Бегущий в Азкабан

Комок подкатывает к горлу, не дает дышать, из груди вырываются всхлипы. В яростном порыве стягиваю с себя жилетку и отбрасываю в сторону. Трясущимися руками открываю воду, умываюсь, не переставая дрожать и судорожно хватать ртом воздух. В груди палящей волной прокатывается боль, от слез режет воспаленные веки. Даже отец… « — Он может снять проклятье! Мама, ты же знаешь, что может! Мать отводит глаза, заламывая руки –от этого сжимается сердце, но ее слова рвут душу: — Он не станет… Слишком многое отдано, бросить все на ветер. — Бросить?! Вот как называется потеря денег? А меня вы не бросаете?! Меня, своего единственного сына, мама! — швыряю в стену поданный Нарциссой бокал с водой. Мать морщится от звука разбившегося стекла. — Нет, Драко…» Я уперся руками в край раковины, с отвращением смотря на свое отражение. В зеркале метнулась тень, я резко развернулся, заметив своего врага. Сердце подскочило от страха и стремительно забилось. Из груди вырвался истеричный смешок. — Чего тебе, Поттер? — кончик палочки уперся мне в грудь, в глазах напротив плещется смесь из ужаса и… жалости?! — Говори или проваливай! — отталкиваю от себя его руку. Я даже не вынимаю палочку, надеясь на благосклонность судьбы. — Иди к МакГонагалл. — Что же сразу не к директору? — вскидываю бровь, сложив дрожащие руки на груди. — Его здесь нет, — Поттер замялся, убирая палочку в карман джинсов. Непроизвольное фырканье срывается с губ. — Какая осведомленность, — он сжал кулаки, я усмехаюсь над его детским проявлением злости. — И зачем мне к ней? — Расскажешь, что это ты отдал проклятое ожерелье Кэти. Пришлось изобразить глубокие раздумья над предложением. — А что, если нет? — Я сам расскажу, — не задумываясь, выпалил Поттер. — Удачи, — отвечаю, отступая, чтоб поднять сумку и уйти. Поттер неожиданно хватает за левое предплечье. Я отшатываюсь, надеясь, что он не заметил страха. — Малфой, еще не поздно попросить о помощи. С отвращением стряхиваю с себя горячую руку. Только когда тяжелая створка двери с глухим стуком закрывается за мной, шепчу: — Поздно… Быстрым шагом дойдя до подземелий, промчавшись по гостиной, не замечая озабоченных и гневных взглядов, врываюсь в свою спальню, желая яростно хлопнуть дверью, но, несмотря на это желание, аккуратно прикрываю ее. Нужно держать лицо. Вслед за мной в комнату влетает Нотт. Его волосы в беспорядке, галстук развязан и мертвой змеей висит на мятой рубашке. Он забывает следить за собой, когда волнуется. Я морщусь, поднимая на него взгляд. Он красив, но это не значит, что я рад его видеть. — Что? Теодор прикрывает дверь, быстро подходит ко мне, обхватывает ледяными ладонями мое лицо, пальцами гладит щеку. — Зачем ты это делаешь? Его черные глаза впиваются в душу, поднимая волны обиды и боли, которые я так старательно подавлял по пути в спальню. — Не понимаю, о чем ты, — мне щекотно от его прикосновений, а его глаза, пронзающие насквозь, следят за каждой эмоцией. Натягиваю маску легкого недоумения, осторожно разжимаю кулаки и поддаюсь назад. Вцепляюсь в ближайшую папку. — Отец загрузил делами семьи. Я не могу сейчас, — только бы не начать извиняться, он сразу поймет. Тео кивает, делает шаг ко мне, осторожно целуя в уголок губ, пальцами лаская мою поясницу. А я даже умудряюсь не закрыть глаза, в моей душе сейчас такой ад, что я почти не чувствую его прикосновений. — Я приду тебя согреть, — шепчет он, отрываясь от моих губ. — Буду ждать. Черт побери, я бесхарактерный слизняк. Тео счастливо улыбается, скрываясь за дверью. Я накладываю с десяток Коллопортусов на дверь, прежде чем прижаться разгоряченным лбом к холодной стене подземелья. Еле сдерживаю судорожные всхлипы, рвущиеся из груди. Признаться Поттеру — до чего нужно быть идиотом? Или я хотел, чтоб меня спасли? Не выдержав напряжения, взмахиваю палочкой, из шкафа летит бутылка скотча и бокал. Уже сидя в кресле с бокалом янтарной жидкости, призываю папку с документами. Рассматриваю отчеты, натыкаясь на несколько ошибок; а пересчитывая прибыль и выручку, нахожу крупную недостачу. Будто отец специально оставил их для меня. В груди поднимается лавина злобы, покрываюсь мурашками, швыряю документы в стену, следом за ними отправляется бокал. Какая к черту разница, если я не буду Главой рода, а значит и владельцем Малфой-мэнора и прилагающихся к нему предприятий? Кто сомневался в том, что мой отец удачный манипулятор, серый