Просто человек

— Ты благотворительностью занялся? — послышалось из трубки. Кёнсу ухмыльнулся, а Чонин прислушался к тому, что говорит ему отец. Они только успели зайти в дом, где отчего-то никого не было. За то время, пока они ехали сюда, видимо, уже всех поставили на уши, а Чонин не разговаривал с Кёнсу. За несколько дней не обидеться на грубые слова, а обидеться, когда его повезли не туда, куда нужно, — До-младший не понимал смысла. — Не понимаю, о чём ты. — Всё ты понимаешь. Он там, наверное, наплёл тебе с три короба, а ты всему поверил и решил выставить себя супергероем, который в нужный момент всех спасёт?! — А тебе-то какая разница? Для него была работа стать моей шлюхой, не правда ли? И, к твоему сведенью, мы уже переспали. — Это не твоё дело, — зарычал отец. — На этом его работа для тебя заканчивается. А если ты теперь его защищаешь, то он запал тебе в душу. Знаешь, что это значит? Это значит, что он отвратительная шлюха. Выходит, и работу он не выполнил достаточно хорошо. — А когда я слушался тебя? — спокойно спросил Кёнсу. — Иди к чёрту. Этим закончился их разговор, потому что До-младший положил трубку. Обратив внимание на двоих, что стояли у порога, он увидел, что Чонин закрывает Бэкхёну уши, чтобы тот не услышал разговора. «Я тоже хочу о ком-то так заботиться…» — вдруг пролетело в его мыслях. За последние сутки мнение о Чонине так круто поменялось, что теперь он сам не знал, можно ли считать, что он лучше этого парня? Пусть он работает в той сфере, если не обращать внимание на то, что ему приходится делать, в нём всё идеально. И он, весь этот идеальный, влюбился в Кёнсу. — Пойдём, я дам нормальную одежду, — вздохнув, распорядился он. Чонин не шевельнулся. — Ты всё ещё у меня на побегушках, сейчас я решаю, что тебе делать, — вновь устало сказал Кёнсу. — С чего ты вдруг вспомнил об этом? — сквозь зубы спросил Чонин. — Давай рассчитаемся прямо здесь: ты удовлетворишься и отпустишь нас. Неожиданно от Чонина отстранился Бэкхён. Судя по выражению его лица, ему стало лучше и страх отошёл, так что, казалось, он уже может рассуждать адекватно. А так Кёнсу бы решил, что этот парнишка вообще не умеет разговаривать. — Если ты уверен, что сможешь нам помочь, то почему не говоришь, как именно? — тихо спросил он. Кёнсу взглянул на него и грустно улыбнулся. Настала его очередь откровенничать. — Я расскажу, — кивнул он. — Только можно, ты сначала переоденешься? Чонину не нравилось это. Он впервые задумался о том, что Кёнсу и его отец — всё же одного поля ягоды, они ведь богаты, наверняка живут по одинаковым устоям и традициям. До-младший, которого он помнит с тех времён, когда они сидели под фонарем, отличался от того, кого он встретил сейчас. Может, он уже тоже разрушился и стал таким же, как его отец?.. Он стоял и смотрел на Кёнсу, вытащившего из шкафа свою одежду и отдавшего её Бэкхёну, который держался на полу-согнутых. Производит все эти действия, что-то говорит, улыбается так по-доброму. Бэк так на него повлиял? Вероятно, Кёнсу его жалко, а может, просто формальность. За всё это время До ни разу так не улыбнулся Чонину. Бэкхён стеснительно присел на стул, а Кёнсу, взглянув на отстранённо стоящего Чонина, подошёл к нему и потянул за руку. — Ты не должен злиться на меня, — сказал он и присел на свою кровать. — Мне было четырнадцать лет, когда умерла мама, а в пятнадцать я узнал, что мой отец заведует борделем и сам пользуется этими услугами. Для меня это означало однозначное предательство, и у меня был нервный срыв. Сначала я, вроде, поправился, а потом я встретил