L/Petting you

Я поднял голову, глядя перед собой. Тошия сидел на своей кровати, подобрав под себя ноги, и что-то читал в своём телефоне. На Харе был длинный домашний халат с мелким абстрактным узором, а всё остальное скрывало скомканное одеяло. Но я знал, во что он переоделся после концерта - снял верх, заменив его на футболку, и надел простые однотонные шорты - ничего вызывающего и обтягивающего, просто спасение от жары. Гастрольный автобус вёз нас из одного пункта в другой. Я не знал, где мы окажемся утром - может быть, всё ещё на свободе бесконечной трассы, а может, в каком-нибудь небольшом провинциальном городке. Но нам, как всегда, исправно обещали остановку и завтрак в ближайшей забегаловке. Не самое лучшее, чего можно желать, но тоже неплохо. Я отвернулся от Хары, чтобы посмотреть в окно. Мимо неслась ровная освещённая фарами дорога; взгляд время от времени выхватывал отдельные участки пейзажа. Уже стемнело, и фиолетовые сумерки налегли на стёкла, рассеиваясь в свете фонарей. Сейчас у каждого из нас было время, чтобы отдохнуть. А завтра фанаты снова будут раздирать нас на части. От рук можно защититься, для этого существует охрана, но против взглядов любое оружие бессильно. Десятки, сотни, тысячи людей - разгорячённых, взмокших, устало-счастливых - всё это похоже на коллективное занятие сексом. Я любил смотреть, как Тошия отдавался на концертах этому обезличенному, многоглазому и многорукому монстру, который стремился растерзать его, слиться с ним и со всеми нами в одно целое. Я вообще любил смотреть на него. При любых обстоятельствах, в любой обстановке, в любое время. Я не знал наверняка, замечал ли Хара это, но, думаю, догадывался. А я уже дошёл до крайней точки и просто не мог от этого отказаться. В автобусе погасили свет. Все готовились ко сну. Я откинулся на боковую стенку автобуса и скрестил руки на груди. Над каждым спальным местом была натянута непрозрачная ширма длиной до пола, которую можно было задёрнуть, если хочешь спрятаться от чужих глаз. Тошия не стал закрывать свою; лишь пересел удобнее и откинул одеяло в сторону - духота летних ночей дала о себе знать, вливаясь в раскрытые окна. В приглушённом полумраке только мы не спешили ложиться спать. Я делал вид, что смотрю в окно, Хара - всё еще что-то читал. Мерное шуршание колес автобуса об асфальт успокаивало. Все голоса окончательно стихли, и на пределе слышимости осталось только невнятное бормотание радио, которое включил водитель, чтобы отвлечься ото сна. Я искоса взглянул на Тошию, не поворачивая головы. Он был хорошо различим в бликах пролетающих мимо уличных фонарей. Небрежно встрёпанные пряди обрамляли его лицо, в глазах отражался свет мобильного телефона, и потому они как-то по-ночному мягко блестели. Я опустил взгляд ниже. Халат на нём теперь был распахнут, и уже почти ничего не скрывало его разведенных ног - одна была почти перпендикулярно другой; видимо, так ему было удобнее всего. В этом холодном, неправильном освещении они казались едва ли не кипельно-белыми. Впрочем, это было не так далеко от истины: кожа у Тошимасы всегда была очень светлой, и, если загар на неё и ложился, то почему-то никогда не касался ног. Тошия сам не раз упоминал о том, что они у него совершенно не загорают и остаются анемически-бледными. Тоору тогда посоветовал ему сходить в солярий или купить специальный крем, но Хара лишь отмахнулся, и проблема так и осталась нерешённой. Я пошевелился - тело затекло от не слишком удобной позы, - и случайно уронил край своего одеяла на пол. Тошия отвлёкся и поднял глаза на