Event Reborn

      Чем ближе подходила дата отъезда, тем быстрее стрелки отщелкивали время и казалось, что шаги разлуки уже звучали в тишине пустеющего дома.       При виде того, что Билл пришел в себя, Тому стало чуть легче, и, немного подумав, он решил извлечь пользу из каждого мгновения. Он наспех покидал все в сумки и буквально сбежал к другу в соседний дом, сказав матери, что сам будет заботиться о нем после аварии, столько, сколько успеет. Симоне не осталось ничего, кроме как согласиться.       Несмотря на храбрость и подписку об отказе содержания в госпитале, Билл не учел кое-каких мелочей. Например, у него не работала рука, и ему был нужен кто-то, кто помогал открывать хотя бы пузырьки с таблетками. Том не знал, кто будет делать это, когда он уедет — Гордон впал в период ледяного молчания со своим сыном. Он покидал его днем и приходил поздно вечером, заметив, что раз Билл сам захотел сидеть дома, значит в состоянии отвечать за свои слова и самостоятельно заботиться о себе.       Том злился на него и ухаживал за Биллом сам, он заставлял друга принимать лекарства по часам, чтобы тот не филонил и обрабатывал его раны. Мёрфи не будет делать это без него, в этом он абсолютно не сомневался, и именно это пугало Тома больше всего, хотя Билл действительно удивительно быстро вставал на ноги после аварии. Он словно знал, что если не будет держаться, то слабость и душевная боль возьмут над ним верх.       Рейс был назначен на среду, тридцатого. Все это время Том не отходил от друга, стараясь быть ему опорой во всем, чего бы тот ни попросил.       Его вещи были почти упакованы. Дом почти очищен от присутствия людей. Счастливая новая жизнь ждала за поворотом на чистом альбомном листе, а завершающим знаком препинания в истории об Эверетте стало то, что Симона пришла и наконец забрала документы лучшего студента за всю историю заведения из школы, именно тогда новость об уезде Тома распространилась со скоростью света, поражая всех своей внезапностью.       После этого все пути были отрезаны.       Узнав об этом, Билл поджал губы. Он тоже понял, что все, что происходило — реальность.       Том ни на чьи вопросы не отвечал, это делал Билл, который иногда подходил к двери, если хорошо себя чувствовал, и по настроению рассказывал любопытным, что «Том улетает на свой астероид, откуда и прибыл на Землю по чистой случайности» или «его позвали в Арктику изучать сусликов».       Том целовал его потом и объяснял, что в Арктике сусликов не водится, но друг не особенно вникал. С этого момента он снова стал отстраненным и прохладным, как тогда в больнице.       Том видел, как боль съедает его изнутри, несмотря на храбрость, и она была гораздо сильнее той, от множественных ушибов по всему телу, которые, к счастью хотя бы не сделали Билла калекой и не пригвоздили навсегда к больничной койке.       Впрочем, Мёрфи не давал никому себя жалеть и особенно не позволял этого Тому. Он держал спину прямо и разговаривал так, чтобы его истинные эмоции никто не угадал, однако чем ближе становился переезд, тем более агрессивными становились его попытки казаться неуязвимым. Том боялся, что это ненадолго — Билл мог сорваться в любой момент. Иногда он становился задумчивым и часами мог лежать, просто смотреть в потолок, пустым ничего не выражающим взором. Том в эти дни вспоминал, что они в первую очередь друзья, больше, чем когда-либо, потому, он просто ложился рядом и обнимал Билла, чтобы согреть его и забрать его тоску. Они думали, каждый о своем, плутая в мыслях и воспоминаниях.       Мёрфи стал удивительно сдержан в проявлении чувств. В нем больше не мелькало той раскрепощённости, он даже едва позволял Тому целовать себя, чтобы не делать все сложнее. Он словно отстранялся, не желая идти на сближение и едва позволяя взять себя за руку или даже легко поцеловать в висок. Том не хотел давить на него, он знал, что так Билл по-своему справляется с собой.       У них осталось всего несколько дней. Несколько дней на то, чтобы привести все в норму после того, что они сами натворили.       