Раздевайтесь — мы никуда не идём! или Война, которой не было

— Где командующий? — Командует! Судя по обилию комплиментов, вы вернулись с плохой новостью. Григорий Горин И летели наземь самураи Под напором стали и огня. Борис Ласкин [Ой… какой стали?.. Это нельзя к Толкину – это же про танки… Всё, нету этого тут, нету!]

NB! На самом деле — всё совсем наоборот.       Ингвиону было скучно.       Прибрежные Сирионские кусты, основательно поредевшие за долгие (по местным меркам) годы обитания в них общевойсковой армии, затрещали — и из них появился Финарфин. В начищенных до блеска доспехах: делать в кустах было ну совершенно нечего — так что отполированы доспехи были на совесть.       Ингвион жалобно, хоть и без особой надежды на какой-нибудь практический результат (и явно не впервые) обратился к пришедшему:       — Мы тут уже тридцать семь лет сидим.       — Мало. Надо сорок.       — Почему?       Финарфин неопределённо махнул рукой и выразился туманно:       — Так… Культурный код… Коллективное бессознательное.       Ингвион про себя подумал, что Финарфину хорошо: он тут от жены отдыхает, — а он, Ингвион, холостой — и потому заняться ему решительно нечем. Но ничего не сказал. Потому что был очень культурный — и эмпат. И вообще, ярко выраженный гуманитарий. Как все ваньяр.       — Сидим, ждём чего-то… — Ингвион тоже прислушался к культурному полю. — Манвэ с неба…       — Ну, Эонвэ говорит, что кто-нибудь обязательно прилетит. Но в подробности не вдаётся.       Ингвион подумал, что Эонвэ здесь тоже хорошо — отдыхать от разговоров. И от Манвэ.       Последнего Ингвион не понимал: сам-то он по Манвэ давно успел соскучиться.       Кроме того, у него уже были готовы и переписаны на чистовую шестнадцать стихотворных томов — без единой глагольной рифмы. И даже без рифмующихся имён. Все стихи были первоклассно (не по разу) отточены и оригинальны — и по своему блеску давали фору доспехам Финарфина. Всем этим ему не терпелось с Манвэ поделиться. Тот был благодарным слушателем.       А лет эдак шесть назад Ингвион закончил масштабную поэму акростихом — повествующую о тридцати четырёх приёмах ведения ближнего боя на расстоянии.       Он грустно продолжил:       — И до балрога надоел этот салат из фана балрога. Он всё время подгоревший. И Эонвэ об этом не скажешь — огорчать не хочется.       — Ну надо же их куда-то девать. Жалко — пропадут. Они ведь все одновременно умерли от инфарктов. Если б хотя бы постепенно… А так — надо доедать.       Ингвион печальным эхом откликнулся:       — Надо…       И, впав в задумчивость, стал бормотать себе под нос:       — Надо есть. Есть такое слово: «надо»…       — …И всё равно скучно.       — Во всём нужно искать положительные стороны. Зато местное население не страдает. Война идёт — а кругом мир. От скуки — сплошные свадьбы.       — И зачем только это местное население нужно было сюда звать? В кустах и так не протолкнёшься. А ещё эти гномы… Ходишь — запинаешься.       — Гномы — нужны, — строго сказал Финарфин. — Их присутствие символизирует нашу политкорректность.       — А куда подевались все орки? — задал излюбленный риторический вопрос Ингвион. — С тех пор, как мы приехали, — я так ни одного и не видел. Обидно. Родня всё-таки…       Финарфин молча пожал плечами.       — Может, хоть Морготу напишем? — не терял задора Ингвион.       — Писали уже — он не отвечает.       — А может, он не получил? — Ингвион продолжил тактические рассуждения. — Может, корреспонденция потерялась? А может, ему скучно? Сколько он там уже сидит? Мы-то хоть друг с другом поговорить можем… А он всё заперт в своей лаборатории. А там ведь ядовитые испарения, реактивы…       — Боится, наверное, — Финарфин потёр подбородок. — Думает, выманим и будем бить. А ведь мы не варвары. Это не гуманно. Это не интеллигентно, в конце концов. Все спорные вопросы нужно по возможности решать миром, — заключил он убеждённо.       