Первый

Да я знаю, о чем вы подумали. Возможно ли, чтобы сын вождя выделялся среди прочих викингов еще сильнее, чем я? Будучи обделенным горой мускулов, громогласным голосом и кровожадностью, сын Стоика Обширного вопреки всему традиционному укладу жизни на Олухе не только не убил дракона, когда ему выпал такой шанс, но вместо этого стал Покорителем драконов! Уже одного этого хватило бы, чтобы войти в историю, но нет! Я на этом не остановился. Наверное, на всем острове нет более нетипичного викинга, чем я. И даже не потому, что моим лучшим другом стала Ночная фурия, не потому, что я открыл Академию драконов и с бесконечным упорством влезаю в самые разные истории, но потому что, кажется, я единственный викинг на всем острове (а может и в мире) предпочитающий свой пол. Да-да, вы не ослышались. Признаться, дошло это до меня не сразу. И, конечно, рвануло в моей голове подобно газу Кошмарного пристеголова. Но, пожалуй, стоит начать с самого начала. Итак, все началось с того, что… …на остров Олух прибыл наш давний союзник, читай временно- сохраняющий нейтралитет враг, Дагур Остервенелый. Не передать никакими словами, как сильно мы были этому… не рады. Отличающийся своей непредсказуемостью и имеющий за своей спиной армаду кораблей, способных разгромить остров на мелкие камешки, Дагур стал самым молодым вождем из известных нам племен викингов. Мы не знали чего ожидать. Убийство драконов, начало войны – казалось нам самым вероятным развитием событий, но. Мы не учли одного: тот маленький мальчик, который швырял в меня ножи, давным-давно повзрослел, возмужал (в отличие от меня) и набрался ума (где и как не представляю). Он был ошарашен нашими драконами (идея, скрыть которых, с треском провалилась) и очень быстро проникся желанием приручить несколько особей. Конечно, помочь в этом непростом деле должен был ему я. И мы начали тренировки. Ох, как мне было нелегко! Если с нетерпеливостью Дагура и остановками его рефлексов отрубить-этой-рептилии-голову я худо-бедно справлялся, то с самим собой… Нет. Определенно, точно, нет. Уже не вспомнить в какой момент я поймал себя на том, что стою с приоткрытым ртом и любуюсь нашим союзником. Пень-пнем. В точности как когда-то любовался боевой Астрид. Еще не понимая, что именно ее неукротимость и независимый нрав в сочетании с силой положить тебя на лопатки, привлекает меня. Я просто не мог отвести взгляда от его крепко-сложенной фигуры. Этих сильных, накаченных рук, широкого разворота плеч и (чего греха таить?) невероятной задницы (на которую, к слову, и Астрид, и Забияка нет-нет, да поглядывали). «Ничего, - думал я. – Как-нибудь перетерплю. Скоро он уедет и никто ни о чем не узнает». И, наверное, так все и было бы, не попадись нам однажды на облете острова тот-самый-дракон. Скрилл. Мало в чем уступающий Беззубику. Вытягивающий молнии прямо из облаков… - А он хорош! Ха! – не сбавляя скорости Злобного змеевика летевшего рядом с Беззубиком, Дагур наклонился в мою сторону и в потоке ветра я расслышал то, что так боялся. – Иккинг! Это он! Это мой дракон! Так мы и оказались в темной пещере, где-то в лесу, непроглядной ночью, выслеживающие Скрилла и отославшие драконов во избежание провокаций на агрессию. Так я и оказался прижатым к скале сильным, гибким телом Дагура, накрывшего меня в попытке не спугнуть этого дракона. Не сказать, чтобы это хорошо отразилось на моем самочувствии. Вынужденный терпеть непередаваемую близость чужого тела, я покраснел как шкура Ужасного чудовища Сморкалы и постарался вжаться в скалу, чтобы хоть самую малость увеличить расстояние между нами. Но, конечно, чем больше я старался, тем больше шума производил, соскальзывая