Одинокая гора

-Ни один гном никогда не забудет того дня, когда пал величайший из городов – Эребор. Но я знал, что в тот день гномы потеряли больше, чем просто город – они потеряли королевский род. Когда Смауг-огнедышащий одним взмахом своего могучего крыла обездвижил всех сильнейших берсеркеров Эребора и испепелил их, один лишь я знал, что среди них был и наследник престола – Торин. Гномы бежали, бросив все, что у них было, оплакивая погибших, оплакивая весь свой род. Они брели через разрушенный Озерный город. И боль, и муки гномов и людей, потерявших все в тот день, дошли до самого Ауле, обратившего свой взор на свои творения. Он принял облик гнома, чье смертное тело погибло во время первой попытки гномов отвоевать свой город. И тогда он понял, что Смауг должен спать, окутанный золотым одеялом, и ни один гном не посмеет более тревожить его сон. И во второй раз явился Ауле в облике Торина, который стал вождем своего народа, наследуя права на трон своего погибшего деда и исчезнувшего отца, ведь только его род имел право вновь войти в покрытый мраком и тишиной Эребор и забрать Аркенстон – сердце горы, которому присягнули гномьи короли. Ауле решил этого ни в коем случае не допустить, - только сейчас Бильбо увидел, насколько стар Балин, и как тяжело ему даются воспоминания об этих событиях, но то, что он сказал, не укладывалось в голове. Хоббит не мог смириться с мыслью, что они проделали такой долгий путь, побывали в таком количестве передряг, чтобы добыть этот самый Аркенстон и провозгласить Торина королем, - напрасно. Тяжелее, словно грозовая туча в ясный день, давалась мысль о том, что Торин погиб много лет назад, и что в облике его не кто иной, как создатель гномьего рода – Ауле. Бильбо и Балин стояли в одном из множеств ходов, ведущих в самое сердце горы, в недрах которой Смауг находился в спячке. Бильбо хотелось задать множество вопросов: почему Ауле не предстал в своем настоящем облике, зачем он столько лет притворялся гномом, неужели никто больше не заметил отсутствия Торина, что будет дальше… хотя ответа на последний вопрос хоббит не хотел получать. Если так подумать, то ему вообще не хотелось знать ответов на эти вопросы, неожиданная исповедь Балина выбила его из колеи, и он лишь пожалел, что не может просто проснуться в своей теплой и уютной Норе от назойливого света утреннего солнца, которое слепит глаза, от сладкого пения соловья, которое так прекрасно весной, услышать, как соседи уже потихоньку начинают возиться на своих участках. Он мог бы пойти к опушке леса по траве, покрытой росой и тонкой дымкой утреннего тумана. Он мог бы сделать множество мелких повседневных дел, а сердце его было бы спокойно, и не ныло, как сейчас, когда он стоял в каменном тоннеле вдали от привычного уклада жизни. Забавно, но сначала он почувствовал лишь обиду, что все это время его водили за нос, и лишь спустя пару мгновений его сердце заполнила щемящая тоска. Бильбо не осмеливался нарушить тишину, застывшую в сводах, он не был уверен, что все, что он делал до этого момента, теперь имело значение, но один вопрос ему все-таки не давал покоя: -Балин… каким был Торин? -Лучшим из гномов, - он тяжело вздохнул, - Нам пора идти. Хоббит смотрел в темную пустоты каменных глыб, которые были когда-то гордостью гномьего королевства – в этих залах кипела жизнь. Он не знал, было ли многолюдно в Эреборе, но зная, сколько шума могут производить всего тринадцать гномов, он мог представить, как эхом отражались голоса своих обитателей. Впрочем, эти залы так и останутся пустыми, и единственным звуком, нарушающим холодную тишину каменных залов, будет тихое дыхание огнедышащего дракона. -Так что нам на самом деле надо сделать? – Бильбо