Сжигая мосты

POV Эдвард Если кто-то скажет, что у меня на лбу написано «осёл», я ни на секунду не усомнюсь в правдоподобности сего утверждения. Не то чтобы я не замечал за собой повадки в поведении, схожие с вышеупомянутым длинноухим животным, просто чётко увидеть выбитую на лбу надпись мне удалось только теперь, тогда как раньше она была настолько размыта моей самовлюблённостью, что я просто физически не мог её прочесть. Сейчас же, набирая номер бывшей жены по просьбе Ренесми, я сполна смог прочувствовать всю прелесть оказаться скотиной, не сумевшей предугадать поведение своей женщины, которую теперь по праву можно назвать ослихой, раз уж она живёт с ослом. А ведь всё так хорошо начиналось – мы с дочерью прилетели в самое сказочное место США и сполна наслаждались его волшебством. Я искренне делил с Ренесми весёлое настроение, радуясь её детскому счастью и осознавая, что это я смог подарить ей эти незабываемые минуты, наполненные смехом и восхищёнными возгласами. Безусловно, я скучал по Тане, и её сексуальный голос, льющийся из трубки в ночи и рассказывающий о том, как она соскучилась и лежит теперь на кровати обнажённая, мечтая о моих ласках, только усиливал тоску по ней. Вероятно, именно поэтому я безумно обрадовался, когда она в субботу вечером, решив сделать мне сюрприз, показалась на пороге гостиничного номера, в котором устроились мы с Ренесми ещё с вечера пятницы, и бросилась мне на шею. Мы с дочерью только вернулись из ресторана, где поужинали после долгого, насыщенного эмоциями и радостными переживаниями дня, и я ещё не успел уложить малышку спать, поэтому она была невольным свидетелем нашей горячей встречи с Таней в номере. Умом я понимал, что не стоит Ренесми видеть, как я целуюсь с чужой женщиной, но я не мог ничего с собой поделать, да и вряд ли мне бы удалось в тот момент отлепить от себя настырную, истосковавшуюся всего за двое суток по мужским рукам Таню. Мне пришлось объяснить дочери, что тётя со светлыми волосами – папина коллега и подруга одновременно, поэтому она поживёт вместе с нами. Ренесми со смирением, на которое только способен трёхлетний ребёнок, приняла этот факт, взяв с меня обещание прочитать ей на ночь сказку про увиденную днём Русалочку и Белоснежку. Я, естественно, обрадовался, что обойдусь столь лёгкой ценой за возможность заполучить Таню в свою постель сегодня же, и без зазрения совести, искупав дочь и проследив, как она почистит зубы, прочёл все требуемые сказки и даже одну лишнюю, про Спящую красавицу. На середине последней сказки Ренесми уже спала глубоким детским сном, уставшая от переполнявших её эмоций и измождённая волшебными приключениями за день. Я плотно прикрыл дверь в спальне дочери и, наскоро приняв душ, отправился в свою комнату, дрожа от предвкушения обладать шикарным Таниным телом. Мои ожидания оправдались сполна, миссис Денали всем своим обнажённым видом и томным взглядом, направленным в мою сторону, кричала о том, что ей, так же как и мне, не терпится заняться сексом. Стоит ли упоминать тот факт, что уснули мы лишь под утро настолько выжатые и удовлетворённые, что затруби над моим ухом музыкант, я бы и бровью не повёл – это и оказалось моей самой большой оплошностью, за которую я и получил статус «осла» в своих собственных глазах. По закону подлости детей не добудишься утром в будни, когда необходимо вести их в сад или школу, но зато они всегда просыпаются рано в выходные, будто бы нарочно, чтобы лишить взрослых возможности понежиться в постели после тяжёлой трудовой недели. Для моей дочери это вредное правило не было исключением. Она влетела в мою комнату без предупреждения в восемь утра и разбудила меня пронзительным криком. Я не могу сказать с уверенностью, сколько она так кричала, сколько потребовалось моему организму, чтобы пробудиться после крепкого сна, но, когда я с трудом разлепил веки, всё её прекрасное детское личико уже было залито горькими слезами. Вид моего несчастного ребёнка тут же отрезвил мой разум, отгоняя последние остатки сна, и я в панике стал осматривать себя и свою любовницу. Увидев, что нижняя половина моего тела прикрыта одеялом, я с облегчением вздохнул, но, как оказалось, слишком рано. Мой взгляд скользнул в сторону и наткнулся на абсолютно голое тело Тани, распластавшееся в откровенной позе по кровати. Я судорожными движениями пытался прикрыть её наготу под громкие крики моей дочери и у меня ничего не получалось, потому что накрывая Таню, я рисковал оголиться сам. Каким же идиотом я себя чувствовал в тот момент, я готов был сквозь землю провалиться от стыда, от ощущения никчёмности, от осознания своей глупости и от отчаяния невозможности исправить ситуацию. Бросив попытки прикрыть Таню, я обернулся одеялом и, взяв плачущую и вырывающуюся Ренесми на руки, вышел в гостиную. Быстро прошмыгнув в ванную, я накинул на себя висевший там белый махровый