Мой ангелочек

Рэн всегда жила в каком-то своем мире. Она носила множество браслетов, у каждого из которых была своя история. Иногда мы с ней сидели на крыше дома, и она рассказывала мне про каждый из них. Больше всего мне нравилась история про браслет в виде змеи. Рэн утверждала, что ей его подарил сам индийский падишах. Когда Рэн начинала рассказывать, ей просто невозможно было не верить. Я даже удивлялась, сколько всего она пережила за свои шестнадцать лет. У нее был шрам на руке, он шел от плеча и до самой тыльной стороны ладони. - На меня напали в темном переулке, из-за угла, с ножом, их было семеро... - Рассказывала она одноклассникам, поигрывая в руке ножом-бабочкой. - Я пережила сложнейшую операцию...- Тяжело вздыхала она, сидя перед школьным завучем, пишущим на нее очередную докладную за плохое поведение. - С дерева упала, - объяснила Рэн, пожав плечами, моей маме, которая ужаснулась ее изуродованной руке. Она всегда умела пользоваться обстоятельствами и обладала удивительным актерским талантом. По ее словам она много путешествовала: Италия, Франция, Индия, Россия, где она только не была. Причем, ей нельзя было не верить. Так убедительно она рассказывала о своих путешествиях, изредка вставляя иноязычные слова в рассказ, для большей убедительности. Она вполне сносно владела тремя языками, помимо родного, английского. Причем, она утверждала, что американка только на четверть, а все ее родственники потомственные английские аристократы. Ее глаза горели, когда она рассказывала о наследстве своей семьи: сколько поместьев, замков, богатых украшений, картин принадлежало ей. Когда я рассказывала об этом маме, она лишь улыбалась, снисходительно покачивая головой. Моя мама считала, что Рэн просто большая фантазерка и уверенно утверждала, что Рэн всего лишь девочка, рано потерявшая мать и поэтому, воспитываемая в детдоме. А сейчас, по достижении шестнадцати лет, ее отец снял ей дом в нашем городе. И уж естественно, что нигде кроме нашей Америки "эта бедная девочка" быть просто не могла. Я посмеивалась про себя маминой наивности. Она всегда все знала лишь по слухам, которые распускали соседи. Ведь я знала эту историю от первых уст. От самой Рэн. И ее отец, конечно же, не обычный адвокат, как говорили все вокруг. Он герцог, как мне рассказывала Рэн. Многие не понимали, почему такая тихая и примерная девочка, как я, связалась с девушкой из детдома, которая к тому же была почти на четыре года старше меня. А меня наоборот всегда интересовало, почему такая красивая и взрослая девушка обратила на меня внимание. По сравнению с ней, я была тихим и забитым ребенком. Я не могла так постоять за себя перед мальчишками, как она. У меня не было таких чудесных браслетиков. Носила я в основном школьную форму средней школы, волосы были самого обычного бледно-рыжего цвета и самой обычной длины. А Рэн всегда с красным платком, вокруг шеи, который она изредка надевала, как бандану. Любая одежда, даже школьная форма, смотрелись на ней по особенному, а в сочетании с ее снисходительным взглядом, я даже и не сомневалась, что она происходит из аристократической семьи. Ее длинные белые, почти серебристые, волосы были распущены и всегда идеально лежали на плечах. Тогда она походила на ангела, когда передвигалась по коридорам в школе. Она даже здоровалась со мной и не стеснялась, хотя ее подруги-старшеклассницы всегда презрительно оглядывали меня. А была у нее и другая сторона. Рэн часто материлась и ходила ночью с теми парнями из района для неблагополучных семей. С ее рук не сходили ссадины и царапины, которые она скрывала днем за рукавами красивых блузок. Так же, она всегда возвращалась под утро, иногда была пьяна. Я часто спрашивала ее об этом, Рэн лишь смеялась и говорила, что ее каждую ночь ожидает волшебное приключение. Она говорила, что у меня есть родители и поэтому я счастливая. А у нее нет никого, поэтому она и пьет вместе с Ними. Тогда я прижималась к ней и начинала ее убеждать, что у нее есть я. Она улыбалась. После этого мы говорили о чем-нибудь другом. Она рассказывала мне новую историю, а я рассказывала, что случилось в моей школе. А следующей ночью, я снова видела из окна, как за ней заходят те самые парни и она уходит с ними. Она называла меня своим ангелом. И этого я не понимала. Я часто видела ангелов на картинках. У них длинные волосы и ангелы всегда красивые. Когда я рассказала об этом Рэн, она надо мной лишь посмеялась, но глаза ее оставались серьезными. - Хочешь, я расскажу тебе про Иисуса? - А он тоже был ангелом? - Сначала он был посланником бога, - загадочно произнесла Рэн. - Это история из христианской религиозной книги. И она рассказала мне. Рассказала про