Молчит - значит...

- Джон, как ты думаешь, что такое сердце? – казалось, совершенно серьезно поинтересовался Шерлок. - Ну… - немного растерянно ответил доктор. – Это орган? - Да, ты совершенно прав. – Наверное, впервые Джон слышит это из уст великого детектива. – Это конусообразный полый мышечный орган, в который поступает кровь из впадающих в него венозных стволов. Сердце состоит из четырёх отдельных полостей, называемых камерами: левое предсердие, правое предсердие, левый желудочек, правый желудочек. Они разделены перегородками. В правое предсердие входят полые, в левое предсердие — лёгочные вены. Из правого и левого желудочка выходят, соответственно, лёгочная артерия и восходящая аорта. Правый желудочек и левое предсердие замыкают малый круг кровообращения, левый желудочек и правое предсердие — большой круг. Сердце расположено в нижней части переднего средостения, большая часть его передней поверхности прикрыта лёгкими с впадающими участками полых и лёгочных вен, а также выходящими аортой и лёгочным стволом… - Шерлок, я знаю, как устроено сердце. Я врач! – перебивает Ватсон, не желая выслушивать очередную лекцию. – К чему ты это спросил? - Мне просто интересно, от чего отталкиваются люди, говорящие, что сердце можно разбить. Джон не нашелся с ответом. Да и как объяснить Шерлоку, что убить можно не только ядом и пулями? Чувства тоже иногда могут убивать… Много времени прошло с тех пор, Холмс много раз пытался ответить на этот вопрос самостоятельно, но лишь пришел к выводу, что люди, утверждающие подобную ерунду, не вполне нормальны. И думал до тех пор, пока Джон не рассказал ему о Мэри. Она была славной, подходящей Джону по всем параметрам, настолько идеальной, что Шерлоку сразу не понравилась. Хотя возможно дело было вовсе не в Мэри, а в том, что он не хотел отпускать от себя Ватсона? Но, как обычно, заверив себя в том, что все это глупости, что они взрослые, самостоятельные люди, способные сами за себя решать, поэтому за Джона может отвечать только сам Джон и никто больше, детектив согласился стать шафером на свадьбе. Месяц, черт побери, целый месяц Шерлок был наедине со своими мыслями, не дающими ему покоя. Без Джона было неуютно, одиноко, скучно, можно сказать, даже страшно. Одним словом, Холмс тосковал по другу, которого у него отняли, Холмсу было плохо, он пытался забыться, и как-то незаметно для самого себя оказался в заднице вселенной среди отбросов общества, как выразился доктор Ватсон, который, в принципе, его там и нашел. Он отчитывал его всю дорогу, ругался, отчаянно жестикулировал, а Шерлок лишь улыбался, потому что чувствовал – Джон тоже скучал, а большего не надо. А то, что доктор начал интересоваться его жизнью и вовсе привело Шерлока в восторг, хоть он и старался этого не показывать. Но буря, разрастающаяся внутри, была сильнее его, поэтому детектив, воспользовавшись первой подвернувшейся возможностью, ретировался, сославшись на «замечательные новости». *** - Ты, конечно же, слышал о Чарльзе Огустусе Магнуссене? - Да, владелец газет, по-моему, - небрежно бросает Джон, боясь быть втянутым в диалог, изображая из себя крайне обиженного человека, поэтому сразу же добавляет нечто колкое: - Тех, которых я не читаю. - Постой, - Шерлок чуть взмахивает руками, пытаясь привлечь к себе внимание. – А куда остальные пропали? Ватсон смотрит на него, как на совершенно больного человека, и растолковывает: - Мэри повезла ребят по домам, мы же при тебе это обсуждали! Холмс закатывает глаза. Мэри, снова эта Мэри, она уже успела его достать, одни только разговоры о ней выводили детектива из