халат и уже через секунду показался на глаза дочери в приличном виде. Мысли крутились в голове, словно цветные стёклышки калейдоскопа, я лихорадочно пытался сообразить, как оправдать увиденное дочерью, но ничего не придумал лучше, кроме как сказать, что Таня спала со мной в одной кровати, потому что в номере только две спальни. Ренесми на секунду перестала плакать и, сузив глазки, переспросила: — Почему она не легла на диване? Я мог бы гордиться столь проницательным и умным ребёнком, если бы не ощущал себя в ту секунду тупым ослом, портящим психику дочери. Самое страшное для меня тогда было осознавать, что подобного не случилось бы, если бы Таня не свалилась на мою голову вчера так неожиданно, или если бы я думал не пенисом, а головой и догадался хотя бы закрыть дверь своей спальни на ключ. — Диван очень узкий, она бы упала с него во сне, — уверенно врал я, понимая, что это мой единственный шанс сохранить доверие дочери, которого я так усердно добивался со дня развода с Беллой. — Но почему она спала голой? – всхлипывала моя малышка, недоверчиво заглядывая мне в глаза, от чего моё мужское каменное сердце дрогнуло. — Она забыла привезти с собой пижаму, и потом, в нашей комнате кондиционер плохо работает, было очень жарко, — продолжал я убедительно лгать, вытирая слёзы дочери пальцами и одновременно успокаивающе гладя её по спине. Ренесми перестала хныкать, сдвинула свои маленькие, отливающие бронзой брови, и строго произнесла: — Я хочу, чтобы она уехала! Она мне не нравится! Я растерялся от такого категоричного заявления. А что, собственно, я вообще ожидал? Что Ренесми влюбится без памяти в Таню, и мы будем все вместе проводить выходные? Да, чёрт подери, я бы хотел этого. Я без памяти любил дочь и не мог прожить и дня без Тани и в душе надеялся, что когда-нибудь они сблизятся и подружатся. Но всё изначально пошло наперекосяк, их знакомство было неправильным, не таким, каким я его себе иногда представлял. Надо признать, что Таня не приложила и малейших усилий, чтобы понравиться Ренесми, напротив, она весь остаток вечера упорно делала вид, что её не существует, постоянно вешаясь мне на шею и приставая с поцелуями, от которых я с трудом отказывался. И вот теперь я стою перед выбором: обидеть дочь и навсегда потерять её доверие, оставив Таню, или обидеть Таню, примчавшуюся ко мне на крыльях любви, попросив её уехать. Я сделал попытку уговорить дочь на нейтральную позицию: — Детка, — ласково начал я. – Нам с Таней необходимо решить кое-какие дела по работе, она не может сейчас уехать. Но, — я перебил Ренесми, открывшую было рот, чтобы возразить, — я обещаю, что она больше не будет спать на моей кровати и не будет ходить голой. А ещё я обещаю, что весь сегодняшний день буду делать всё, что ты попросишь, и отведу тебя на все аттракционы, которые тебе позволены по возрасту! Ренесми была не глупой девочкой, и её явно заинтересовал такой вариант развития событий. Она даже сделала попытку поторговаться, приплюсовав ко всему предложенному лишнюю порцию клубничного мороженого, чему я умилился, ликуя в душе, что склад ума несомненно передался ей от меня, а не от матери. Спустя некоторое время мы практически уладили все споры и разногласия с дочерью, я в уме уже подписал соглашение о мире и пакт о ненападении и мы собирались пойти на завтрак, как из комнаты медленно вышла Таня, одетая в одни только стринги. Я ошарашенно уставился на неё, не в силах вымолвить ни слова. Признаться, моё недоумение было легко объяснимо, ведь обговаривая с Ренесми условия мирового соглашения, я никак не мог предположить, что Таня выйдет из комнаты раньше полудня, как это обычно бывало в выходные. Но, вопреки моим ожиданиям и назло моим стараниям замять инцидент, она показалась на глаза моей дочери, причём не просто показалась, а показалась практически голой. Я продолжал шокировано наблюдать, как Таня лениво потянулась, демонстративно зевнула и направилась в нашу сторону с очевидным намерением снова повеситься мне на шею. В другой раз от подобного откровенного зрелища её колыхающейся при ходьбе пышной груди, плоского живота и стройных бёдер я бы уже почувствовал прилив крови ниже пояса и пригвоздил бы эту дикарку к стене с намерением выбить из неё всю спесь, но сейчас меня такое её поведение начинало раздражать. Я бросил взгляд на лицо Ренесми, которая с широко открытыми от шока глазами рассматривала приближающуюся голую женщину. Я мысленно поблагодарил Таню за то, что она соизволила хотя бы нацепить трусы, не иначе как в знак уважения к моему ребёнку, потому что в своём доме она бы не стала тратить на это время. Не успел я сообразить, как нужно себя вести в такой момент, как Таня уже прижималась к моей спине своей мягкой грудью и шептала какие-то словечки мне на ухо, полностью игнорируя присутствие третьего человека трёх лет отроду. Ренесми в тут же секунду вскочила с