звук. Пришлось подняться и сделать вид, что я иду в туалет. Там я плеснул себе в лицо холодной водой. Стало легче, но не намного. Я бы не отказался сейчас встать под душ целиком, но кто бы предоставил мне такую возможность? Я вернулся на место и, на этот раз отвернувшись от Хары, лёг спать. Уже сквозь полудрёму услышал, как он заворочался, поправляя подушку, и тоже лёг. Через некоторое время его дыхание успокоилось, и я, словно удовлетворившись этим, заснул сам. Конечно, Тошия не мог мне не присниться. Но в этом сне не было ничего постыдного и излишнего, поэтому я мог не мучаться угрызениями совести из-за своего извращённого любопытства. Утром меня разбудил Дайске - я сам почему-то не почувствовал, как автобус остановился, хотя обычно всегда из-за этого просыпался. К тому моменту, когда я привел себя в порядок - умылся и причесал спутанные после сна волосы, - все уже ушли. Лишь у входа, в тени автобуса курил один из водителей. Я спросил у него, сколько будем стоять. "Час", - коротко ответил он, выдыхая дым в сторону. В зале придорожного кафе было почти безлюдно - только наша группа, люди из стаффа и сонный персонал этого заведения. В общем-то, в этом не было ничего удивительного - шестой час, раннее утро. Я не был голоден, но понимал, что потом до вечера в моем распоряжении будут только лапша быстрого приготовления и другие, не менее надоевшие мне полуфабрикаты. Промаяться остаток дня без нормальной еды мне не хотелось, и потому я заказал какой-то простенький завтрак и устроился у окна, чтобы никого не беспокоить своим присутствием: я еще не до конца проснулся, и потому не был способен на осмысленный разговор. Но одновременно с этим не был намерен грузить одногруппников своим мрачным заспанным видом. Изнеженное солнце уже вовсю раскинуло свои лучи на безоблачном небе. День обещал быть жарким: и в связи с погодой, и в связи с предстоящим концертом. Когда я уже допивал кофе, ко мне подсел Тошия - повернул стул другой стороной и сел, скрестив руки на его тонкой резной спинке и расставив ноги. Чёрные грубые ботинки с высокой подошвой отлично подчеркивали их стройность. - На тебя половина кафе уставилась, - заметил я, ухмыляясь. - Плевать, - он поморщился, а в следующую секунду расплылся в улыбке. - И так смотрели. Как думаешь, узнали? - Судя по тому что у них стеклянные стены, через которые отлично просматриваются надписи "Dir en grey" - думаю, у них не осталось сомнений. Тошия хмыкнул, в согласии слегка склонив голову. - Каору... - начал он, и я напрягся. Может быть, я был недостаточно осторожен? - У тебя не будет сигареты? Свои у меня кончились, а больше не у кого просить. Все уже куда-то разбежались, а продают тут одно дерьмо. Я поставил опустевшую кружку на стол и улыбнулся - отлегло от сердца. - Я как раз собирался идти курить. Чёлка упала ему на глаза, когда он, обрадованный, поднялся следом за мной. - Волнуешься? - спросил он у меня, когда мы отошли за угол, чтобы не стоять на солнцепёке. - Пока не понял. Наверное, всё-таки да. А ты? - Тоже. Он слабо улыбнулся, поднося фильтр сигареты к губам. - Не дрейфь. Я буду рядом, - я попытался пошутить, но Хара лишь неопределённо пожал плечами. Когда мы в молчании докуривали уже вторую по счёту сигарету, одну на двоих - она оказалась последней в пачке - со стороны автобуса донеслось негромкое, но чёткое: "Отъезжаем через пятнадцать минут!" Я сделал последнюю затяжку и обратился к Тошии: - Идёшь? Он кивнул. - А чего тут стоять... В автобусе он позвал меня к себе - посмотреть фотографии с прошлого концерта, которые уже выложили в сеть.