кардинал? Никто. Но никто и не догадывается, что отец наплевал на единственного наследника, отдав его Темному лорду, да еще и скрепив ритуал. Теперь я должен убить Дамблдора. Так себе перспективка. Утро принесло головную боль, в глаза будто насыпали песка. Из зеркала на меня смотрит бледный наследник древнего рода, чье лицо прекрасно сочетается с расцветкой слизеринской гостиной. Хотя нет, у моей кожи более салатовый оттенок. Взмахиваю палочкой, накладывая маскирующие, и роюсь в комоде в поисках зелья. Ничего путного (откуда у меня пупырчатый лосьон?). В шкафу нашелся разбитый вчера бокал и бутылка. Мотаю головой. Домовики мне прощают слишком много вольностей. Выливаю в себя четверть стакана скотча, борясь с тошнотой. Лучше так, чем страдать весь день или идти к Снейпу, который опять начнет выспрашивать подробности моего задания. Но рисковать его жизнью я не планирую, потому буду избегать, насколько возможно. Тео недоволен, но прощает меня, заметив темные круги под глазами, о чем и шепчет мне на ухо. Тело реагирует на его прикосновения, но я не отрываюсь от своей овсянки, даже позволяю Тео запихнуть в меня тост и выпиваю кофе. Меня не хватает на несколько эмоций сразу, в борьбе между совестью и долгом я мучился всю ночь, без сна. Даже скотч не помог. Когда на Трансфигурации меня отправляют к директору, я даже не успеваю удивиться. Только кидаю недовольный взгляд в сторону Поттера и удаляюсь. Потом в Лондоне, в старом доме своих предков, я еще не раз вспомню «доброту» директора, пока Снейп и ненавистный гриффиндорец будут залечивать мои раны. Но сейчас я почти в порядке, смотрю в бледные голубые глаза сильнейшего мага мира сего и растерянно киваю его словам. Я прерываю его только тогда, когда меня начинают раздражать его тонкие намеки на то, что ему нужен осведомитель. Какое тонкое определение для предателя, неважно насколько неправа твоя сторона. — Что от меня требуется? — скучающий, ничего не выражающий тон. Мое сердце почти вырывается из груди, я верю в надежду. — Вы выполните свое задание, и тем самым спасёте свою жизнь. Словно обухом по голове. Надежда, что с меня просто снимут расходящийся с моральными ценностями обет, рушится с громким треском. — Не понимаю. — Вы убьёте меня, — спокойно говорит Дамблдор, вставая из-за стола. Смотрю в пол, не в силах поверить в услышанное. — Что вы, директор, — тяну лениво, — моя жизнь не настолько ценна. — Ценнее моей. Вы спасете немало невинных жизней, оставаясь среди Пожирателей. Даже приблизительные описания их планируемых операций высоко ценятся. Вот и всё. Так просто объяснил, что у меня нет выбора. Что моя жизнь не нужна вне войны. Директор отходит от шкафа, протягивая мне часы на цепочке. Красивые такие, серебряные, с гербом моего рода. Откуда он знает? — Это портключ в вашу комнату. Чтоб вы всегда могли вернуться, — директор внимательно смотрит на меня, поглаживая бороду. — Я рискнул скопировать ваши собственные часы, чтоб не вызывать подозрений. — Извините, директор, но с чего вы взяли, что я соглашаюсь? Дамблдор хмыкнул и снял себя очки, потёр переносицу и как-то устало сказал: — Потому что вы Пожиратель, мистер Малфой. Мой враг. Но вы ребёнок, и поэтому я не подниму на вас палочку, — он водрузил очки на нос и выпрямился, в попытке скрыть минутную слабость старика. — Так же вы теперь спокойно можете аппарировать из замка по приказу Лорда. Насколько я знаю, он все равно не понимает, из какой точки земли вас притягивает. — Я найду отговорки. — Не сомневаюсь, мистер Малфой, — уверенно говорит Дамблдор, вкладывая в руку часы. Растерянно киваю, откидывая полупрозрачную крышку часов, созданную маленькими, сплетенными между собой в узор змейками. Знаю, что у меня нет выбора. * * * До слизеринской гостиной я шел, как в тумане. В голове каша, а сердце почти выскакивает из груди. Нарадоваться не может, что будет биться больше года. Только тогда, когда прохладные руки Тео треплют мои волосы, я отрываю взгляд от камина, рассеяно смотря на своего парня. О, Мерлин, с моей головой явно что-то не так, если я забыл запереть дверь. — Драко, ты в порядке? Что хотел директор? И почему тебя так долго не было? Морщусь, выслушивая поток вопросов, и смотрю на настенные часы. Нотт тоже пропускает занятия. — Все в порядке, — я улыбаюсь, вполне искренне, ведь часть меня верит в спасение. — Все хорошо. Только невыносимая боль в свежей Метке опровергает мои слова.