Short list

Ну, это… тройничок-с, связанный неразрывно с мистикой. Уж что получилось. P.S. Название на корейский (как я хотела изначально написать) переводится как "총 심장" P.P.S. AU, Мистика - Ну, все… все… Большие руки ласково обнимают, поглаживают по плечам, стараются успокоить. Он всхлипывает, глотая соленые слезки, и дрожит. Дрожит так, что это передается и тому, кто сейчас обнимает. Но никакие слезы не могут его ослепить, чтобы он не видел. А хочется не смотреть. Это невозможно. Второй с невозмутимым видом стаскивает тела в одну кучу, обращаясь с ними не слишком-то аккуратно. Впрочем, сами-то «тела» тоже не отличались особой аккуратностью, особенно в отношении своих живых близких. Своих нормальных близких. - Ифань, - низким басом зовет тот, что обнимает сейчас несостоявшуюся жертву собственных родителей. – Что будем делать? - А что ты предлагаешь?- не таким низким, но все же басом спрашивает второй, отряхивая рукава, потом снимая перчатки и бросая их к телам. – Что, Феникс? - Его нельзя здесь оставлять. - Это и ежу понятно, - хмыкает второй, который бесконечно высок, одновременно со своей фразой бросая на страшную груду что-то вроде мячика. Только из-за этого мячика они вспыхивают синим пламенем. Высокий подходит к своему напарнику и присаживается на корточки. – Ну что, как зовут тебя? - И… Исин, - хрипит жертва. На самом деле – Чжан Исин. Ему 21 год, он китаец и только что Чистильщики убили его родителей. А теперь сжигают. - Ты хочешь жить, Исин? - Х-хочу. - Тогда тебе придется слушаться нас. Снимай свое тряпье. Он смотрит, непонимающе хлопая глазешками. Высокий закатывает глаза. - Я должен осмотреть, нет ли у тебя травм или прочей ерунды, одной из тех, что была у твоих родителей. Исин часто-часто кивает и начинает стягивать с себя майку. Высокий кивает напарнику. - Принеси из машины запасную одежду. - Не налезет, - скептически хмыкает второй и уходит. Пальцы младшего дрожат, путаются в завязках домашних штанов, но вскоре рядом с ним образуется кучка его одежды. Высокий придирчиво осматривает худенькое тело парня, поворачивает его из стороны в сторону, а потом облегченно вздыхает. - Чист. Ты чист. Исину все равно холодно, он обнимает себя руками за плечи и дрожит. Тогда высокий обнимает его. Обнимает, прижимая хрупкое, обнаженное тело к себе. А от него исходит непонятное тепло, но очень приятное и ласковое. Как в печке. Возвращается второй, удивленно приподнимая брови, но ничего не спрашивая. Он протягивает комбинезон Исину, тот поспешно натягивает его на тело и смотрит на своих спасителей. Тот, что повыше, бросает взгляд на пламя костра, потом переводит его на оставшегося в живых, затем на напарника. - Возьмем его с собой, - решил он. - Ура! – хлопнул в ладоши другой Чистильщик. – Я Пак Чанель, он Крис Ву, и ты теперь с нами, Исин! Они выводят его из дома, а потом тот вспыхивает. Все. Прошлое как отрезало. - Мальчик ваш прошел дезинфекцию, он абсолютно чист, - Чондэ хитро смотрит на парней, те делают абсолютно каменные лица, не подавая виду, что рады этой новости. – Единственное, что меня немного напрягло… в общем, по-моему, его избивали. - Долго? - Не меньше месяца. Они держались, его не убивали. Рецидив случился сегодня, вы приехали очень вовремя. - Как всегда, - хмыкает Чанель, даже не улыбаясь. - Вы уверены? - Да. И оба даже не спрашивают, что имел в виду Чондэ. «Да» - они уверены, что с ними Исину будет намного лучше, чем в специальном общежитии для выживших после нападения. «Да» - они уверены в том, что у парня есть сила, необходимая для вступления в ряды Чистильщиков. Они даже знают, какая. Исцеление. Это выяснилось случайно, когда младший заметил царапинку на ладони Чанеля (по пути на базу), провел по ней пальцем, и она исчезла. «Да» - они оба уверены, что чувствуют странную нежность к хрупкому парню, который сейчас лежит на кровати под белоснежным одеялом и невидяще смотрит в потолок. Когда Чондэ отходит в сторону, напарники заходят в палату. Чжан медленно поворачивает к ним голову и улыбается. Он немного слаб, потому что врачу пришлось взять у него кровь трижды (для