* * *

Лифт тонко звякнул и остановился, учтиво раскрывая свои створки цвета металлик. В отеле нас со стаффом расселили по двое - так было проще и разумнее, к тому же двухместных номеров, как мне объяснили, здесь было больше, и забронировать их на нужное время было легче. По жребию, который мы кидали все вместе, мне в компанию достался Кё. Я буквально ввалился в номер, опустошённый и исполненный энергии одновременно. Концерт вымотал меня, но в этом заключался некий особенный соблазн. Напротив гостиничного мини-бара на корточках сидел Тошимаса, разглядывая этикетки на бутылках. - Что ты здесь делаешь? - я понял, что мой голос прозвучал слишком обыденно, без удивления. Я воспринял его присутствие как данность, нечто разумеющееся и так, без уточнений. - Собираюсь пить. Присоединишься? - в тон мне ответил Хара. - Давай, - не стал отказываться я, проходя вглубь комнаты, чтобы кинуть свою сумку на кровать. - Что ты будешь? Я остановился рядом с Тошией, глядя на него сверху вниз. - Кё с Дайске подались в какой-то бар с игровыми автоматами. Сказали, что вернутся поздно, и им бы не хотелось нас беспокоить... Так, тут есть вино, ликер, джин, водка... - Тошия ловко лавировал между двумя темами разговора, и я ненавязчиво продолжил вторую. - А пиво есть? - Нет. Его нужно заказывать, принесут прямо в номер. Хочешь? - он поднял на меня глаза. - Нет. Не надо, - я покачал головой. - Долго. И нет желания. И вообще, выбери на свой вкус, ведь ты инициатор. - О'кей. Короче, Андо предложил нам поменяться номерами. Мы искали тебя, чтобы узнать, согласишься ты или нет, но, как видишь, не нашли. А трубку ты не брал. - Не страшно. По-моему, так действительно будет только лучше. Я передвинул журнальный столик так, чтобы он оказался между наших кроватей, на одинаковом расстоянии от каждой из них. Хара со стуком опустил на его поверхность две рюмки и бутылку. Я бегло пробежался по последней глазами. Водка. - Это ты зря. - Ты же сам оставил выбор за мной, - в глазах Хары заплескалось непонимание. - Не в этом дело, - я поспешил его успокоить. - Водку надо закусывать, причём, основательно, а я только что ужинал. - Чушь, - Хара усмехнулся. - Я что-нибудь сейчас найду. В холодильнике были какие-то стандартные наборы... - Что-нибудь лёгкое, - попросил его я, свинчивая крышку с бутылки. - Или можешь ничего не искать, я всё равно не буду... - Перестань, - беззлобно перебил он меня. - Тут есть бутерброды с ветчиной и сыром, "Филадельфия", какая-то замороженная пицца... - Ты хочешь, чтобы я умер от переедания. - Ещё есть лимоны, но они... - Давай, - настала моя очередь перебить его. - Лимоны с водкой? - Как считаешь, можно считать это русским аналогом текилы с лаймом? Шутка вышла неуклюжей и несмешной, но Тошимаса неожиданно развеселился, что вызвало во мне какое-то невнятное удовлетворение. - Только обещай потом не жаловаться, - предупредил меня он, видимо, делая последнюю - уже совсем ненавязчивую попытку меня переубедить. - Обещаю. Хара сел напротив меня, на свою заправленную постель. Мы выпили первую рюмку; Тошия, жмурясь, спешно закусил куском сыра, я же даже не притронулся к своей закуске. - У меня есть тост. - Я слушаю, - отозвался я, наливая вторую порцию выпивки каждому. - Наклонись ко мне. - Зачем? - Не бойся, не укушу. Я пожал плечами, но всё же перегнулся через стол, оказываясь лишь в нескольких сантиметрах от его лица. Слишком интимно, на такое расстояние пускают только родственников или очень хороших друзей. О том, что это является нормальным ещё и для любовников, я старался не думать. Тошия подался мне навстречу и что-то прошептал на ухо - я не расслышал, но