тебя, — Кёнсу горько усмехнулся и сглотнул, переводя взгляд с пола на Чонина. — Я едва не покончил с собой в ту ночь. И я не знаю, из-за чего именно: хотел я этим вызвать хоть какое-то чувство вины или уйти из мира, где всё настолько прогнило, или, может, из-за тебя… Но отец почувствовал свою вину. Он с тех пор говорит о том, что в его публичном доме все счастливы, что вы получаете от этого исключительное удовольствие, и в частности о тебе он говорил, как об очень успешном в этих делах. Но это всё неважно, а важно то, что он не лезет теперь в то, что нравится мне. Чонин, пока я рядом, он не тронет вас. Чонин не поменялся в лице, и это насторожило Кёнсу. Быть может, он задумался, а быть может… — Ты сам сказал, что настала твоя очередь мне врать. Откуда я знаю, что вы с отцом просто не решили с нами позабавиться? Ещё никогда Кёнсу не слышал враждебности в его голосе. Ведь и он сам отнёсся к откровениям Чонина по-другому… Он проникся. — Ты не веришь мне, потому что мой отец — мразь? — Нет, потому что я с каждой минутой убеждаюсь, что я слишком плохо тебя знаю. Кёнсу вдруг сполз с дивана на пол, где сидел Чонин, подполз к нему и приподнял пальцами его подбородок. Ещё день назад он бы сделал так, ненавидя этого парня всем сердцем? — Я верил, что однажды ты придёшь снова. Только я даже подумать не мог о том, что ты совсем не изменишься. Так что, наверное, это я совсем испортился и зря обвинял в этом тебя. — Ну вот, ты тоже втюрился в меня, — вполне неожиданно прохихикал Чонин. — Нет, — закатив глаза, Кёнсу поднялся на ноги. — Ты абсолютно невозможный человек! Нашёл момент, чтобы поржать! Чонин не переставал хихикать, схватив Кёнсу за ногу. — Ну, признайся же! Просто признайся, что так и есть. — Вот извращенец, — простонал тот, вырываясь и залезая с ногами на постель. — Фу, какой ты «испорченный», — Чонин уже откровенно хохотал над словами Кёнсу, а тот покраснел: он же не в шутку это сказал, а совершенно серьёзно. И он бы, возможно, и сказал что-нибудь колкое и обидное, но в этот момент в прихожей раздался шум. Смех Чонина тут же прекратился, и он со страхом взглянул на Бэкхёна. Будто бы в один момент случилось то, чего они так все вместе боялись, хотя Кёнсу точно знал: ничего ещё не случилось, но очень может быть. Главное, умерить пыл идиота-отца. — Ну что, Кёнсу, — раздался крик с лестницы, а после и послышались тяжёлые шаги, приближающиеся к комнате. — В шкаф! — скомандовал он. Чонин был готов к этому. Кёнсу открыл дверь прямо перед носом красного от злости родителя. — Не шуми, я спать вообще-то собираюсь, — спокойно сказал он. — С кем, интересно? — гневно спросил родитель, как-то плотоядно улыбаясь. — С одеялом. Отец, ты время видел? Ложись спать, а то вдруг сердце зашалит… Кёнсу не успел договорить: отец впервые за всё это время ударил его и толкнул настолько сильно что, попятившись, он упал и ударился головой об угол кровати. Когда в мультиках после удара у Тома перед глазами плыли звёзды, Кёнсу считал это забавным и неправдоподобным. Боль в голове отдалась по всему телу, а изображение в глазах стало неясным и непонятным, казалось, что все отделы головного мозга просто перестали работать. Он глух, слеп и не может пошевелиться… Расплывчатая картинка, силуэт, которой неожиданно оказался на полу, какой-то шум… «Эй, очнитесь же, ну!..» «Здравствуйте, тут ЧП…» «Представиться? Бён Бэкхён» «Кёнсу-я, ты меня слышишь? Кёнсу, открой глаза»… Тёплые руки лежали на его щеках, чужой лоб касался его лица, и где-то рядом с ухом его приятный голос что-то говорил, так тихо, чтобы