добро, которое принес Иисус Христос в наш мир, о его желании помочь миру. Когда она дошла до конца, я тихо спросила ее: "Неужели его прямо так и распяли на кресте?". Рэн кивнула и утешила меня, что он не умер, а просто попал в более идеальный мир - рай, к своему отцу и к своей матери. Она сказала, что он стал самым лучшим ангелом, потому что он был чист душой. С тех пор я часто просила ее рассказать мне об Иисусе. Потом я узнала, что таких божьих избранников было много. Был еще Иосиф, Самсон, Давид, а еще двенадцать апостолов. Рэн знала все их имена, а вот я никак не могла запомнить даже парочку. Какой же я бестолковый ребенок. *** Сегодня утром Рэн вернулась домой, когда я уже выходила из дома в школу. Я не ездила на школьном автобусе, потому что мой дом находился всего через два перекрестка от школы. Рэн выглядела измученной. Ее волосы были собраны в хвостик, отчего кажется потеряли свой серебристый блеск. Вокруг глаз залегли синяки. Тогда я испугалась за мою Рэн. Я обняла ее, а она удивленно посмотрела. - Рэн, что с тобой? - Я надеялась, что она, как обычно улыбнется и станет такой же, какой была всегда. Однако, она молчала. Впервые в жизни ей было нечего мне сказать. Насколько я поняла, она сегодня не пойдет в школу. А я не могла оставить ее одну. Впервые ее дом показался мне холодной тюрьмой, где Рэн умрет без меня. Когда я зашла в ее дом и бросила портфель прямо на пол, Рэн удивленно на меня посмотрела, однако, не стала ничего говорить. Она взяла меня за руку, и мы молча прошли в ее комнату, а она легла на кровать и сразу же закрыла глаза. Уснула. Руку мою она так и не отпустила. А потом она начала шептать во сне. Ее рука показалась мне слишком горячей. Я коснулась ее лба своими губами и поняла, что у нее жар. Я не знала, что нужно делать в таких случаях. Тогда я просто легла рядом с ней. Она обняла меня и на миг улыбнулась. Я успокоилась, когда увидела эту мгновенную улыбку. Я поняла, что моя Рэн осталась прежней. Так я и не заметила, как уснула. Проснулась я, когда уже было семь часов вечера. Рэн уже не спала и просто смотрела на меня. Почему-то я засмущалась, я тихо спросила ее: - Как ты? Оказалось, что ей уже намного легче. Для большей убедительности она показала мне градусник. Температура была небольшой. Я успокоилась. Вспомнив про время, я забеспокоилась. Я знала, что дома меня буду ругать за то, что я прогуляла школу. И за то, что так поздно вернусь. Я еще раз обняла Рэн и, прошептав ей на ушко, что завтра она должна быть здорова, умчалась домой. Как и ожидалось, дома меня ждал скандал. Впервые в жизни, меня ругали за прогул школы. А я молчала, мне ведь нечего было сказать. Если бы я рассказала правду, то родители запретили бы мне общаться с Рэн, они бы обвинили ее в дурном влиянии на меня. Мои родители всегда все понимали слишком поверхностно. В наказание меня отправили в комнату. Я не хотела спать, ведь проснулась буквально полчаса назад. Я смотрела в потолок и пыталась придумать истории, чтобы развлечь себя, как это делала Рэн. Но у меня ничего не получилось. Любая моя фантазия рассыпалась еще до того, как приходила в голову. Я лежала, ничего не делая, всю ночь и думала о том, как много всего случилось со мной сегодня впервые. Однако, когда стало светать, мне удалось заснуть. И ,кажется, почти сразу же, отец разбудил меня. Он сказал, что у него сегодня выходной и он может сам подвезти меня до школы. Это лишь для того, чтобы сегодня я не прогуляла уроки. Скрыть правду за этой фальшивой заботой ему не удалось. Он не умел врать. В школе Рэн не появилась. До сих пор болела, наверное, а я волновалась. Волновалась настолько, что к концу второго урока не могла поступить иначе. Я сбежала с третьего урока и быстрым шагом направила к дому Рэн. Когда я появилась на ее пороге, она все поняла, взяла меня за руку и повела в комнату. Она действительно еще не выздоровела. Рэн была бледнее обычного. Казалось невозможным представить себе, что это создание может улыбаться. Она легла, а я села на кровать рядом с ней, по-турецки скрестив ноги. Мне всегда казалось, что так я выгляжу старше. Рэн смотрела на меня как-то по особому, нежно. - Мой ангелочек, - еле слышно произнесла она. Рэн протянула ко мне руку и коснулась рукой моей щеки. Внутри все будто перевернулось от этого жаркого прикосновения. Я наклонилась к ней. Она провела пальцем по моим губам. Еще пару мгновений и она уже прижимает меня к кровати. Наверное, она увидела непонимание в моих глазах. Наклонившись к моему ушку, она прошептала: - Не волнуйся, я не сделаю ничего плохого. - и, как обычно, я не могла ей не поверить. Язычком она провела по моей шее и я потеряла над собой контроль. *** Когда я проснулась