почему-то посчитал, что переспрашивать сейчас будет невежливо, а потому просто кивнул, скроив понимающее лицо. По номеру разнёсся не слишком мелодичный звон; я снова хотел не закусывать, но Тошия вложил мне в рот дольку лимона. - Отвратительный вкус, - поделился я, проглотив лимон, почти не жуя. - Ты обещал не жаловаться, - напомнил Хара, не скрывая улыбки. - А я и не жалуюсь. Я сетую. - Разве это не одно и то же? - Не в этой ситуации. - Не буду с тобой спорить, - Хара махнул рукой. - Это всё равно бесполезно. Я больше не захотел ничего возражать. - Тост?.. - он вопросительно посмотрел на меня. Моя очередь. - За успешно отыгранный концерт. - Как скучно. - Хочешь сказать, что ты не из-за этого решил выпить? - Это не первопричина, но... - Но повод. Так? - Вроде того. Вечер пленил нас своей медлительностью и спокойствием, которые были самыми необходимыми после концертной спешки, пропитанной взрывной энергетикой. Мы завели ленивый разговор. Жаркое удушливое лето притихло в нашем номере, словно прислушиваясь. Я основательно расслабился, и по лицу Тошии видел, что он испытывает похожее состояние. Мутная тишина в паузах между нашими фразами совсем не напрягала, и хмель равнодушно поселился в моей голове. Через какое-то время я заметил, что Хара, видимо, неосознанно поддался моему примеру: он почти не закусывал, и еда на столе была едва тронута. Похоже, скоро мы оба будем пьяны в край. После очередной рюмки я стал способен на откровенность, но это было бы слишком бесцельно и нечестно, поэтому я не стал сворачивать с нейтральных тем разговора. Когда Тошия предложил включить музыку, я согласился, но при этом заметил, что у меня все песни в плеере, а он работает только при наличии наушников. Хара тоже не нашел достойного плейлиста на своем телефоне, и мы уже хотели было отказаться от своей задумки, но тут наш взгляд почти одновременно упал на музыкальный центр, стоящий в углу номера. Я перетащил его к нам и поставил на свободное место на столике. - А где диски? - хмыкнул Хара, скептически поднимая брови. - Может быть, их тоже нужно заказывать? - предположил я. - Давай узнаем. Я скривился, качая головой. - Это надолго затянется. Лучше включи радио. Тошия протянул руку к магнитофону, и его пальцы нажали сначала на включение, затем застыли на кнопке с буквами FM. - Я давно его не слушал...Какая станция самая нормальная? - Хара в задумчивости нахмурил лоб. - Не знаю. Я тоже предпочитаю сам выбирать музыку. Выбери автоматический поиск. Он задал нужную команду; послышался шум радиопомех. - Кажется, что-то нашлось. - Включай. Мы оба напряжённо вслушались в зазвучавшую мелодию. - Неплохо. - Согласен. Мы замолчали, снова прислушиваясь. В голове шумело, и музыка вплеталась в этот шум, поэтому я не сразу отозвался, когда Тошия позвал меня по имени. После такой паузы было неловко отзываться стандартными "что?" или "да", поэтому я, не меняя своего взгляда, просто поднял брови. - Пойдём танцевать. Я не хотел соглашаться, но Тошия выкрутил ручку громкости на максимум и потянул меня за руку. Пришлось встать. Под энергичные басы какой-то незнакомой песни мы двигались вместе; скоро Хара по-настоящему разошелся: он отдавался ритму так же, как отдавался на концертах нашей музыке и ликующей восторженной толпе. Так же, как я хотел, чтобы он отдавался мне. Я настороженно помотал головой - мне показалось, что я сказал последнее вслух... Когда песня закончилась, началось что-то медленное, и мы, забавляясь, танцевали некое подобие вальса, обнявшись слишком по-дружески - в этом жесте не было ничего двусмысленного. - Здесь жарко, не находишь? - склонив голову, горячо прошептал