не раздражать. В глазах начало светлеть, будто бы он очень медленно просыпался или выходил из комы, слова начали приобретать смысл. Кёнсу уже понял, что что-то произошло, но пока не понял, что же именно и кто рядом с ним. Просто ощущение, что эти руки и лицо рядом — это не то враждебное, что за всем этим. Всё начало проясняться, когда постепенно стал возвращаться и слух. — Кёнсу-я, ответь мне, пожалуйста… Тебе же лучше? Ну же… — Чонин… — хрипло отозвался тот, заставляя парня рядом облегчённо вздохнуть и отстраниться, чтобы видеть лицо. — Чонин, что тут произошло?.. Он ещё не до конца пришёл в себя, и вновь раздался какой-то шум, новые голоса, непонятное копошение, и от всего этого становилось хуже ровно до тех пор, пока Чонин не прижал его к себе. Так сильно болела голова, а тот шептал: «Я рядом, я рядом, только я… Сейчас они все уйдут, и останусь только я». Одновременно Кёнсу и понимал, что ему нельзя чувствовать это, но он всё равно чувствовал. А потом и резкое «наплевать» в голове. «Он рядом». Прошло сколько-то минут или сколько-то секунд, а может, сколько-то часов. Его похлопали по спине, а затем отстранились, и он открыл глаза, будто бы вновь пробуждаясь. — Чонин, — вновь прохрипел он, не решаясь поднять глаза на Чонина, который встал на ноги и нагнулся над ним. — Тсс, постарайся меньше говорить, — сказал он и, придерживая голову Кёнсу в том же положении, поднял его на руки, перекладывая на кровать, где кто-то уже заранее подготовил место для того, чтобы положить туда человека с разбитой головой. — У твоего отца сердечный приступ, и его увезли в больницу. — Как в больницу? — Кёнсу подскочил на месте и замер, чувствуя резко пронзившую боль в голове. Он моргнул и снова почувствовал руки Чонина, которые аккуратно придвинули его обратно к подушкам. — Пожалуйста, постарайся не шевелиться, ладно? Я только приложу тебе компресс и всё, — получив немое согласие, Чонин максимально аккуратно начал управляться с его пострадавшей головой. — Бэкхён вызывал скорую, и ему пришлось сказать, что он его сын. Соответственно, пришлось и ехать в больницу. — Смелый, — прошептал Кёнсу. — Выходит, я не смог заступиться за вас. Подвёл… — Помолчи, дубина. У тебя дыра в голове и наверняка сотрясение, а мы с Бэком в полном порядке, о чём вообще может идти речь? — он закончил и присел рядом. — Сильно болит? Сильно… — Нет, всё хорошо, — ответил он. Чонин потрепал его волосам. А ведь он действительно сказал то, что думал. Видя такого Чонина, умного, доброго, заботливого, с чувством юмора и очень целеустремлённого, он всё больше осознавал то, что, скорее, это он, Кёнсу, предал память о нём, чем наоборот. Чонин же как раз всё сохранил, он и сейчас так же ночью грел не только одну руку в своём кармане, а вообще всё тело, прижимая к себе и легонько, едва ощутимо и до мурашек приятно поглаживая кожу. «Мудак!» «Второсортная шлюха!» «Подстилка!» «Сколько людей трахают тебя во всех позах ежедневно?» «Я ощущаю твою грязь!» А в ответ лишь то самое: «Кёнсу, это случилось в тот же момент, когда я увидел тебя…», эти лёгкие объятия, двадцать пять минут, проведённые за окном на холоде в ожидании того, что Кёнсу его впустит, приятные слова, прикосновения, доброта во всём, сокровенная тайна, которую Чонин всё же поведал ему. А что сделал для него Кёнсу? Показал всю ненависть, на которую способен? Упал и потерял сознание, когда требовалось заступиться за него и его друга? Замечательно. — Чонин, — позвал Кёнсу и, увидев его интерес, вздохнул: — Если потребуется, я выкуплю и тебя, и Бэкхёна. Вы вдвоём