себя! И как же ему хочется, чтобы эта Мэри навсегда исчезла из их жизни, чтобы все стало так, как раньше, но, можно сказать, что он сам виноват, нечего было «умирать»! - Ну, что, Шерлок, опять подсел? – Майкрофт смотрит на них, чуть ухмыляется. Это младшего Холмса тоже бесит. Почему нельзя было просто оставить их с Джоном наедине? Они ведь так давно не виделись! - Что ты тут делаешь? - Это я позвонил. – Джон, казалось, вовсе не понял, что поступил неправильно. Наоборот, гордился своим поступком – грудь колесом, подбородок задран. «Но он просто волнуется за меня», - утешает себя детектив. - Зов сирены смертельной бездны, - Майкрофту весело, он видит, что твориться: еще в детстве научился считывать многое по лицу брата. – Точь-в-точь, как у дяди Руди. Хотя, на мой взгляд, тебе бы больше подошел трансвистизм. Шерлок готов провалиться от стыда и смущения. Почему всегда нужно говорить такое, когда рядом стоит Джон?! - Ты ему позвонил? - Разумеется, позвонил! - Ну что, вы нашли что-нибудь? Шерлок не может себя контролировать, ситуация выводит его из себя, поэтому он с нескрываемым гневом кричит: - Тут нечего искать! - Твоя спальня заперта… И единственная мысль: «Только не спальня, только не при Джоне!». Но Майкрофт продолжает говорить дальше, кажется, даже чуть отдалившись от неподходящей темы о спальне: - Тебя не было всю ночь… Так почему человек, который никогда не удосуживался запереть дверь без прямой просьбы своей матери, сделал это на этот раз? «Только не спальня!» - гремит в голове у детектива. - Все, хватит, - вскакивает он с кресла, на котором, казалось, так удобно устроился. – Стоп, остановись! – а потом, чуть успокоившись, поняв, что вскрывать сейчас брат ничего не собирается, добавляет: - Ты свою мысль донес. - Боже, - разочарованно тянет Джон, отворачиваясь. – Шерлок… И упаси Господь, чтобы он не догадался. - Мне, разумеется, придется позвонить родителям в Оклахому. Уже не первый раз твои злоупотребления вносят хаос в их размеренную жизнь… Уже не страшно. Но она все равно выходит, подумав, что лишние люди уже ушли. А Ватсон смотрел на нее такими глазами, будто не мог поверить, будто... Он ведь и впрямь не мог поверить, все было правильно, если не считать то, как все сжалось у Шерлока внутри, когда он понял, что произошло. К тому же, Холмсу показалось, что Джон вовсе не рад ее видеть. Улыбаться при ней и вовсе стало невозможно. Он попытался его заговорить позже, когда выпроводил ее, но ничего не получилось. Этот Агустус оказался довольно крепким орехом, если учитывать то, что он сделал на Бейкер-стрит. Джону он сразу пришелся не по душе, впрочем, как и Холмсу, кусающему губы, не знающему, куда себя деть. Его будто сверлил насквозь злобный, холодный, насмехающийся над всеми взгляд, будто из него вырывали что-то, облизывали, а потом, потеряв интерес, запихивали обратно. Его расчленяли эти серые, а может голубые глаза. Шерлок сразу понял, что тот делает: выискивает точки, самые больные места, на которые потом будет нажимать… И безумная догадка поразила мозг великого детектива – это эта сволочь засунула Ватсона под горящее чучело! Над ними посмеялись. Посмеялись над Джоном, а этого Холмс простить не мог. Шерлок сам не понял, какого черта его понесло в офис Магнуссена так рано, когда они о нем еще почти ничего не знали. Но корявенький план в голове вроде сводил концы с концами, поэтому Холмс решил более не медлить. Кольцо было пластмассовым, но все равно было немного неловко строить из себя не пойми что, особенно зная, что сбоку за всем наблюдает заинтересованный Джон. Благо, было время, чтобы