На десятый день Биллу сняли многие швы, синяки его сошли и внешне он снова стал напоминать себя — утонченного и задумчивого красивого парня с карими глазами. Однако, Том прекрасно знал — последствий от той аварии у него осталось больше, чем он хотел бы демонстрировать. Например, от ушиба внутренних органов он мог корчиться от боли часами, вызывая при этом всех демонов ада своими проклятиями, и этого хватало с лихвой, чтобы пугать Тома до дрожи.       В один из таких моментов Том сидел на кухне и заваривал Биллу чай. Тот проснулся сегодня бледнее, чем обычно, и весь день подозрительно молчал, только наблюдал в окно, как на соседнем участке загружают очередной грузовик.       Том подпрыгнул на табуретке, оттого что Билл внезапно застонал и начал оседать на одно колено прямо в том месте, где стоял. Еле успев подскочить, друг перехватил его, чтобы тот не упал. Он хотел было вызвать скорую, но слабый голос моментально пришедшего в себя Билла твердо велел немедленно положить телефонный аппарат на базу. — Билл, тебе надо в госпиталь. Срочно! — сказал Том, отводя волосы с его лба.       Билл закусил губу и не мог даже открыть глаза от боли. Том часто говорил ему, что сбежать из больницы — плохая идея, однако, кто бы его слушал. — Том положи трубку на базу, пока я тебе ее не засунул сам знаешь куда. Я не поеду в больницу, — резко оборвал его Билл, заставляя остановиться на полпути до нажатия последней цифры. — Мерфи, не валяй дурака. Тебя надо осмотреть! — Положи трубку! — ледяным тоном велел Билл.       Это показалось странным, тихий и вежливый, он никогда в жизни не звучал так грубо. Только сегодня он словно встал не с той ноги, едва проронив с утра пару слов. Том списывал это все на боль, но в один момент ему подумалось, что дело тут не в этом. Мёрфи словно старался быстрее освободится от хватки Тома, высвободиться от его настойчивой заботы. — Билли, давай врача вызову, — Том заглянул в его глаза, помогая ему подняться. — Том, оставь меня. Мне не нужна помощь. — Билл, ты нервный. У тебя что-то болит? Скажи мне? — Ничего, — друг уже казался достаточно собранным, чтобы стоять самостоятельно. Только его бледность выдавала в нем симптомы недавнего приступа. — Билл ты не серьезен! — Том увидел, что по лбу его катится капелька пота. — Ну как я могу быть спокоен, когда уеду, зная, что ты у меня такой?       Он не договорил. От этой фразы друг нахмурился лишь сильнее. Глаза его сверкнули обидой, будто Том только что смертельно оскорбил его. — Нет нужды беспокоиться, когда ты уедешь всем станет все равно, жив я или нет.       С Биллом творилось что-то странное, на его шее также выступили капли пота. Том провел по его коже пальцами. — Ты сегодня ел свои обезболивающие? — глаза его сузились точно у хищной птицы, когда он понял причину такого поведения. — Ел. — Врешь, я насквозь тебя вижу! Козел, твою мать, — ругнулся Том и, поморщившись от боли в колене отправился в его комнату.       Билл был хорош — словно назло себе пускал все на самотек, чтобы доставить себе еще больше страданий. — Да где же вы, мать вашу, — матерился Том, перебирая пятую из дюжины разных баночек и пузырьков, стоявших в комнате у Билла. Найдя нужные, Том спустился вниз, находя друга в том же месте — на кухне. — Салатовые или темно-зеленые? — Том показал ему пузырек. — Серо-буро-малиновые. — Билл, не будь ребенком, — Том подошел к нему начиная сердиться. — Которые?        Молчание. — Билл, последнее китайское предупреждение! — Да какой в этом смысл? — внезапно брюнет вскочил на ноги, поравнявшись с другом.       Том начал терять терпение. Он вытряхнул на ладонь две салатовые таблетки. Он был почти уверен, что это нужные, просто хотелось знать наверняка. Прямо сейчас он собирался затолкать их Биллу прямо в глотку. — Ешь, твою мать, — он нашел его губы, которые тот, как ребенок подвернул внутрь, плотно сжав зубами. Том все же пропихнул две таблетки силой, прикрывая его рот рукой, чтобы тот не думал плеваться. Билл сделал непроизвольное глотательное движение, глядя на Тома очень недружелюбно, и закашлялся.       