Бессонница

Нервы сдавали, и по ночам, когда прекращался дождь, Корво сбегал через крышу дворца на крыши городских особняков, телепортируясь с карниза на карниз, порой сильно рискуя поскользнуться и сломать шею. От этого лишь чуть-чуть ускорялся пульс, и время ненадолго вновь начинало двигаться. Время остановилось (для него) месяц назад. И дело не в том, что от дождя были неразличимы утро, день и сумерки. За двадцать лет, прожитых в Дануолле, он привык к этому. Но сейчас было гораздо, гораздо хуже. Как долго человек продержится без сна? Через сколько дней он просто отключится от истощения? Вряд ли больше пары недель. А если человеку не нужен сон? Когда откажет его самообладание, когда разум перестанет адекватно обрабатывать сигналы от реальности, и мир живых и Бездна — подлинная и тысячи ее отражений, что хранятся внутри каждого — станут неразличимы? Первым сломается чувство времени. Уже сломалось — Корво не уверен, сколько дней прошло от начала осени и дождей. Как долго, оказывается, ждать наступление утра; невыносимо оставаться в своей комнате, слушать громкое, такое громкое тиканье часов и шуршание страниц под собственными руками; давно перечитаны все книги, что были в шкафу, да и нет в них успокоения. Стихи не трогают растерзанную, полумертвую душу, научные труды до странного легко укладываются в память, но что в них толку, когда ты знаешь подлинную цену человеческой жизни? На крышах дышится чуть легче, там холодно, дождливо и так же одиноко, но можно тешить себя иллюзией того, что это одиночество ты сам выбрал. Сердце с ним, проклятый артефакт, не оставить в ящике стола, руки сами прячут его в кошель, в голове эхом отдается мертвый голос. «Что ты видишь в звездах?» Ничего. Ничего он не видит. Ничего там нет. Хаос и уходящая в бесконечность пустота, разбавленная колючими, злыми огоньками. Наступит утро – и эту пустоту накроет серое одеяло дождевых облаков. Хуже так или лучше – уже не понять. – Мой дорогой Корво, – тянет слова Чужой. Скучно ему, скучно, вот и является отмеченному, подкрадывается-подплывает со спины, дразнит, плетет кружева из слов. Не слушать? Ответить? Телепортироваться на другую крышу? Не так уж часто Чужой является, чтобы можно было сказать, что он преследует Корво, потому лорд-защитник все так же сбегает на крыши, надеясь, что хозяин Бездны на этот раз не явится. Его присутствие неприятно, его слова – вкрадчивые, вязкие, рассудок ищет в них второе, третье, четвертое дно, но смысла в этом поиске нет. А впрочем, есть: так чуть меньше остается ждать утра. Волнами накатывает апатия. Чужой надоедлив, но Корво сидит и слушает, и смотрит в мутную кашу из туч, ждет, когда же часы на башне пробьют хотя бы пять часов... Днем время идет, днем тоска отступает. Ночью тиканье остановившихся часов становится громче ударов собственного сердца, и Корво сам себе кажется призраком, мертвецом, и снова идет по крышам как по ровной земле, балансирует на трубах вентиляции, переносится с края на край. Ночью странные мысли приходят в голову. Ночью, должно быть, не так крепки границы между Бездной и реальностью. Речи Чужого запутаны, сам он надоедлив. Ох и скучно ему должно быть, если ему больше нечего делать, кроме как раз за разом являться смертному... А может, не скучно, а тоже одиноко? Забавная мысль... Порой черноглазый садится рядом. Раньше Корво вставал с насиженного места и переносился на соседнюю крышу, а то и уходил на несколько кварталов в сторону моря. Потом надоело; проще немного отодвинуться. Прикосновения божества почти неприятны, изящные ладони не теплы и не холодны, а сам он, быть может, всего лишь фантом. «Чего тебе надо?» – шипит Корво, когда Чужой приобнимает его за плечи. Ответа, понятное дело, не получает. – Ты меня поражаешь, – бормочет тот, непонятно к чему.