в любом случае больше никогда туда не вернётесь. Тот внимательно взглянул на него. — Видать, удар действительно сильным был… — Я серьёзно. — Я тоже. Мы сами всё как-нибудь уладим, и я не смогу быть должным тебе такую сумму денег. — Ты ничего не будешь должен мне, — помотал головой Кёнсу. — Я, именно я выкуплю, и я просто ставлю тебя перед фактом, а не спрашиваю разрешения. Чонин аккуратно поправил компресс, который сполз с головы Кёнсу, а затем переместился ближе к нему и осторожно настолько, насколько это было возможно, обнял его за плечи. «Ну, вот опять», — подумал тот. — «Опять он слишком многое делает для меня. Как с фарфоровой вазой». — Если ты это сделаешь, я всё равно буду вечно стараться это вернуть. Каким угодно способом, — проговорил он. — Буду работать у тебя домохозяйкой, буду молча выполнять твои поручения и не виться под ногами. Как в самых пошлых фантазиях, — почему-то подумалось Кёнсу. Мужик-домработник-гей для мужика-предпринимателя-гея, а дальше сплошное грязное порно, страшные ругательства и хэппи энд в конце. А вдруг он действительно просто очень сильно ударился головой? Тогда не удивительно. С такой головой лечиться надо. — Ну и вот о чём ты сейчас подумал? — будто почувствовав эти мысли, засмеялся Чонин: он даже смеётся тихо, чтобы лишний раз не бить Кёнсу громкими звуками. — Дурная твоя голова, До Кёнсу, а ещё меня обвинял в том, что я погряз в похоти. — А если я просто обдумывал заработную плату? — подняв брови, спросил Кёнсу. — И при этом облизывал губы? — широко улыбаясь, переспросил тот. — Охотно верю. А ещё ты точно в меня втюрился. — Ну, знаешь, ты меня поимел. Кто тебе сказал, что отношусь к тебе по-доброму не с целью затащить тебя в постель и отомстить? Похоже, Чонина серьёзно загрузил этот вопрос. Он задумался и уставился в потолок. А ещё он очень красивый. Помимо всех его положительных качеств, была ещё и это невероятно тонкая и не слащавая красота. На него просто было приятно смотреть, и Кёнсу смотрел. Все его обзывательства, ругань, эти ужасные слова, что он говорил Чонину каждый день, казались совершенно неуместными теперь. Его должно было ранить это, почему он совсем не обиделся на Кёнсу? — Я ещё не расплатился с тобой? — как-то грустно спросил он. Кёнсу закрыл глаза. Наверное, Чонин был прав, когда в шутку сказал, что тот «втюрился» в него. А может, влечение, и скоро пройдёт? Он почувствовал, как Чонин чуть подвинулся к нему и аккуратно переложил голову Кёнсу себе на грудь, теперь висок До касался его щеки. Откуда он знает, что сейчас раненый совсем потеряет голову? — Твою работу проверяет мой отец, а не я. Он заказчик, — ответил он, стараясь держать себя в руках. — Тогда всё зависит от того, что ты скажешь ему… *** — Апельсинами не откупишься! Дай только до телефона достать, — раздосадовано прошипел До-старший. Пакет упал на пол, и несколько красивых и ярких апельсинов выкатилось на блестящий кафель одиночной палаты. Бэкхён посмотрел на начальника как-то унижено и подавлено, исподлобья, будто бы серьёзно провинился перед ним. — У тебя ещё хватило наглости прийти в мою палату!.. — Пришёл бы Кёнсу, но он был ранен… — произнёс Бэкхён себе под нос. До как-то мгновенно побледнел. Кажется, бить родного сына никак не входило в его планы. В доказательство того, что он ужасный отец, он мог сказать много всего, и только в свои плюсы он мог спокойно ставить то, что он редко поднимает руку на Кёнсу, и максимум, что он делал, это слабый шлепок по губам. — Я сильно его ударил? Присевший на краешек кресла Бэкхён помотал головой. — Чонин