Том схватил его за предплечья и тряхнул: — Открой рот и покажи, что проглотил!       Билл молчал. — Ну, что ты как маленький? — Том убрал с лица его волосы, пытаясь заглянуть в глаза. — Билл, я хочу чтобы ты поправился. Не делай этого с собой! — Может, я уже и сам не рад, что выжил в этой аварии! Пусть будет больно, я хочу ощущать эту боль! Может, она хоть немного заглушит то, что я чувствую!       Билл вдруг повернулся к нему, и Тома окатило волной ужаса. Он боялся того момента, когда сломается внутренний стержень Билла, который до этого держал их обоих от падения и окончательного провала в отчаяния.       По лицу лучшего друга вдруг скатилась слеза, и Том понял — это было оно. То, чего он боялся и предвидел. — Билл, еще одно слово и я позвоню в скорую, — прошептал он, дрожа от страха. — Еще хоть одно твое слово!       Он крепко прижал взъерошенную черную голову к себе. — Мне ты нужен, всегда, был и будешь. Что с тобой сегодня? Пожалуйста, перестань, ведь ты до этого держался, как воин!       Билл вцепился в его майку, едва не разрывая ткань и до боли сжимая кожу на спине. — Может, я устал держаться! — он боднул Тома в грудь, словно сам не знал, отталкивает он лучшего друга или прижимает к себе.       Том был сильнее, Билл в данный момент совершенно не годился в качестве кандидатуры для реслинга. — Билл, я бы хотел, чтобы мы были вместе. Больше всего на свете, — Том обнял его, покачивая в своих руках. — Думаешь не хотел бы?       Билл сделал последнюю слабую попытку и боднул его еще раз. — Уйди, Том. Оставь меня. Иди собирай вещи!       Сердце обливалось кровью. Том прекрасно понимал, что Билл делает это только потому, что не может находиться с ним рядом. Они целую неделю ходили, как по лезвию острой сабли. Кто-то должен был соскользнуть первым. — Я никуда от тебя не уйду, даже не проси меня. Пока я могу быть рядом, я буду с тобой, потому что я обещал, — Том полез вытирать его слезы ладонями. Билл поднял на него несчастные, с мокрыми слипшимися ресницами глаза. Кровь замерла. Лед с хрустом сковал изнутри всю систему. Что-то начало происходить.

This could be the night It feels so perfect I just hope i'm not oblivious Ask me one more question About how it's going to be with this infection And how were going to live without each other? Is this called hell? (Burn Season — Perfect)

      С несколько секунд они стояли и смотрели друг на друга. В их глазах мелькали самые разные чувства – все, что они переживали и о чем молчали, все обещания и мечты, разбившиеся в тот день, когда они поняли, что не смогут быть вместе. Вопросы. Желание понять, желание удержать. Нежность. Отчаяние. — Моя жизнь станет адом без тебя, — Билл уткнулся Тому в грудь, не в состоянии смотреть в его лицо. — Не надо, Билл. Не говори этого и не думай так! — Том наклонился прямо к нему, лихорадочно сжимая его.       Он все понял. Он знал, что Билл его больше не оттолкнет. Он поцеловал его, лишь бы заглушить его рыдания.       Губы Билла послушно раскрылись под его губами. Том прижимал его к себе, только чтобы сбить его с мысли, чтобы больше не слышать от друга то, как он сдается. Только не Билл — ему ни в коем случае нельзя падать духом. Том не хотел черного сожаления, не хотел омрачать их последние моменты вместе печальными ощущениями и предвкушением разлуки, пусть даже отчаяние захлестывало их обоих с головой.       Привкус горечи лекарства осел на его губах. Билл теперь всегда пах именно так — перечной мятой и чем-то горьким. Наверное, такой на вкус была тоска? Куда же спасаться от этой инфекции?       Том ощутил, что Билл вцепляется в него все крепче. Они оба дрожали. — Билл, пойдем, тебе надо отдохнуть, — прошептал Том. — Пойдем в твою комнату!       Брюнет закопался пальцами ему в дреды, затем рука его обвилась вокруг талии Тома. Он не разрывал поцелуй, и потому пришлось обхватить его в ответ, делая мелкие шажки назад. Том ощущал, что Билл с напором выталкивает его из кухни и согласно движется в указанном направлении, правда, у него вдруг сложилось впечатление, что часть про сон и отдых Мерфи успешно пропустил мимо ушей.       