мне на ухо Тотчи. Разве у меня оставались силы, чтобы с этим не согласиться? Не отрываясь друг от друга, мы прошли к окну, чтобы распахнуть его настежь. Я запнулся о журнальный столик и, не удержавшись, рухнул на кровать. Тошия засмеялся, когда упал следом за мной. Я присоединился к нему, на деле ощущая жуткую неловкость, и вместе с тем осознал, что мне совсем не смешно. Тошия, по-видимому, ощутил мою сконфуженность - пошевелился, приподнимаясь на локтях, и я ждал, что он сейчас слезет с меня и встанет, чтобы больше не смущать нас обоих слишком фривольной позой. Во мне теплилась надежда, что он пока не успел ничего заметить, и у меня получится выйти сухим из воды или хотя бы обернуть всё в шутку, списать на алкоголь... Хара стремительно принял сидячее положение и заставил меня подняться за ним. Я ухмыльнулся, понимая нелепость получившейся позы - теперь он сидел у меня на коленях. Тошия закрыл глаза, обнимая меня, и нам удалось настроиться на нужную волну. Мы снова следовали за музыкой, словно смена позиций ничего для нас не значила. Он, завороженный, погрузился в некий транс, и я невольно тоже поддался этому же влечению. Хара прогнулся в спине, опираясь на мои плечи, запрокидывая голову, и в моём сознании все это произошло, как в замедленной съёмке: так, чтобы я успел разглядеть его в каждое микромгновение. Музыка ли была тому виной?.. Когда Тошия слишком сильно отклонился назад в очередном движении - мне пришлось буквально рывком вернуть его на место, вжать в себя, чтобы он не упал. Я до крови закусил губу, понимая, что он тоже возбуждён... Тошимаса, похоже, подумал о том же самом - на его губах появилась деликатная улыбка, а затем он немного съехал с моих колен, но только для того, чтобы сделать наш контакт более тесным. Я почувствовал твёрдость его члена под тканью брюк, когда вжался коленом ему между ног и медленно повёл бедрами по кругу, создавая трение. И застыл, когда Тошия сделал то же самое... Как назло, по радио зазвучало что-то медленно-тягучее, и Хара вновь прильнул ко мне, не оставляя выбора. Обнявшись снова, мы покачивались в танце, как два маятника; прежнее возбуждение, казавшееся мне неуместным и постыдным, таяло в венах, заменяясь глухим, но вполне различимым удовлетворением. Я терял равновесие и понимание окружающего пространства - для меня существовали только мы и только звуки, которые тоже были нашими. Мы вжимались друг в друга, и каждое действие переросло в долгую, какую-то бесконечную прелюдию, в содрогание тел и необузданное дыхание. Музыка грохотала, опутывая нас совместным экстазом; я был оглушён, потерян, жив больше, чем когда-либо раньше... Возможно, я слишком романтизировал обычный физиологический процесс, но надо ведь хотя бы иногда убивать в себе материалиста. Всё происходящее напоминало взаимную мастурбацию: я вскидывался всем своим существом, вжимался коленом между ног Тошии и чувствовал, как моё рвение становилось взаимным. Я знал, как красиво Хара умеет двигаться для толпы, и сейчас он демонстрировал это - но только мне, только для меня. Я вёл себя слишком вызывающе: сжимал ладонями ягодицы Тотчи, скользил по бёдрам и находил истинное упоение в том, что я мог прикасаться к нему; в том, что он прикасался ко мне... Было невыносимо хорошо ещё и потому, что не нужно было думать над оправданием: примитивное "я был пьян" было честным и не нуждалось в том, чтобы его произносили вслух и долго, по-ханжески обсуждали. Я словно обезумел, чувствуя жар его тела; всё слилось в едином, горячем исступлении - музыка, наши движения и хриплое, сорванное дыхание. Тошимаса был менее сдержан: он низко стонал и встряхивал