сказал, что он скоро будет в порядке, — сказал и закусил губу: наверное, не стоило говорить о том, что они сейчас вместе. — Ну… сказал и сразу ушёл. Кажется, сделал только хуже, и поэтому побоялся поднимать глаза на начальника. Вообще как так получилось, что он сейчас сидел в его палате, когда раньше тема о здоровье шефа была запретной в публичном доме, и такие, как он, даже думать об этом не имели права? — Ту рубашку, что сейчас на тебе, покупала ещё его мама, — заметил До-старший. — Как ты вообще посмел коснуться вещей моего сына? — Вы предлагаете мне её снять?.. — переспросил Бэкхён, поджимая плечи от испуга: даже в таком немощном состоянии этот человек страшный. — А на что ты ещё годен, кроме этого? Тот опустил голову. Он попал в публичный дом в 14 лет, и теперь ему 21,и он до сих пор не смог выбраться оттуда. По идее, он действительно больше ничего не умеет и живёт той мыслью, что когда-нибудь он станет просто слишком старым и не востребованным, и его просто выкинут оттуда. А потом он умрёт от голода на какой-нибудь из улиц Сеула, потому что у него не было даже паспорта. Как прокормить себя в такой ситуации?.. Мир ведь считал, что и нет никакого Бён Бэкхёна. — Я ещё умею петь, — несмело произнёс он, а потом со слабой улыбкой поднял голову: — Я ещё не совсем потерялся. На некоторое время зависло молчание. Бэкхён наконец был осчастливлен собственными словами, будто бы и не начальнику он своему это говорил, а как минимум Ким Чондэ, который вечно выставлял себя лучшим певцом века. Как только смелости хватило сейчас вспомнить об этом, он не знал, однако её однозначно стало слишком мало, когда До произнёс: — Хм, ну спой мне. У Бэкхёна задрожали руки. Петь кому-то?.. До этого он пробовал показать свой голос только Чонину, да и больше он бы не доверился никому. Хотя нет, в определённый момент он бы обязательно поставил Чондэ на место, он просто был в этом уверен. — Трусливый, — усмехнулся До. — Ну, на твой счёт я и не сомневался… Не успел он договорить, как, громко вздохнув, Бэкхён открыл рот, и с губ начали срываться первые звуки. Он не знал, в какую точку нужно смотреть при пении. Поэтому он смотрел прямо перед собой, будто бы в пустоту, не обращая внимания на всё, что происходило вокруг него. Петь — непросто, нужно следить сразу за всем: соблюдать правильную тональность, громкость, интонации, чтобы звук «не вывалился» и «не рассыпался, как варёная картошка». Как уж тут смотреть по сторонам в такой момент? Он только как-то вяло перебирал пальцами край рубашки Кёнсу, а к концу и вовсе закрыл глаза, чувствуя, что впадает в какой-то транс. Закончив, он протяжно зевнул: довольно немало времени прошло с того момента, как он в последний раз касался головой подушки. — Действительно умеешь, — задумчиво произнёс До. — Беги. Бэкхён непонимающе поднял голову. — Что сидишь? Я даю тебе время убежать, — уточнил тот. Ещё секунду ничего не происходило, а потом Бэкхён откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Он даже смысла в догонялках не видел. Всё равно, если этот человек захочет, он в любой момент схватит за шкирку и укажет на его место. Так что Бэкхён не видел лучшего решения, кроме как улечься спать прямо в этом кресле. Уж очень почувствовалась его усталость. *** Дверной звонок привёл Чонина в чувства, неожиданно выстрелив скрипящим звуком в больную голову. Это была самая ненавистная вещь в этой квартире, не считая разве что будильника, который таким же почти скрипящим звуком бил его, только утром. Но переделать всё как-то не находилось времени: всё время