Том начал бояться. Билл, может, и прекратил мучить его ледяным молчанием, однако, включил самое страшное оружие — свою неверояную притягательность и горячность, от которой не было спасения. Том и сам не заметил, как они преодолели лестницу. Он понял это только когда его толкнули на что-то мягкое. Каким-то чудом Билл телепортировал их обоих в свою комнату. — Ну что ты творишь? Билл… — Том обнимал его за шею, хаотично хватал за плечи.       Прямо на глазах Тома лучший друг набросился на него сверху, по пути срывая с шеи бандаж и отбрасывая в сторону. Его глаза сверкнули молнией, словно Билл сошел с ума, словно собрался делать то, чего не ожидал сам от себя и отказывался отвечать за свои действия. Словно все, что он собирался сказать или сделать было уже не его виной.       Он поставил Тому ладонь на грудь и сжал коленями его бедра. Дыхание становилось все быстрее. Отчаяние брало свое, только в противовес тому, что Билл делал пять минут назад он стал горячим и ласковым, как прибрежная морская волна. Его отстраненность и сдержанность трансформировались в диаметрально противоположные и равные по силе эмоции, которые он так тщательно скрывал и подавлял последние дни. Нежность, страсть и желание провести последние моменты вместе так, как он давно мечтал, прорывались через его сдержанность.       Его физическое состояние оставляло желать лучшего, но Билл словно впал в транс, не обращая внимания на боль, а может, и нарочно причиняя ее и себе и Тому. Том понимал, что надо его остановить, но вместо этого думал, как сильно он хочет сделать так, чтобы Билл прекратил трястись, снять с него майку и узкие джинсы, оставить на его коже поцелуи, провести по нему языком, сжать его и забрать себе часть его, ту самую, которая и так принадлежала Тому безраздельно. Темнота начала застилать обзор — и в ней парень видел только движущуюся словно в замедленной съемке фигуру темноволосого друга. Это мог бы быть такой идеальный момент, идеальный, если бы не такой горький.       Свободная рука Билла сжалась на вороте футболки Тома наматывая ее на кулак и подтаскивая друга еще ближе. Он поцеловал его снова — еще более горячо и требовательно, давая понять, как сильно ему нужно тепло. — Билл, ты ведь еле живой, — попытался спасти их обоих Том, прекрасно понимая, что это уже не поможет. — Думаешь, я об этом сейчас волнуюсь?       Том зажмурился очень крепко. Мечты, в которых Билл дышал под ним, срываясь на хрипы и стоны, уже давно заняли все его туманное сознание. Он не сопротивлялся и перехватил парня двумя руками, заваливая на кровать и упираясь животом в пряжку его ремня. — Ты уверен в своем решении? — осторожно спросил Том, ласково сдувая прядки цвета вороного крыла с его лба.       Кивок. Ни секунды раздумья, ни капельки сомнения во взгляде. Том погладил его по скулам, утопая в совместном безумии. — Том, я в порядке. Мне не будет больно. Просто сделай это со мной, — открыто прошептал Билл. — Не смогу жить, зная, что отпустил тебя просто так.       Том сорвал с его губ еще один поцелуй — глубокий и нежный. Его пальцы ласково ползали по животу Билла, под его майкой, по его груди… — Хорошо, — коротко сказал он.       В наступающих сумерках, сгущающихся, как краски на палитре, под покрывалом полумрака спальни двигались две фигуры. Будто в замедленной съемке, неспешно и осторожно, боязливо и бережно они прикасались губами к коже друг друга.       Том плыл словно в тумане, не зная, как ему сделать так, чтобы время застыло. Каждый момент с Биллом ему хотелось бы остановить, сделать так, чтобы тени прекратили свой танец на потолке, чтобы деревья перестали шептаться за окном. Хотелось оставить его себе — навсегда, заснуть и проснуться рядом с ним, не в соседнем городе, не в соседнем штате, не на другом берегу. А рядом. Взять его за руку и идти дальше, зная, что завтрашний день будет самым счастливым для них обоих. Теперь это вряд ли станет правдой.       