волосами; танец перерос в совместный экстаз. То, чем мы занимались - было одновременно гораздо меньше и гораздо больше, чем обычный секс. Складывалось ощущение, что мы оба долго этого ждали, и потому сорвались с цепей: изголодавшиеся, дикие, мы бросались друг на друга в опьяняющей жажде растерзать. Я мог смотреть, мог трогать - и при этом оставаться безнаказанным. Тошия и сам прикасался ко мне: комкал ткань моей футболки; он знал, что нужно сделать, чтобы получить необходимый результат. И я, покорный, выдыхал хриплое "а", сдавленное "ммм" и - уже про себя - горячее "Тотчи". Я не мог позволить себе впасть в забытье, потому что это означало бы пропустить всё, отмахнуться от этого добровольно. Я обхватил его за плечи, притягивая ближе. Восхищение кипело в моей крови. То, чего я так долго хотел, о чем мечтал так часто, но затаённо - происходило со мной на самом деле. Я понимал, что это не сон и не бред воспаленной фантазии, а реальность. Музыка в колонках орала так, что я успел мимолетно удивиться, почему никто до сих пор не постучался к нам в номер, чтобы сделать замечание. Хотя, возможно, все звуки усиливало биение моего пульса. Наслаждение, так долго ждавшее своего часа, преобразило меня. ...Тошия невыносимо долго сотрясался в оргазме, и это растягивалось в моем сознании на миллион длинных секунд: его закрытые глаза, его откровенность, его пальцы, до боли сжавшие мою спину... Я не стыдился того, что кончил прямо себе в брюки, как мальчишка, без проникновения и настоящего секса... Истома понемногу отступила, позволяя нам вернуться к обычной жизни. В ушах все еще гудело, но я заметил, что музыка действительно звучала намного тише, чем мне казалось раньше. В колонках тихо и надрывно плакал старичок Оззи. Тошия разжал объятия и отодвинулся от меня - просто сел рядом. Между нами снова повисла неловкость. Он опустил глаза, не глядя на меня. - Налей нам еще... - тихо сказал Хара, не меняя позы. У него дрожали руки. Я с энтузиазмом принялся за исполнение его просьбы, и бутылка опустела. - Держи. Тошимаса помедлил, словно на что-то решался. - Давай выпьем на брудершафт? - Зачем? Мы уже знакомы несколько лет, - я фальшиво удивился, на самом деле хорошо понимая, куда он клонит. - Я не настаиваю, если ты не хочешь, - он кинул на меня грустный, как мне показалось, взгляд. Я сам не смог бы предложить ему ничего подобного - потому, что не хотел обременять его своей возможной настойчивостью. - Я согласен. Тошия улыбнулся. Мы переплели руки, я поднес рюмку к его губам, он - к моим. - Мне никогда не приходилось пить именно водку на брудершафт, - признался Хара. - Мне тоже, - заметил я. Мы синхронно выдохнули и залпом прикончили остатки алкоголя. Тошия наклонился ко мне, и я утянул его в долгий, какой-то горячечный поцелуй, который не прервался даже тогда, когда он потянулся к ремню на моих брюках... Честность всё-таки взяла надо мной верх, и я, забравшись руками под футболку Тошимасы, притормозил и негромко признался: - Я не услышал, какой тост ты сказал первым... Он не удивился, в его глазах я, наоборот, различил плохо скрываемое веселье. - Я понял. Ты бы отреагировал по-другому, если бы услышал. С минуту он молчал: может быть, вспоминал сказанное, может быть - думал, стоит ли говорить, а затем медленно, подбирая слова, произнёс: - Я предлагал выпить за то, как ты вчера смотрел на меня в автобусе. Я уже давно обо всём... Я оборвал фразу в самом её начале - потянул футболку Тошии вверх, закрывая тем самым ему лицо. - Как жаль, что водка уже закончилась... Наш смех перекрыл зазвучавший из колонок рок-н-ролл. Мне наконец-то удалось снять с Тотчи футболку.