какие-то хлопоты с домом, с работой, с детским садом дома. — Кто там? — Почтальон Печкин. Мышцы на лице аж свело оттого, как сильно Чонин пытался сдержать улыбку. Пробежав пальцами по маленьким железякам дверного замка, он несколько раз щёлкнул, а после увидел знакомое лицо почти наравне со своим. Улыбка уже должна была растянуться до ушей, но на её месте осталась только ухмылка, и Чонин оперся на косяк плечом, не пуская гостя в квартиру. — Где моя Мурзилка? — спросил он, а в ответ получил испепеляющий взгляд. — Пришёл спросить, как дела. Чонин усмехнулся и ещё раз осмотрел пришедшего. Через два месяца таки явился этот странный парень, а тот уже и не ждал, хотя надеялся до последнего. И так же, до судорог он сдерживал эти эмоции, как сдерживал и улыбку. — Замечательно. Вот, с детьми вожусь, — он мотнул головой, указывая на дверь в гостиную, где Чондэ и Бэкхён снова стыдливо собирали осколки какой-то разбитой посуды: откуда у них такие гигантские шила в задницах? — Все деньги трачу на новые тарелки. — Сошлись? — хихикнул пришедший. — Это точно. Они сошлись. — Недоразумение, да? Кёнсу отказался от них сам. Непонятно, к чему всё это было, ведь, казалось, До-старший уже отцепился от них, и они могли спокойно идти куда глаза глядят, устраиваться на работу, жить своей жизнью. Чонин уже спланировал их дальнейшие действия, и Кёнсу был частью всего, частью его жизни. Но в решающий момент он почему-то сказал: нет, ребята, я пас. А теперь Чонин даже не знал, вписывается ли он в их нынешние планы, хотя, конечно, должно быть и для него местечко. Ерунда, наверное, ведь для него не может быть какого-то местечка, для него гигантское место посередине Чонина. Прямо-таки большая дыра. — Твои предложения, — он скрестил руки на груди, ожидая дальнейших действий гостя. — Да пофиг, — неожиданно произнёс Кёнсу и, ввалившись в квартиру, прямо-таки навалился на Чонина, втягивая его в ужасно приторный поцелуй. И пошлый — откуда только этот ботаник набрался таких вещей? Небось пересмотрел все порно-фильмы. Чонин не смог удержаться и засмеялся от собственных мыслей. — Вот скотина! — и со всех сторон посыпались удары, будто бы сейчас везде были только руки Кёнсу, которых было не меньше пятнадцати. Чонин смеялся и смеялся, даже не пытаясь уворачиваться от ударов — бесполезно. — Так что, ты всё-таки водишься с нами? — спросил он, наконец, перехватив запястья Кёнсу и крепко их сжав. — А ты думал, я не приду? Я же втюрился в тебя, помнишь? Это вызвало у Чонина улыбку. Он сам теперь поцеловал Кёнсу, так, как он умел. Хотя нет, наверное, не умел, а просто так чувствовал это сейчас. Ведь и под фонарём многие века назад он тоже ничего не умел, кажется, всё началось именно тогда. Чонин, кстати, уже совершенно не жалел о том, что ему столько пришлось вытерпеть от этого несносного ботаника, особенно второй этаж, подоконник… Всё только начинается, так ведь?! ____________________________________ Минуту внимания! Господа читатели, мне как бете и близкому другу ещё давно велено сообщить вам одно, возможно, шокирующее известие. Болеющая саркомой головного мозга автор, чьё состояние в последние полгода стремительно ухудшалось, утром 9-ого февраля скончалась от остановки сердца. По христианским обычаям, считается плохим ругать человека после смерти, поэтому хотелось бы попросить не припоминать автора худым словом. Что касается работы, к ней есть почти законченный бонус, правда, не могу на сто процентов утверждать, что он когда-либо появится. Я могу смело поблагодарить вас от лица Луисель и спасибо за внимание.