с крошащегося камня прямиком в объятия Дагура. - Да что с тобой?! – наконец, шепотом возмутился он. В очередной раз, хватая меня за шкирку, чтобы я окончательно не рухнул ему под ноги. - Что? Ничего-я-в-порядке-все-хорошо, - спотыкаясь на каждом слове, попытался отмахнуться я. - Тише! – выдохнул он мне в самое ухо, прижал к себе еще сильнее и зажал рот рукой. – Спугнешь дракона! Тут-то мне совсем и поплохело. Большей частью. А вот меньшей… Моей меньшей части, наоборот, эм, понравилось. Так что я задергался, как рыба, пойманная в сети, точно зная, что сейчас вся правда и выплывет наружу, потому что скрыть такое, так прижатым, не получилось бы ни у кого. - Иккинг! – зло шикнул на меня Дагур и осекся. И я понял, что он понял. Почувствовал. А еще я понял, что вот сейчас-то мне и придет конец, а главой Академии драконов станет Астрид. Зажмурившись, я ожидал удара. Кулака или топора, это уж как придется. Но вот чего я точно не ожидал так это, что одна свободная рука Дагура, которой он упирался в камень рядом с моей головой, соскользнет и направится прямо ко мне в штаны. Не убирая второй руки с моего рта, Дагур делал со мной то, что я сам стеснялся делать в полном одиночестве, в чаще леса. И мне это нравилось. Так сильно, что и мысли не мелькнуло остановить его даже, если бы это означало, что о моем позоре узнает весь Олух. Я никогда не испытывал ничего подобного. Поэтому, конечно, не продержался долго. Мой стон умер, без шанса вырваться наружу благодаря руке Дагура, которую он, кажется, и не подумал убрать с моего рта на протяжении всего действия. Хотя, может, и правильно подумал… Не убирать. В темноте, в полнейшем молчании, он вышел, оставив меня одного. Пытающегося отдышаться и переварить то, что произошло. Когда я говорил, что в моей голове словно взорвался газ Кошмарного пристеголова, я не преувеличивал. Это было падением в пропасть, это было вознесением в небеса. Я ничего не знал и решительно отказывался верить в то, что не сплю. На негнущихся ногах я брел в сторону дома и, наверное, впервые не думал найти Беззубика. Та ночь изменила все. Той ночью мне стали снится сны. Яркие, обжигающие, наполненные Дагуром. Я просыпался на мокрых досках и утром оттирал с них высохшие белые пятна под совершенно изумленным взглядом моего друга. Просыпавшегося от каждого моего ночного стона, вылизывающего мне лицо с молчаливым беспокойством в глазах, думая, что я болен. Но я и правду был болен. Дагуром. Однажды утром без предупреждения в мою комнату начал подниматься отец и я понял, что не успеваю избавиться от свидетельств своего падения. Тогда в совершеннейшем отчаянии я скомандовал: - Беззубик, огонь! И мой бедный друг, полностью мне доверяющий, привыкший немедленно выполнять все мои приказы (от скорости исполнения которых, так часто зависела наша жизнь), выдохнул заряд плазмы (полностью уничтоживший мою кровать) и только потом посмотрел на меня совершенно удивленным взглядом, на который я с сожалением развел руками. За пару секунд до того, как в мою комнату ворвался Стоик и взревел: - Что здесь происходит?! Вопрос, на который у меня и самого не было ответа, требовал вдохновенной лжи и, как ни странно, она получилась у меня довольно убедительной. «Вот бы и с Дагуром я мог решить все так просто», - подумал я тогда. Он не избегал меня, но вел себя совершенно так, как если бы между нами ничего не случилось. Я был благодарен ему за это, ибо в моей голове возникали сценарии один хуже другого, как все могло обернуться, сболтни он кому-нибудь о нашем приключении. Но какой-то крошечной частью души… Я ненавидел его за это. Плотина прорвалась и я не хотел, чтобы все оставалось