анализов), напичкать его всевозможными лекарствами, которые часто вызывают если не сонливость, но слабость во всем теле, а еще, кажется, его догнало осознание, что он теперь один во всем мире. Чанни забирается на кровать рядом с Исином, Крис садится на ее край. И оба улыбаются. Дым от сигареты поднимается к потолку, завихряясь столбом. Ву медленно провожает его взглядом и затягивается снова. Чанни спит, крепко прижимая к себе вечно мерзнущего по ночам (пережиток прошлого) Исина. Последний робко обнимает Феникса за талию. А Дракон сидит и курит на кухне, сосредоточенно думая о себе, о своем напарнике и о странном пареньке, который вклинился третьим в их странный тандем. Когда же началось это безумие? Когда Крис (в прошлой, до-монстровой жизни Ву Ифань) осознал, что не просто привязан к своему напарнику, а любит его? Кажется, столетия назад. Этот Феникс прочно засел в подкорке головного мозга, он как-то поместился в венах, в сердечной мышце, во всем организме китайца. Его уже никак не удалить, даже смертью. Прикрыв глаза, старший вспоминает их первый поцелуй. Он сначала очень робкий, парни пытаются привыкнуть друг к другу, пробуют и присматриваются. Прицеловываются – тихо смеется Чанни. Первая ночь вместе – еще смешнее. Они в номере отеля, пережидают снежную бурю, добираясь на базу. И у обоих сносит крышу, потому что это ненормально, когда Пак влезает в теплую душевую кабину именно тогда, когда там Крис старается спасти своего мальчика от изнасилования (самоконтроль, чувак, самоконтроль). Нет, ничего не рушится со стонами обоих, с прикосновениями обнаженных, мокрых тел. Все наоборот, только крепчает. Однако они старались утаить эту часть их жизни от новенького, от хрупкого и невинного Исина. Не вышло. Он об этом догадывается, а потом застает их целующимися. И только смущенно улыбается, шокируя Криса по-детски наивным вопросом «а целоваться – это очень вкусно?» Бедного Чанни пришлось отпаивать валерьянкой, а еще у него болел адски живот – от истерического смеха. У Ву только бровь задергалась. Правая. Больше никто этот вопрос не поднимал. Странно это все. Очень странно. - Ифа-а-а-ань, - гортанно стонет Чанель, вцепляясь в его плечи ногтями. Крис только рычит, вбиваясь сильнее, чтобы Феникс прочувствовал его. А потом разрядка. Они стоят под струями воды, отходя от оргазма. Потом Пак неожиданно ловит китайца за щеки. - Ифань, надо поговорить. - Угу. - Ты будешь на меня злиться. - Не буду. Ни при каких условиях. - Мне Исин нравится, - кривит губы младший. – Я бы его поцеловал. Крис смотрит на него, опешив от такой честности, а еще – от того, что чертовски сильно хочет того же самого. Зацеловать невинного Чжан Исина так, чтобы он наконец-то понял, как это вкусно и приятно. Но разум заставляет говорить иное. - Нельзя, Чанни. - Да знаю! – почти плачет Феникс. – Знаю, Ифань. Я тоже об этом думаю. Нам нельзя трогать Исина. Он же такой… невинный. Это мы извращенцы. - Мы не извращенцы, - вздыхает Ву. – Мы просто… -… потерянные. Докурив, Крис встает со стула и направляется в спальню. Она одна на троих, кровать, собственно, тоже. И в моменты сна втроем китаец ощущает себя папой, который хочет маму, но не может с ней любовью заняться, потому что посередине сладко спит их маленький сынишка-лапочка. Даром, что сынишка-лапочка старше Чанни на целый год. Китаец скользит под одеяло и Исин сонно тянет к нему руки. Он во сне все время так делает. А когда старший замечает, что его глаза открыты… он что, не спал? Чанни за спиной их Лэя (его новое имя, только для Чистильщиков) довольно улыбается и говорит. - Нам без тебя было очень холодно, Ифань. - Очень… - вторит Исин, обнимая Ву за шею, прижимая к себе. Тот вдыхает и выдыхает, пытаясь успокоиться. Ситуация снова повторяется, ему приходится сдерживаться, иначе все рухнет. Все, что они с таким трудом построили. - Ву, не тормози, - просит Пак – Поцелуй Исина. Пусть он это почувствует… - Ты с ума сошел, - хрипит Крис. – Совсем спермотоксикоз замучал? - Нет, мы просто поговорили, - улыбается Феникс. – Пока ты потолок смолил своими сигаретами. И Син сказал, что мы нравимся