объяснить доктору, немного опешившему от такого поворота событий, что отношения были всего лишь предлогом. Еще Шерлок намекнул на то, что девушка его обязательно бросит, а Джон должен был догадаться, что после этого Холмс будет совершенно свободен, рад, и он будет ждать его – Доктора Ватсона без жены. Но, как и обычно, Джон решил не заморачиваться, поэтому намек не понял. «Клэр-де-ла-люн». - Откуда я их знаю? – скорее себе, чем кому-либо другому, задал вопрос Шерлок. - Мэри ими пользуется, - ничуть не задумываясь, ответил ему Джон. Может в другой ситуации детектив бы и прислушался, но лишь заслышав нелюбимое имя, выбросил эту версию из головы. К тому же, что тут забыла докторская жена? - Кроме Мэри, кто-то еще… Леди Смолвуд? И каково же было его удивление, когда перед ним правда стояла… она? Нет, такого просто не может быть! Но глаза его не обманывали. Предательство больно резануло по сердцу. Лгунья… И что она спросила? Спросила про Джона? Она сейчас спросила… Он не мог не ответить, не мог соврать, потому что она – выбор его Джона, который он обязан любить и уважать. Она имела наглости выстрелить. И извиниться. Но он не имел наглости, чтобы простить. Не сейчас, точно, не сейчас… Никогда. Чертоги разума… Что это? Это то, что у него в голове. В его голове есть лишь то, что он пожелал там увидеть. Там было все, что он создавал, сохранял, «фотографировал» для себя… Откуда там была эта комната? Темная, будто без окон, без люстр, светильников и фонарей. Огромный стол, будто из неоткуда, и уходящий в никуда. Голые стены. Одна картина. На картине – Джон. Дверей нет. Он заперт. Не убежать. Страшно? Нет. Это же его голова. Что в ней может быть страшного? За столом никого нет. Он один? Или с Джоном? Она? Да, именно она. Вошла в комнату из-за несуществующей двери. И села за стол. - Шерлок, - голос сладок, как мед, как топленый сахар, но глаза полны… ненависти? Откуда это в его голове? Казалось, у нее в руках папка. Просто кажется… Этого нет. Ничего этого нет. Этому неоткуда взяться! - Шерлок, ну не молчи, - продолжает она. – Мы же… друзья? Казалось, он забрел в чужую голову, потому что в его такого не было. - Ну и ладно, - женщина небрежно потягивается. – Можешь молчать, сколько влезет. Главное, чтобы ты слушал. И Холмс понял, что не может пошевелиться. Его будто сковал этот ледяной взгляд. - Знаешь, Шерлок… И ему на миг показалось, что это не она, потому что даже Мэри не способна на такое. - Как же ты мне надоел! Он хотел ответить: «И ты мне тоже», но вместо слов вырвалось лишь сипение. Она забрала у него голос и тело. - Знаешь, где ты у меня сидишь? Ты! Ты у всех сидишь в голове! Ты шебуршишься там, копаешься, а потом бросаешь людей! Бедный Джон! И стоило ведь только ему привыкнуть ко мне, ты вновь объявился! И что? Извинился? Нет! Ты вновь решил влезть ему в голову! Только Джон перестал кричать по ночам твое имя, шептать сквозь сон, звать, скучать, тосковать по тебе, ты, Шерлок… Ты и сейчас ведь не понимаешь, почему я зла на тебя? Она отняла у него все: жизнь, свободу и Джона. А начав с последнего, первые получила автоматически. - И откуда ведь тебе знать? Ты, мерзкий кусок логики?! Как только он полюбил тебя? Тебя – человека, неспособного ничего любить! Ты терзаешь его, мучаешь, не даешь забыть или полюбить другого! Сердце вдруг забилось чуть чаще. Джон… его любит? Хотя, это ведь все происходит у него в голове, а значит все это – лишь его воображение и желания. - Ну же, Шерлок, умирай… Одно небольшое усилие, и все будет позади! - Мертвым быть хорошо, Шерлок, никто тебя не достает. - А Джон наплачет целый