Том стащил с Билла футболку, задевая волосы, так что те рассыпались по плечам брюнета красивым рваным каскадом, затем несмело дернул за ремень. Брякнула застежка. Он повиновался инстинктам, его тело само подсказывало верные движения, а Билл помогал сделать приятнее. Он тоже стащил с Тома одежду, обнимая и касаясь его всей поверхностью своей кожи. Звякнула цепочка — символ их школьной баскетбольной команды, за которую Том подтянул Билла чуть ближе к себе и снова поцеловал.       Затем он провел ладонью по кровати, находя обездвиженную правую руку брюнета и переплел его пальцы со своими, поднося кисть к губам, прикасаясь ими к кончикам его пальцев. Билл ничего не чувствовал этой рукой, но Том оставил поцелуй на его ладони на случай, чтобы он остался там, и когда вернется чувствительность, Билл смог бы вспомнить этот момент.       Темноволосый мальчишка улыбался. Впервые за долгое время, за дни внутреннего одиночества, это получилось у него искренне. Том знал, что будет скучать по его улыбке больше всего. Неловкость ушла, уступив место страсти. Билл смотрел на Тома пристально, очень внимательно, мягкими и блестящими глазами, и от этого приятная дрожь охватила все тело парня. — Не бойся, хорошо? — прошептал Том ему в ухо. — Я постараюсь делать это очень осторожно.       Его сердце колотилось, как ненормальное. Билл положил руку на левую сторону его груди, словно услышав этот бой. — Я боюсь не этого. Я боюсь, что это последний раз, когда я с тобой. — Не последний, — Том погладил его по шее. — Вот увидишь. Только… Билл, у тебя тут есть что — нибудь? Ты понимаешь… о чем я.       Билл заулыбался. — Да, держал на всякий случай. Если бы ты не сдержался… В последнее время мы подходили все ближе к этому моменту.       Он полез рукой куда-то под подушку и достал оттуда голубой флакон. Том посмотрел на него очень внимательно. — Это потому что ты меня провоцируешь! Ты ведь знаешь, как сильно я хочу тебя! — Твой шанс, — Билл открыл крышечку с негромким хлопком.       Том запрокинул голову, чувствуя, как ласковая ладонь освобождает его от одежды. Он утопал в ощущениях, ему нравилось чувствовать под собой стройное тело. Нравилось его тепло. Нравилось трогать его. Это не было похоже ни на какие другие ощущения, он буквально растворялся на коже Билла.       Том встал на колени и посмотрел на друга — такого, каким он предстал перед его глазами теперь. Он рисовал этот момент в своем воображении столько раз. Кончики его пальцев прошли по внутренней стороне бедра брюнета, по его животу, груди, шее. Взгляды их встретились и засасывающая чернота накрыла Тома с головой. Билл казался ему таким смелым. — Ты не представляешь, что я хочу сделать с тобой, — Том покраснел, сказав эти слова.       Билл откинул голову, тяжело дыша. Что бы это ни было, он отвечал на это каждой клеточкой своего тела. Его черные ряди разметались по белой наволочке, губы чуть раскрылись. Он немного затих, понял, что Том почему-то вдруг замер, как будто тот неожиданно передумал продолжать. Но на самом деле он хотел запомнить этот момент — знать наверняка, что этот миг, хотя бы он, никогда не уйдет в забвение. Билл увидел это в его глазах — тоску и грусть, а вместе с тем и нескрываемую нежность. Он тихо вздохнул, почувствовав ладони на своей талии.       Затем Том навис над ним, чтобы поцеловать его и немного отвлечь. Билл застонал и дернулся, сжимая челюсти, почувствовав, как Том прижимается к нему и начинает проскальзывать, мягко и очень осторожно. Их спины покрылись потом от напряжения и страха. Том стиснул зубы и посмотрел на Билла сверху, безмолвно спрашивая его — все ли в порядке.       Тот кивнул, крепко зажмуриваясь. Он хотел чувствовать Тома в себе именно так — болезненно и так хорошо. Все мышцы в их телах напряглись, как перед прыжком на длинную дистанцию.       