Последний магистр

«Я тебя люблю», - говорил. «Я тебя не брошу», - говорил. «Поверь мне», - говорил. Поверил на свою голову. Больно было и тогда, и до сих пор болит. Старик едва волочил ноги, обернутые тряпьем. Вместо левой руки культя. Правая усохла как безжизненная ветвь. На груди выступали все ребра. А за ними билось уставшее сердце, пропуская удар. «Слушай, у нас даже сердце бьются в унисон!», - было весело, да? «А ты бы хотел быть со мной всегда-всегда?», - как же глупо. «Я бы хотел…», - и молчал, прижимаясь как в последний раз. Кто сказал, что партнер на двадцать лет моложе поможет ему самому чувствовать себя моложе? Когда в его жизнь вошел этот мальчишка, ему было уже гораздо больше, чем прожили многие его друзья. К тридцати пяти он сменил уже пятерых эмпатических партнеров. Двое погибли в бою, еще одна променяла его на более «заботливого», четвертый и пятый были так похожи друг на друга, что со временем различать их стало трудно. Все эти люди просто проплыли мимо. Он с безразличием наблюдал за их переживаниями, оставаясь за своей стеной под названием нулевая эмпатия. Может, связь и была, но не прочнее самой тонкой паутинки. В то время как другие эмпатические пары делили друг с другом радости и горести в полной мере, ощущали бы себя единым организмом, понимали без слов, видели одни и те же сны, имели одни мысли на двоих, он едва ли замечал, как его партнер заходится в очередной истерике. Старик шел вдоль самой кромки воды. Каменистый пляж, раннее утро и свинцовое море. Осенний ветер сдирал тепло с его тела слой за слоем, пока он не от него не остался холодный бредущий куда-то остов. Споткнувшись, старый магистр упал на колени, расшибаясь об обломки скал, сточенных за долгие века до гальки. Почувствовал себя таким же глупым и никчемным как эти круглые камни. Куда только делась его многогранная личность? «Ну же! У тебя получится!», - и так день за днем. «Давай, расскажи мне о своих чувствах, не бойся», - и разливал по бокалам вино. «А мне сейчас очень грустно. Видишь, у меня глаза грустные», - и объяснял ему все как маленькому. Его последний партнер вместе с деньгами за оказанную помощь вручил ему этого желторотого юнца. Что он хотел этим сказать? Вот тебе уголек – вставь на место сердца? Вот тебе море – никому не нужны твои острые грани? Вот тебе свежая кровь – ты похож на мумию? Пока над морем всходило солнце, а чудовища с сотней щупалец уходили на дно, старик чувствовал себя потерявшимся. А куда идти ему, потерявшемуся между прошлым и будущим? Воспоминания все призрачнее и призрачнее – еще одна травма наряду с потерянными руками и навеки утраченной магией. Скоро он совсем ничего не сможет вспоминать, может, и вовсе перестанет запоминать. Но пока у него было еще время, он вспоминал этого мальчика с вечно грустными глазами и бесконечным терпением. На миг его подхватило теплое течение из щемящих сердце запахов земли и хлеба, мягких золотистых волос, и весь мир окрасился яркими красками, как в тот миг, когда он впервые посмотрел на мир чужими глазами. Ему просто показалось, а он улыбался, пока от все такого же серого моря все так же пахло солью и минералами. Его напарник был молод, и привязанность его была трогательной и нежной. Никогда прежде не видевший и даже не устанавливавший настоящей эмпатии, магистр не мог вспомнить, как дышать, когда однажды утром, еще до рассвета, разглядел то теплое и пульсирующее мерцание, тянущееся к нему от груди спящего мальчика. Сначала нежно-персиковое оно зажглось огненным от прикосновения. Обвилось вокруг запястья и поползло вверх по левой руке до самого плеча, расцвечивая ее невесомым кружевом. Какая радость наполнила их обоих тогда, и скрашивала долгие годы после. Когда магистр начал стареть, а его силы почти иссякли, повзрослевший мальчик тяжело заболел. Для эмпатических пар болезнь одного партнера означает страдания обоих: бессонные ночи с температурой, упадок магических сил, головокружение. Магистр делал все, чтобы помочь напарнику, который так и не смог получить почетного звания. «Не умирай, если я умру», - лучше бы они оба умерли. Что произошло, из-за чего старый магистр, одетый в лохмотья, вынужден был разорвать свой жилет из выдохшегося заговоренного шелка на обмотки для ног. Во всем он винит этот рассвет. Кому было бы хуже, если бы сегодня это солнце не взошло? Что толку продлевать агонию этого мира еще на день? Кто бы заткнул пасть прожорливым амбициям спасителей из «Нового Миллениума»? А еще он винит жестоких Звезд. Хранители мира решили, что судьбы двух людей ничто по сравнению с мировой судьбой. И теперь его мальчик, ведомый Звездой Любви, воюет с химерами собственного воображения ради благоденствия бредовой выдумки нового рассвета. Теперь его самого зовут не иначе как Любовь. Любовь оказалась такой жестокой, какой ее магистр не мог себе представить за всю свою жизнь. Перед его глазами до сих пор стоит картина того, как опускается лезвие ее меча на нить эмпатической связи. Нить пружинит, натягивается, и становится больно. Болит запястье, вокруг которой она была обмотана много лет, болит сердце. Наконец, огненная нить рвется, ее концы провисают и вспыхивают в полете… С того дня не было ни минуты без болей в обожженной культе, ни удара сердца без ожидания отклика чужого. Старый магистр устал. Он сел на мокрые камни, подобрав под себя ноги. Солнце с интересом уставилось на него, не подозревая, что под закрытыми веками старика кроется взгляд полный ненависти. Будь у него былая мощь, он бы сгорел дотла, пытаясь взорвать небесное око. Но не сейчас. Готовясь к последнему заклятию в жизни, он отпустил все воспоминания, как пускают по ветру сухие листья, вслед за ними уплыли в вечность и вся ненависть с любовью. Вместе с тем морщины на его лице будто разгладились, скорбное выражение сменилось умиротворением. Сосредоточения не понадобилось, обошлось без долгих прощаний и медитаций. Тихое сияние замерцало в темноте усталой души магистра. Разрастаясь, оно сияло ярче. Сквозь него виднелись другое небо и другая земля с зелеными деревьями и мягкими травами, слышались голоса дорогих людей, которых давно не было в живых. Проваливаясь в открывшийся портал, магистр в последний раз открыл глаза. Солнце заглянуло уже в глаза мертвеца. Вскоре море смыло пустую оболочку, чтобы обточить ее до голых костей. «Как хорошо, что ты вернулся!», - он так рад, как и раньше. «Я тебя люблю. Я тебя не брошу. Поверь мне», - и он не врет.