на часах было восемь вечера. Рэн лежала, отвернувшись от меня. Смотреть ей в глаза не хотелось. Она делала со мной такое, что не делал никто. Тихо попрощавшись, я выбежала из ее дома, не забыв, впрочем, взять портфель. Когда я пришла домой, дверь мне открыла мать с заплаканными глазами. Она что-то наорала про неблагодарность родителям. Но я ее не слушала, на душе и так было мерзко и грязно. И без ее криков. Мать поняла, что я ее не слушаю и дала мне пощечину. На моих глазах выступили слезы. Мать занесла руку еще для одного удара, но отец за меня вступился. Он сказал, чтобы я шла в комнату. Как на автомате я двинулась в свою спальню. Я слышала, как отец что-то говорил матери про переходный возраст. Сейчас у меня не было времени думать над чем бы то ни было. Уже вторую ночь подряд я провела, разглядывая потолок. На электронных часах высвечивалось 00:00. Начало нового дня. К счастью для меня, выходного. Хотя после того, что я устроила, меня вряд ли выпустят из дома. Весь день я провела в своей комнате, изредка я пыталась сочинить истории. Впрочем, я бросила эти бесполезные попытки. Потом я подумала о том, что могла бы нарисовать эти истории. Сначала я нарисовала ангелов с их белыми крыльями и с серебристыми, как у Рэн, волосами. На удивление, получилось очень хорошо. Я принялась за следующий рисунок. Я рисовала весь день, рисовала Иисуса, распятого на кресте, Иосифа, следующего за караваном торговцев, индийского падишаха с серебряным браслетом в виде змеи.... Пару раз приходил отец. Пытался поговорить со мной, но я закрыла дверь и не отвечала ему. Все еще злилась за мамин удар. Лишь вечером я пустила его в свою комнату. Он неуклюже похвалил мои рисунки. Было видно, что о чем-то мне он не решается сказать. Он спросил о моем самочувствии. Через силу отец улыбнулся. А потом, наконец-то, стал серьезным и перешел к главному. И это "главное", прозвучало для меня, как приговор: "Рэн переехала сегодня утром. Я понимаю, тебе трудно смириться с переездом лучшей подруги, но...". Я тупо подняла на него глаза. Смысл сказанного не сразу дошел до меня. Папа потрепал меня по голове так же, как иногда это делала Рэн и продолжил: - Она заходила сегодня и рассказала, что ты прогуливала из-за ее болезни. Сегодня ее отец забрал ее лечиться в санаторий, сюда она больше не вернется. Я понимаю, это сложная потеря для тебя... для нас обоих, ведь она была и мне, как дочь, - я взглянула в его глаза и поняла, что он лжет. Он действительно любил ее. Но не так, как я. У меня сорвался один глупый вопрос, тогда он мне казался самым важным: - А ее отец выглядел как герцог? Отец сочувственно покачал головой: - Нет, он выглядел, как обычный адвокат. Больше я так и не сказала ему ни слова. С мамой мы помирились на следующий же день. А вот смириться с тем, что Рэн так запросто меня бросила было трудно. Будто она унесла вместе с собой какую-то часть меня. Вскоре все вернулось в прежнее русло. Я больше не прогуливала. Со временем даже научилась жить с этой пустотой внутри себя. *** С того дня прошло двадцать пять лет. Я замужем, у меня есть две дочери. Сегодня у младшей день рождение, ей исполняется тринадцать. Она попросила книгу. Странное желание для ребенка. Мы пошли в книжный магазин. В глаза сразу бросилась обложка с браслетом в виде змеи. Продавец, увидев, что я заинтересовалась этой книгой, объяснил, что хоть это и сказки, но для моей маленькой дочери они будут слишком взрослые. Я сказала, что хочу купить эту книгу для себя. Продавец улыбнулся и похвалил мой выбор. Это сборник популярной писательницы, которая умерла буквально на днях, успев издать этот сборник историй, покоривших мир. На обратной стороне обложки было написано имя автора Р. Донован. Я улыбнулась про себя. Неудивительно, что Рэн не называла мне свою фамилию. Она была слишком обычной для такого удивительного человека, как она. Слишком обычной для наследной английской герцогини. Я читала эту книгу и снова будто слышала ее голос, рассказывающий мне историю каждого своего браслета. На страницах этой книги она была жива. Последняя история называлась "Ее тринадцать лет". Я улыбнулась. История заканчивалась словами "Когда я уезжала, то оставила с ней какую-то часть себя". Мне стало так хорошо, как не было никогда с тех пор, как уехала Рэн. Я поняла, что пустоты внутри меня не было. Мы с Рэн просто поменялись самым дорогим что у нас было. Когда я слышала эти истории, то была немногим старше Алисии, своей тринадцатилетней дочери. Эти истории понравились ей. А дочитав книгу, она спросила меня. "А что, Рэн Донован так и умерла?". На что я ей с улыбкой ответила, что она не умерла, а просто попала в более идеальный мир - рай, к своей матери.