Том знал, что все правильно. Он с Биллом становились единым целым, а граница между болью, страхом, миллионами других чувств стиралась — оставалось только жаркое и лишающее воли желание. С каждым движением, которое Том себе позволял, из груди брюнета вырывались вздохи, перерастающие в стоны. Том немного сменил угол и парень под ним запрокинул голову, впиваясь ногтями в его спину.       Том почти не понимал, что чувствует он сам, ему было гораздо приятнее знать, что Билл под ним захлебывается от болезненного удовольствия. Хотелось отдать всего себя в его руки, чтобы он забрал себе всю тоску и грусть и заменил их на свет и тепло, как у него всегда получалось в течение долгих лет их дружбы. Ему хотелось, чтобы Биллу было хорошо, как никогда — именно сейчас.       Том обнял мокрое от пота тело брюнета руками за торс, крепко, впиваясь губами в приоткрытый рот. С его губ срывались стоны и Том только и мог смотреть на его лицо, слушать его рваное и частое, хриплое дыхание. Его баскетбольная цепочка позвякивала на шее. Билл пристально смотрел Тому в глаза, и взгляд его выражал дьявольские чувства - возбуждение и покорность, мягкость и страсть, отчаяние и преданность. Огонь его движений проникал глубоко под кожу и распространялся ниже. Кровь бурлила, как кипящая жидкость. — Черт, если бы я знал, что будет так, — Билл потерся об него щекой. — Сколько бы времени у нас могло быть!       Веки брюнета все еще были плотно сомкнуты и Том тоже прикрыл свои, чтобы понять, в какой темноте сейчас бродил его друг. Он снова поцеловал его, поцелуй больше напоминал укус — горько-сладкий. Эти несколько мгновений, движения и ласка не были успокоительным бальзамом для души; они показались Тому тянущими и оттого лишь более едкими. — Выгнись, — отгоняя ненужные мысли, он подхватил Билла под поясницу. Брюнет делал так и вздрогнул, как от сильного электрического удара. На несколько мгновений он, казалось, потерялся в чувствах, потому что ощущения вдруг начали приносить ему нестерпимое удовольствие. Он вывернулся несколько раз, все краски сошли с его лица, и он закусил губу. А затем тепло разлилось по всей нижней части его тела. Билл зашипел, открывая глаза полные остывающего желания. Последний стон вырвался из его груди. Том почувствовал животом пульсацию и влагу. Билл сильно сжался, метнувшись в сторону и выгнувшись, и Том только и смог успеть последний раз провести языком по его губам, делая последний рывок.       Он понятия не имел, что можно добиться от своего тела таких ощущений — это было слишком хорошо. Его пронзило, словно волна поднялась снизу вверх отдаваясь в каждую клеточку кожи. На губах он ощущал его горячее учащённое дыхание. Их тела все еще соприкасались.        Том тяжело дышал и все еще не мог поверить в случившееся. — Черт, это не может быть правдой… — прошипел Билл, опадая без сил. — Это лучшее, что я когда-либо чувствовал.       Том был согласен с ним. Билл наконец-то стал его, только его, и время действительно замерло, сейчас. Он хотел бы, чтобы так и осталось, хотел бы лежать в этом моменте вечно.       Но стрелки часов дернулись и когда заложенность в ушах прошла, Том снова услышал тиканье. Оно не ждало никого, секунды нельзя было обмануть.       Том и сам не верил в то, что они сделали. Это было просто невозможно хорошо и плохо одновременно. Было больно от невозможности повторить, от невозможности все исправить. — Том? — М… — Что я буду делать без тебя? — тихо спросил Билл. Том почувствовал влагу на своих губах, она была горько-соленой. Он помотал головой. — Не замыкайся в себе и не пропадай. Не позволяй никому быть выше себя. Оставайся сильным, каким я видел тебя сегодня. И следи за собой, чтобы я больше не слышал от тебя, что ты не хочешь жить и всей этой ерунды. Ты услышал меня? — сказал Том напоследок. — Я слышу. — Я буду писать тебе. Буду тебе звонить! — Каждый вечер? — Каждый вечер. Если ты будешь послушным.       Они еще долго лежали и просто молчали, изучая лица друг друга в полумраке спальни, старались не думать о пролетающих секундах. Старались не думать о горечи и разлуке и о силе своей привязанности.       Самая большая глупость была сделана, но они не жалели о ней.