему-то новому. Я не думаю, что смогу стать матерью. Год назад со мной случилось такое, чего бы никому не пожелали. Забыла представиться, я Тася Трофимова. Мне восемнадцать, и год назад меня изнасиловали…