наконец-то двинулся в сторону главного зала, в котором должен был спать Смауг. -Вам надо найти Аркенстон и принести его Ауле, при помощи камня, он навсегда запечатает Эребор, и Смауг навсегда останется в своей каменной усыпальнице. Как только передадите ему камень, бегите к выходу, там будут ждать вас остальные гномы. -Но они ведь тоже не знают о том, что происходит? – Бильбо остановился и непонимающе взглянул на Балина, который усердно старался не смотреть ему в глаза. -Теперь тайна, которую я открыл вам, мистер Бэггинс, - Балин облокотился на стену, тяжело вздыхая, - будет только вашей. Но боюсь, что никто из гномов не готов узнать о ней. -Почему только моей? – хоббит не заметил, как перестал шептать и как его голос начал отражаться эхом. -Мистер Бэггинс, за свою жизнь я повидал слишком много страшных вещей: я видел как Эребор пал, и как в огне Смауга погиб Торин, я видел как Трор пал от руки орка, а Траин сгинул в пучине собственного отчаяния. Если сам наш Создатель – Ауле считает, что Эребор для нас потерян, то я хочу остаться здесь, где остались мои друзья и моя семья, - Балин замолк, не в силах больше говорить. Бильбо же молча двинулся дальше на поиски Аркенстона. *** Боги, а возможно один конкретный Бог, были благосклонны к Хоббиту, ведь только чудом ему удалось найти камень у самого носа дракона, не разбудив его. Сейчас Бильбо стоял рядом с Ауле в облике Торина, который совершал манипуляции по наложению печати на Эребор. Он старался не смотреть на гнома, пожираемый своими мыслями. Ему надо было бы уже идти, предстать перед остальными гномами, увидеть угасающую надежду в их глазах и просто не знать, что им сказать. Но ему надо это сделать - придумать историю, в которой Торин и Балин героически запечатали город с пробудившимся драконом ценой собственных жизней, но он не мог. Он просто стоял и чувствовал, что хочет получить у Ауле ответ на простой вопрос, который никак не хотел оформляться в связную мысль. Неожиданно Ауле сам остановился и повернулся к хоббиту. -Бильбо, я давно хотел тебе сказать «спасибо», во многом, именно благодаря тебе мы достигли Эребора, и благодаря тебе я могу навсегда запечатать этот город и огнедышащего Смауга, - немного погодя он добавил, - Ты стал мне настоящим другом за время странствия, и я надеюсь, ты когда-нибудь меня простишь за ту ложь, на которую мне пришлось пойти, - он неожиданно улыбнулся - улыбнулся робко и печально, - И я надеюсь, ты меня простишь, что я оставляю тебя одного, но остальные не поняли бы этого, и не смогли бы смириться. Бильбо тихо-тихо прошептал: -Как и я. Ауле замолк. Он долго обдумывал, что сказать. -Я живу воспоминаниями Торина, и знаю, каким он был и каким мог бы быть. Я могу говорить и от его лица. Если бы он не погиб в пламени Смауга, он бы наверняка рано или поздно отправился в Эребор. И если бы ваши с ним пути пересеклись, я уверен, он бы полюбил тебя всем сердцем. Так же как полюбил тебя я. Бильбо лишь молча поклонился и побрел к выходу. Он побрел к слепящему солнцу, под которым сидели гномы и ожидали сигнала. Где под горой бушевали холодные ветра. Где рыбаки поздней ночью выходили на улов. Он брел вперед, не в силах обернуться, не в силах попрощаться, сжимая руки в кулаки. Он брел на крик дрозда, сидящего у входа, и жалобно поющего какую-то древнюю песню-легенду о храбрых героях. А там вперед - под небом синим-синим, и ночами, сверкающими звездами. И дальше-дальше, где лесные эльфы стерегли свои границы, через поля, леса и болота, через холмы, вперед-вперед, по тропе, ведущей в самый Шир, в столь любимый дом, одиноко стоящий без хозяина, так же как Одинокая гора лишилась своего короля много лет назад. Бежит дорога все вперед, куда она зовет?