ему оба. Ву скашивает глаза вниз, встречаясь с сощуренным взглядом Чжана. - Ты понимаешь, на что идешь, а? – спрашивает старший. – Это ненормально, Исин. Ладно, еще двое, но ты… - Пожалуйста, - просит Исин. – Если хочешь, я буду только твоим или только его. Ты скажи. Ты только скажи… - Я хочу, чтобы вы оба были моими, - по щеке Криса вниз стекает слезинка. – Это у меня в голове что-то не так и место мне в психушке. Долбанный извращенец… - Нет, - возражает Чанни, приподнимая Исина так, чтобы тот лицом к лицу с Ву оказался, а не утыкался ему в шею своим носом. – Это все нормально. Потому что мы тоже такие, правда, Син? А раз нас трое, то это не болезнь. Чжан усердно кивает, смотря в глаза старшего. Тот щурится, пытается не плакать – ему чертовски больно! – но ничего не выходит. Исин придвигается совсем близко и робко, очень робко целует старшего в губы. Не французским поцелуем, - это было бы странно, - а как ребенок чмокает маму. Только Крис не мама, а Лэй не сын. Узкая ладошка младшего скользит вниз, останавливаясь напротив сердца Ву. Тот закрывает глаза и молчит. Он тонет в нежности Исина, горит в пламени Чанеля. Он умирает. И все-таки сдерживается, не нарушая хрупкого равновесия. На самом-то деле Ифань – самый ранимый из них троих. Он старается быть настоящим лидером, оберегать и защищать, только вот от себя никак не смог уберечь. Что Чанни, что Исин – он позволил себе эгоистично полюбить их двоих, позволить им пробраться в его сердце и разум. И это его ослабило. Нет, не в работе – в жизни. Исин плачет, вытирая слезы рукавом Ифаневской толстовки. С недавних пор он зовет Ву только настоящим именем. С недавних – значит, с того поцелуя. Но после него больше ничего не происходит. Они все так же спят втроем, все делают втроем, только старший подолгу засиживается в ванной, и младших это пугает. И каким бы ранимым Исин не был, он хочет все раз и навсегда прояснить. Остается только дождаться, пока Ифань не придет. И вот он приходит, устало опускается на стул у окна. Его волосы мокрые до сих пор, взгляд пустой-пустой, поэтому в груди у Чжана болезненно сжимается сердце. Он вытирает последнюю порцию слез рукавом и встречает взгляд Ву. - Ты плакал? – хрипло спрашивает он, потянувшись за пачкой сигарет. Младший успевает раньше, выхватывая ее из пальцев и пряча за спиной. - Нет. Сначала выслушай. Старший вздыхает и складывает руки на груди. Исин собирается с духом и начинает. - Знаешь, я… безумно благодарен вам обоим, за то, что вы спасли меня, дали имя, дали жизнь… Ифань-гэ, я очень благодарен за все. Но… я вижу, как тебе больно. Из-за меня. И видеть твою боль, гэгэ, я больше не могу. Он роняет сигареты на пол, встречая взгляд Криса. И храбро выпаливает причину своих слез. - Я хочу уйти, чтобы тебе не было так больно. Чтобы вы с Чанни были счастливы. Чтобы я не был лишним. И плачет, беззвучно плачет, пряча лицо в рукавах толстовки. - Только… - из-за его позы это звучит глухо, но вполне понятно. – Можно я возьму эту… толстовку? Пусть хотя бы она… - Возьми, - выдыхает Ифань. Исин удивленно смотрит на него. Старший сидит, зажмурившись, а по его щекам текут слезы. - Возьми, Син, - хрипит он. – И мое сердце тоже возьми. Мою душу… Все возьми, только… только не уходи!.. - Но, гэгэ… тебе больно из-за меня… - Мне больно без тебя! – кричит Ифань, заставляя вздрогнуть. – Без тебя мне больно, Син. И потому что я трус, всего боюсь и ни черта не понимаю! Чжан сам не понимает, как преодолевает расстояние между ними и оказывается на коленях старшего, обнимая так крепко, как только мог. Ву с охотой возвращает объятие, пряча лицо в ключицах Исина. Они сидят так до того момента, пока не хлопает входная дверь, возвещая о прибытии Чанеля. Впрочем, даже когда он проходит на кухню, объятия не расцепляются. Феникс довольно улыбается. - Поговорили? – спрашивает он. Ему одновременно мычат. – А обнять-то мне вас можно? Когда Пак обнимает их третьим, становится совсем уж тепло и уютно. Им уже не жить друг без друга. Ах да, совсем забыла... будет вторая часть этого фанфика, только чуть позднее)))))))))) Бонус, что ли))))))