океан слез… Он меня больше всех беспокоит. «Джон…». - Да и жена у него – пф-ф-ф! Он знает. Мориарти знает. - Да, подводишь ты его, Шерлок! - И откуда ведь тебе знать? Ты, мерзкий кусок логики?! Как только он полюбил тебя? Тебя – человека, неспособного ничего любить! Ты терзаешь его, мучаешь, не даешь забыть или полюбить другого! Он должен встать и идти. Он обязан. Потому что Джон не простит, если он так просто сдастся. Шерлок вымучил ее, как она его, заставил ее плакать. Но он чувствовал себя лучше, можно даже сказать, счастливее. И Шерлок знал, что Джон ее никогда не простит до конца, а значит, он снова в выигрыше. Но Джон мучился. Из-за него – из-за Шерлока. А сам Шерлок не мог на это смотреть. Поэтому ему пришлось оправдать Мэри, придумать красивую историю про то, что она его «спасла», а не пыталась убить. Холмс проиграл. Впервые в своей жизни он проиграл. А все потому, что не рассказал о своем спектакле человеку, который заслуживал это знать. Теперь у Джона есть она, Шерлок ему больше не нужен. Она его болевая точка. - Болевая точка Майкрофта – его брат детектив и наркоман Шерлок. Болевая точка Шерлока – его… - Магнуссен замолчал на миг, ухмыльнулся, поймал на себе полный ненависти взгляд Холмса, но продолжил: - лучший друг Джон Ватсон. И больше всего на свете сейчас Шерлоку хотелось, чтобы Джон вновь ступил, не понял, откуда взялась эта пауза, но Ватсон не был таким уж полным придурком, каким его хотели многие видеть. Он понял. И Шерлок вдруг подумал, что это все – ему больше нечего терять. Он потерял все, что у него не успели отнять. И теперь он как птица без крыльев, непонятно как зависшая в воздухе. Он щелкал, а Джон смотрел на Шерлока, ища поддержки. Шерлок не мог помочь, хотя хотел этого больше чем когда-либо в своей жизни. Ненависть закипала в нем, бурлила, искала выход и… нашла. Шерлок впервые ее о чем-то просил. Наверное, потому, что больше некого было, по крайней мере, этим он себя утешал. Он не слышал, что Мэри ответила, просто был уверен, что ничего не случится. Она любит Джона, по-своему любит, поэтому защитит. А Джон смотрел на него, не смея подойти. Смотрел, не веря, что все происходящее реально. Шерлок хотел поговорить с Джоном наедине, попросил об этом брата, зная, что тот не будет столь великодушным, что позволит ему эту короткую беседу, но Майкрофт разрешил. Все отошли. И время замерло. - Такие вот дела, - Ватсон улыбнулся, но на его лице отражалось слишком много боли – ни за какой улыбкой не спрятать. - Вильям Шерлок Скотт Холмс. - Что? - Мое полное имя. Вы же выбираете имя для ребенка? Шерлок и впрямь хотел, чтобы его именем назвали малыша. Шерлок хотел, чтобы хоть чуть-чуть, хоть такая память о нем осталась у Джона. - Мы делали УЗИ. Вроде это девочка, - Джон пытается засмеяться, но у него не выходит. Но эта тема ему приятна. - Ох, - тянет Холмс, не веря, что шлюшка судьба вновь одарила всех, кроме него. – Ну, что ж. И Шерлок надеялся, что когда-нибудь Восточный Ветер принесет к нему Джона, и пусть не в этой, пусть в следующей жизни они оба будут счастливы. И Шерлок скажет ему, что творится у него на душе. Потом… если повезет. Но «потом» для них уже не настанет, поэтому тянуть нельзя. - Джон, я должен… кое-что сказать, - наконец решился детектив. – Давно хотел, но никак не получалось, я не уверен, что мы еще увидимся, так что пожалуй все-таки скажу… Он набирает в легкие побольше воздуха, жмурится, но в последний момент передумывает. - Шерлок – это женское имя! Но Джон понял, заулыбался, чуть кивнул, подошел и обнял. Казалось, это все, но… - Я тоже, Шерлок. Я тебя тоже.