по-прежнему. В то же время, отчаянно боясь перемен. Противоречия раздирали меня, а время шло. И близился момент, когда Дагур должен был покинуть Олух. Возможно навсегда. Тогда я решился. К тому моменту, конечно, мы уже выследили и приручили Скрилла. Поэтому почетный круг вокруг острова на наших драконах стал самым благовидным предлогом выманить Дагура с прощального пира, устроенного моим отцом. И вот наконец-то мы снова одни. Затерявшиеся в лесу у костра. Только мы вдвоем (изрядно захмелевшие от пенной браги, переполненные впечатлениями от ночного полета под звездами, совершенно неспособные удержаться в седле) и наши спящие рядышком драконы, уставшие за долгий день. Я не знал, что сказать. Как повести себя, чтобы Дагур снова… Прикоснулся ко мне. Только раз. Хотя бы еще один раз. Валяясь у костра, я сверлил его спину взглядом, не в состоянии вымолвить хоть слово. Не смеющий даже жестом дать понять, что… Но все, как всегда, произошло почти без моего участия. Внезапно он повернулся ко мне и придвинулся ближе, что-то грубо бурча о погоде на Олухе в это время года, и резко придвинул меня к себе. Наверное, я очень громко дышал, потому что он посмотрел на меня с каким-то удивлением и, пожалуй, даже насмешкой. Так что я снова покраснел, как шкура Ужасного чудовища. - Иккинг, - ухмыляясь, протянул он. – Не знал, что ты влюблен в меня. - Что? Я? Нет! – я замахал руками и попытался встать, но оказался жестко прижат к земле. - Какой приятный сюрприз! – все так же издевательски, продолжил он. – Сын Стоика Обширного не может устоять против сына вождя Берсерков! Как жаль, что у нас осталось так мало времени! Все, что случилось потом, я помню обрывками. Вот он наклоняется ко мне и грубо, жадно целует меня. Придавливает к земле, коленом раздвигает ноги и стягивает с меня одежду. Вот я царапаю ему спину, заражаясь его какой-то животной дикостью, и в глазах Дагура вспыхивает огонь. Мы почти боремся друг с другом, катаясь по земле, молча, стараясь не разбудить наших драконов, которые, наверное, уже давно не спят. Мы тискаемся и тремся друг о друга, как овцы в тесном стойле, стараясь дотянуться до всего, что только можно. Мы сплетаемся в одно целое и дышим так, что наши хрипы звучат в наших ушах рокотом падающих со скалы камней. Я забываю собственное имя, когда Дагур наконец сдергивает мои штаны, приспускает свои и, почти без подготовки, берет меня всего без остатка. Я давлюсь воздухом, внутри все горит, мне больно, но где-то на краю моего сознания из одной искры удовольствия (невесть как появившейся) начинает разгораться целый пожар. Очень скоро он захватывает меня целиком, и я тону в ярко-алом мареве этой стихии. Я плавлюсь, и в итоге от меня не остается ничего. Только слово, что я выдыхаю шепотом, и значение которого не уверен, что понимаю. Несколько лет спустя, жизнь отправляет нас по разные стороны баррикад. Мирному использованию драконов Дагур противопоставляет желание сделать из них совершенное оружие, и мы оказываемся затянуты в бесконечную схватку интересов. Срываем друг другу планы, с попеременным успехом высаживаемся на острова друг друга, но никогда, никогда (на удивление всем остальным) не приводим свои армии. Наши острова защищены лучше, чем кто-либо живущих на них может представить. Защищены самым грозным фактом сдерживания - нашим нежеланием ранить друг друга. Каждый из нас старается взять в плен другого, чтобы… Чтобы что? Спросите вы. У меня нет ответа на этот вопрос, но одно я знаю точно: редко, когда сходятся нужные звезды, а луна становится круглой как головка сыра, я и он смотрим в ночное небо и выдыхаем одну-единственную, непонятную для других, фразу: - Ты – мой.