моих колен и снова начала истошно кричать, топая ногами, словно Золотая антилопа, выбивающая из-под копыт монеты из драгоценного металла. Сказать, что я взбесился – ничего не сказать. Я готов был придушить Таню на месте. Но вместо этого я грубо схватил её за локоть и буквально отволок в комнату, рыкнув: «Сиди тут и только посмей выйти!» С шумом захлопнув дверь, я вернулся в гостиную к моему рыдающему ребёнку. Все мои попытки успокоить дочь оказались безуспешными. Она билась в истерике и кричала, что хочет к маме. Никакие мои доводы и уговоры уже не могли вернуть её в спокойное состояние, и я, смирившись со сложившейся ситуацией, пообещал ей позвонить маме, как только она выпьет сока и немного успокоится. Ренесми послушно осушила стакан апельсинового сока, а я, воспользовавшись тем, что она отвлеклась на транслируемый по телевизору мультфильм, вернулся в спальню, с намерением обрушить весь свой гнев на Таню. Однако когда я вошёл в комнату, все мои жёсткие настроения испарились. Таня лежала на кровати в коротком розовом пеньюаре и горько плакала. В тот момент я подумал, что нет ничего хуже в жизни, чем оказаться между двух огней, одним из которых была моя обожаемая дочь, а вторым – желанная женщина. Я понял, что имеют в виду люди, говорившие, что им иногда приходится разрываться на части. Даже когда я был женат на Белле и разрывался между семьёй и работой – это были совсем другие ощущения, во всяком случае сердце моё оставалось единым, тогда как сейчас оно грозило разорваться пополам. При виде рыдающей Тани моё сердце сжалось от жалости к ней, настолько трогательно она выглядела, скрутившись калачиком на покрывале. Признаться, я никогда ещё не видел её в амплуа страдающей от обиды женщины. Совесть услужливо напомнила, что именно я являюсь виновником таниных слёз, и вся моя ярость окончательно пропала, оставляя после себя лишь легкий шлейф нервозности. Я подошёл к девушке и слегка обнял её за плечи в попытке утешить. Таня тут же доверчиво прильнула ко мне всем телом, обвив свои руки вокруг моей шеи и уложив голову на моё плечо. — Прости, — прошептал я, поглаживая её по голове. – Я не хотел тебя обидеть. Просто ты ведёшь себя неподобающе, всё-таки, Ренесми ребёнок, переживший развод родителей, нельзя травмировать её психику ещё сильнее. — Ну я же не знала, что она так отреагирует, — всхлипывала Таня, заглядывая в моё лицо своими коровьими глазками, которые казались просто огромными из-за мокрых от слёз ресниц. - У меня нет опыта общения с детьми. — Да, это моя вина, нужно было тебя предупредить, — согласился я, понимая, что злиться надо только на себя. В этот момент Ренесми позвала меня. — Мне нужно позвонить Белле, я должен отвезти Ренесми домой, — проговорил я, продолжая гладить девушку по голове. — Мы уезжаем? Так скоро? – разочарованно спросила Таня, хлопая ресницами. – Я так надеялась провести здесь несколько дней, прочувствовать себя твоей рабыней-Золушкой… С этими словами она запустила свою маленькую ручку под отворот халата и провела горячей ладонью по моей груди, животу, спускаясь ниже. Я тут же почувствовал прилив мощной порции крови к детородному органу, а когда Таня обхватила его и начала нежно поглаживать, я шумно выдохнул, но нашёл в себе силы ласково убрать её шаловливые руки со своего члена, памятуя о том, что в соседней комнате меня дожидается дочь. Надо признать, мне нравился настрой Тани и её мысли о совместном отдыхе здесь, в моём воображении уже разыгралась картина того, как Таня в костюме Жасмин из сказки про Алладина танцует для меня танец живота и выполняет все мои прихоти. Именно поэтому, поддавшись похоти, я подумал, что ничего страшного не случится, если Белла заберёт Ренесми, а мы ещё немного задержимся в Диснейленде. Вернувшись в гостиную, я застал там всё ещё сидящую в той же позе дочь, которая со злостью тыкала маленькими пальчиками в кнопки на пульте от телевизора. Завидев меня, она вновь захныкала и начала канючить позвонить маме. И вот теперь, слушая, как Ренесми жалуется Белле на меня и Таню, я ощущал такой стыд, что готов был сквозь землю провалиться. Я понимал, что выгляжу в глазах Беллы куском дерьма, что уязвляло моё самолюбие, однако это было ничем по сравнению с тем, какую боль причиняло мне осознание того, каким чудовищем я выгляжу в глазах собственного ребёнка. Страшнее же всего было понимать, что на исправление этой ошибки уйдёт очень много времени, если, конечно, Ренесми теперь вообще захочет общения со мной. Я с тоской осознавал, что моя жизнь катится по наклонной со скоростью ракеты, что я рискую потерять самого дорого мне человечка и что виноват в этом только я сам. Не нужно было спрашивать самого себя, когда началось это моральное падение, ответ лежал на поверхности и был так же очевиден, как то, что дважды два – четыре. Точкой отсчёта той самой наклонной явилась роковая встреча с Таней…