Последний романтик

Пьетро Орсини вздохнул и в очередной раз принялся грызть кончик чернильной ручки. Ручка была дорогая, гладкая и грызлась из рук вон плохо. Перед начальником Бюро Инквизиции лежал исписанный листок бумаги. Среди бесчисленных клякс, перечеркнутых по несколько раз строчек и абстрактных рисунков на полях можно было разобрать только одну фразу: "Сердце бьется, как птица, и пульсирует кровь..." Начало, несомненно, хорошее, но вот дальше дело не шло. С "кровь", конечно, отлично рифмуется "любовь", но даже Пьетро, мало что понимавший в поэзии, знал, что это слишком уж очевидно. Хотя и логично. Работа у него такая, что без крови никак, а тут еще и любовь случилась. Кровь-любовь, просто и соответствует истине. "Нет-нет, так нельзя!" - Мысленно одернул себя Орсини. Если уж рыцарь решил посвятить даме сердца стихотворение, то он обязан написать что-то стоящее. А к обязанностям Пьетро всегда подходил ответственно. Может, стоит упомянуть, как красиво она изгибает бровь? Нет, не то... ВНОВЬ!!! Любовь-вновь, вот оно! "Сердце бьется, как птица, и пульсирует кровь..." Il Ruinante пару раз ожесточенно клацнул зубами по ручке и затем вывел: "Я влюбляюсь в тебя каждый день вновь и вновь". Инквизитор придирчиво перечитал первые строки будущей поэмы и вздохнул. Получилось красиво, но непонятно. Все-таки не мужское это дело - поэзия. Пьетро с тоской посмотрел в окно. Ну почему, почему он не может просто подойти к ней и сказать все напрямую? Ведь он же сам Пьетро Орсини, Il Ruinante! Одного его имени достаточно, чтобы вселить ужас в любого еретика. Он - самый сильный и храбрый рыцарь Ватикана! Ему нет равных в мире, и он не боится ничего на свете... кроме, как выяснилось, откровенного разговора с предметом своих воздыханий. Как же все это сложно... Впрочем, сегодня он нашел способ все упростить. Пьетро выглянул в окно, где под жарким летним солнцем благоухали сады Ватикана, и улыбнулся. Даже странно, что он не додумался до этого раньше. Не секрет, что все без исключения женщины любят цветы - так что этим утром Орсини лично разорил несколько клумб (тех, что находились поближе к штабу АХ, разумеется) и стал счастливым обладателем роскошного букета в сто с лишним алых роз. Конечно, можно было бы и просто купить эти несчастные цветы, но где же тогда романтика? Пьетро усмехнулся - надо же, какими странными категориями он стал теперь мыслить... Как бы то ни было, розы лежат на столе его возлюбленной. Как знать, может, она сразу догадается, от кого они. Может, она придет в такой восторг, что даже отпадет надобность в этом треклятом стихотворении? Было бы неплохо. А может, она сейчас войдет к нему в кабинет и скажет что-то вроде... Грохот двери заставил Пьетро вернуться в реальный мир. Разъяренная сестра Паула ворвалась в комнату, будто смерчь, и принялась кричать прямо от входа: - Идиоты! Представить себе не могу, кто только додумался? Убью! Собственными руками порву! Орсини поспешно спрятал черновик стихотворения под кипой бумаг и, изо всех сил сохраняя невозмутимый вид, поинтересовался: - Что случилось, сестра Паула? - Шеф, вы не поверите. Какой-то безмозглый кретин завалил весь мой стол отвратительными! Вульгарными! Чудовищными! РОЗАМИ!!! Пьетро буквально почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Паула приняла ненормальную бледность начальника за признак еле сдерживаемого гнева и продолжила с еще большим жаром: - Вот, хоть вы меня понимаете! Это же какой-то кошмар. Прямо на все мои документы, на доклад о последней миссии, над которым я сидела всю ночь, на... на... на мой идеально чистый стол, в конце концов! Паула Соковски с размаху села напротив Орсини и закашлялась от возмущения. Инквизитор тут же воспользовался паузой: - Вы совершенно правы, это просто недопустимо. Как по-вашему, кто мог это сделать? Его ждет строгий выговор. Пьетро молил небеса, чтобы его голос звучал естественно. Больше всего ему сейчас хотелось всхлипнуть и забиться куда-нибудь в угол. Леди Смерть лишь махнула рукой. - Я не думаю, что это кто-то из нас. Кардинал Медичи никогда не взял бы в инквизиторы подобного идиота. Хотя вообще-то одна мысль у меня есть... Орсини вдруг понял, что у него в горле застрял невесть откуда взявшийся комок. Обычное ощущение для людей - но усовершенствованный солдат чувствовал его впервые. - ...Это наверняка тот придурок из АХ, который пристает ко всем подряд. Ну знаете, такой неотесанный, с вечно расстегнутой рубашкой и примитивным юмором, - монахиня презрительно фыркнула. - Большую часть времени он сидит в тюрьме, но если уж оказывается на свободе, то начинает гоняться за каждой юбкой. Да, думаю, такая вульгарщина, как бессмысленный веник из роз и открытка, подписанная "тайный обожатель" - это как раз в его духе! Тоже мне, мачо! А главное, остальные как будто не понимают, насколько отвратительно обнаружить у себя на столе кучу цветов, которые, между прочим, не только отвлекают от работы, но еще и пачкают все вокруг! "Ты чтоооо, это же так миииило, это же романтиииично"... Судя по голосу и акценту, Паула сейчас передразнивала брата Филиппа. - Мерзость! - Подытожила Паула свои впечатления от букета. Повисла неловкая пауза. - Кхм... Скажите, сестра Паула... Я, конечно, сейчас же отдам распоряжение избавиться от роз, но ваш стол будут приводить в порядок еще какое-то время... Не хотели бы устроить себе дополнительную тренировку? Скажем, минут через десять? Могу предложить себя в качестве оппонента, - произнес Орсини обреченным голосом. Ему совершенно не хотелось биться с кем бы то ни было, а с Паулой тем более, но надо было как-то отвлечь ее мысли от этих злосчастных цветов. - Я думаю, это поможет вам выпустить пар и вернуть... кхм, душевное равновесие... Паула сразу же просияла. - Спасибо, шеф! С огромным удовольствием! Может, на этот раз просто рукопашный бой, без оружия? - Как вам будет угодно, - милостливо согласился инквизитор. - Отлично! Тогда увидимся на улице через десять минут. Леди Смерть радостно вскочила со стула и направилась к выходу. У самых дверей она обернулась и произнесла с улыбкой: - Спасибо вам большое, шеф! Только вы меня понимаете! Через секунду хлопнула дверь, и Пьетро наконец-то позволил себе в отчаянии опустить голову на стол. Так он просидел пару минут, не шевелясь и стараясь дышать максимально глубоко. Затем он распрямился, достал из-под отчетов черновик своей поэмы, с задумчивым видом перечитал его, а затем скомкал и метким движением отправил в корзину для мусора. Проскользнувший в окно свежий ветерок чуть растрепал длинные волосы инквизитора и принес в комнату сладковатый запах роз.