Ингвион покосился на собеседника:       — Но как-то это долго…       Финарфин вздохнул:       — А что делать… Долг есть долг.       Ингвион покорно кивнул.       — Зато, с тех пор как мы здесь, — никто не погиб…       Помолчав, Финарфин добавил:       — Ни разу. И ни одного нападения на мирных жителей. А война — это плохо.       Какое-то время они молчали.       Вдруг — неслышно появился командующий: шаги легче ветра. Против обыкновения, дружелюбных приветственных эпитетов не было вовсе.       — У нас проблемы, — коротко сообщил он.       В руках он держал книгу.       — Моргот? — спросил, встрепенувшись, Ингвион.       — Если бы, — ответил Эонвэ. — Люди.       — Ааа… — эльф снова сник.       Эонвэ открыл книгу и зачитал:       — Перевод Н. Эстель.       Услышав знакомое слово, эльфы одобрительно закивали.       Эонвэ открыл страницу, отмеченную закладкой, и продолжил цитировать:       — «…и были те силы столь огромны и многочисленны, что Анфауглиф не мог вместить их; и весь Север объяло пламя войны».       Ингвион заинтересованно спросил:       — Анфауглиф — это где?       Эонвэ терпеливо объяснил:       — В Анфауглите.       Финарфин (который был опытнее Ингвиона во всех отношениях) открыл было рот. Потом закрыл. Снова открыл. И тихо спросил:       — И что нам теперь делать?       Ингвион переводил взгляд с одного собеседника на другого.       Вместо ответа главнокомандующий задал встречный вопрос:       — Где наш экземпляр?       — Вот, — Ингвион подал ему книгу, которую всегда держал при себе.       Эонвэ нашёл нужную страницу.       — «Неисчислимы были силы Врага, они заполнили всю пустыню Анфауглиф, но тщетным оказалось сопротивление. Немногие уцелевшие барлоги разбежались…»       — А… а «в той» — север? — тихо сказал Финарфин.       — И война? — поражённо добавил Ингвион.       — Вот-вот… — мрачно ответил Эонвэ. Перевернув страницы, он ознакомил присутствующих с библиографическими данными: — Перевод: Н. Григорьева, В. Грушецкий.       Повисло тягостное молчание.       Повертев книжку в руках, Эонвэ коротко спросил деловым тоном:       — Так. Откуда она у нас?       Финарфин стал припоминать:       — Так — давно, когда мы только приехали, — принёс работник службы доставки. Мы ведь заказывали по почте. Я ещё удивился, почему он пешком. А не на орле… В смысле – почему книгу не орёл… Ну, то есть… — он запутался и умолк.       Но, вспомнив дополнительные подробности, добавил:       — Он ещё какую-то бижутерию всем предлагал!..       Эонвэ спросил упавшим голосом:       — Рыжий?       Финарфин растерянно выдавил:       — Да… Вроде.       — Так ему и надо, — сказал Эонвэ сквозь зубы.       Сам он имел вид блондина — с волосами такой длины, какая принята у эльфов.       — А эта откуда? — спросил Финарфин.       — Подбросили, — мотнул Эонвэ головой в сторону вот уже много лет отводившегося ему — согласно плану дислокации — участка прибрежных кустов.       Ингвион хотел почесать за ухом, но вовремя вспомнил, что ваньяр так не поступают, — и потому просто спросил:       — Уж не Моргот ли её подбросил? Может, ему тоже стало… совсем скучно…       Никто не ответил.       Некоторое время все молчали.       — И что теперь? — спросил наконец ответственный и неравнодушный Ингвион.       — Что-что… Будем навёрстывать, — усталым голосом ответил Эонвэ, который как раз в этот момент собирался с мыслями, силами и планами.       …В вышине медленно и безмятежно плыло солнце. Подняв к нему взгляд, командующий обречённо подумал: «Вот это, я понимаю, работа у неё… Никого вокруг. И точнейшее расписание».       Финарфин тщательно проверял свою амуницию.       А Ингвион в это время почему-то вспомнил эльфийскую пословицу, когда-то явно сложенную под впечатлением от общения с Йаванной Кементари: «Мир — плод дерева молчания».