Ничего не требуется

Это было нормально. По крайней мере, Жан искренне так считал. В дружеской взаимовыручке нет ничего плохого. Дружеская взаимовыручка – это всегда хорошо, даже если речь идёт о дрочке. Более того: Жан сам же и предложил это Марко, когда застукал его за казармой. Марко стоял, опираясь согнутой рукой о стену, и быстро водил по члену вверх-вниз, рвано двигая бёдрами и толкая его себе в ладонь. "Ну охренеть, – подумал Жан, глядя, как Марко вцепился зубами в рукав, чтобы не стонать. – Средь бела дня". Вспыхнувшее раздражение быстро сошло на нет: в конце концов, приспичить могло вообще где и когда угодно, и не всегда хватало сил дождаться отбоя и быстро передёрнуть под одеялом. Так что к Марко Жан даже проникся сочувствием – вот же бедняга – и завистью – вон как сладко мычит: видно, долго терпел. Уйти бы Жану по-тихому и не мешать ему, но он всё стоял и пялился. Мысли от вида дрочащего Марко совсем тугими стали – как и трусы, и Жан внезапно снова разозлился. Марко, заметив его, выпустил рукав изо рта – на ткани осталось круглое мокрое пятно – и обернулся. Ну и вид у него был: оттого, что застукали, он явно смутился и покраснел, но отстранённый мутный взгляд и чуть приоткрытый рот были прямо как у возбуждённой девицы (во всяком случае, Жан их именно так себе представлял). Он даже позы не поменял. Даже руку с члена не убрал. Хотя чего стесняться – думал Жан – дрочит и дрочит, один такой, что ли. Думал – и злился. – Как насчёт взаимовыгодного сотрудничества? – ляпнул он, недвусмысленно дёрнув пару раз согнутой рукой в воздухе. Марко повторил его движение на своём члене и изогнулся весь как калека, прикрыв глаза. Так хорошо ему, что ли? Что он там себе представляет? – Либо дай закончить, – прерывисто сказал Марко, когда Жан уже думал уйти, замяв это дело, – либо помоги. Член Марко лёг в ладонь почти как свой. Он был такой твёрдый: сразу видно – или старается давно, или перевозбудился сильно: долго не протянет. Влажные пальцы Марко опустились поверх – непонятно только, зачем: он не сжимал и не направлял. Жан положил свободную руку на его живот, чтобы удобнее было, и прижался эрекцией к Марко, потёрся о его задницу. Было неудобно, но всё равно сладко – Жан тут же поплыл, потёрся ещё, сильнее и агрессивнее. О Марко – точнее, о его потребности – он тут же забыл, поэтому тот уже сам водил его рукой по своему члену. Не удержавшись, Марко что-то невнятно простонал. – Тихо ты, – выдохнул Жан куда-то в его шею, переводя дыхание, и опёрся о неё вспотевшим лбом. Не хватало, чтобы их кто-то услышал. Сбившись с ритма (а ведь это было почти как настоящий секс!), он чуть отпрянул, но Марко подался назад и сам потёрся о его бёдра своим задом, а потом напрягся в руках Жана – и кончил. Теперь он стоял, расслабленный, стараясь отдышаться, и иногда лениво елозил задом, а Жан вцепился в его бёдра и исступлённо об него тёрся. Жан кончил быстро и бурно, вжавшись в Марко и пахом, и грудью, и ладонями. Возбуждение спадало, появился дискомфорт от сырости в штанах. – Что-то ты долго, – проворчал он, проверяя, не проступили ли позорные пятна на белой ткани. – Ага, – легко согласился Марко. – Обычно куда быстрее. Он застегнулся и вытер ладонь о стену. Размял затёкший локоть. На рубашке в районе живота, когда он обернулся, оказался виден отпечаток взмокшей ладони Жана. И он по-прежнему был смущён: на веснушчатых щеках горел румянец. Ей-богу, как девица. – Спасибо, – улыбнулся Марко – светло и благодарно, будто Жан с ним пайком поделился. Да и действительно – подумаешь, подрочили. Обычное дело. Жан махнул рукой – мол, брось – и выбросил всё это из головы. * * * С тех пор помогать друг другу у них вошло в привычку. Бывало, они дрочили друг другу перед сном под одеялами, старательно смиряя ускорившееся дыхание. Иногда зажимались в пустых комнатах (редко), иногда – запирались в туалете (чаще). Как-то они, вымотанные учебкой, даже остановились передохнуть в леске. Развалились прямо на земле, и вскоре Марко, приподнявшись на локтях, лукаво посмотрел на Жана сверху вниз и спросил: – Давай?.. Жан подмял его под себя привычным движением. Упёрся ладонями в листья, комки земли и камешки, которые впивались в кожу, принялся тереться пахом о его пах. – Неудобно, – Марко сглотнул, – ремни мешают. Давай снимем? – Ещё чего, – рыкнул Жан. – А если застукают? Марко откинул голову назад, прикрыл глаза локтем и будто в отместку согнул ногу в колене, плотнее и сильнее зажимая её между бёдер Жана. – Ещё раз так сделай, – сказал Жан. – Чего? – Ещё раз, говорю. Ногу... а-ага... До чего всё же послушным был Марко – одно удовольствие. Они продолжали тереться друг о друга, двигать бёдрами, зажимать чужие ноги между своими – у Жана от долгого напряжения мелко задрожали руки, и он осторожно опустился на Марко. Перед лицом оказалось подставленное горло, и Жан, поддаваясь внезапному желанию, провёл по нему горячим языком. Марко задышал чаще и инстинктивно подался вперёд, приподняв зад. Жану понравилась такая реакция, и он прижался к его кадыку губами. А потом, не оставляя себе времени подумать, откинул согнутый локоть, которым Марко закрывал своё лицо, и накрыл губами его рот. Рот у Марко был горячим и каким-то... приятным на вкус, будто он не одну на всех кадетов кашу жрал, а какую-то душистую траву жевал. Не столько из желания доставить удовольствие, сколько из интереса ко вкусу, Жан просунул язык между чужих губ и лизнул их туда-сюда, оттянул зубами нижнюю, стараясь уловить... О том, что Жан увлечённо целовал Марко, он допёр где-то через полминуты – и тут же отстранился. – Извини, – Жану тут же стало неловко. Петтинг – это одно, поцелуи – ...совсем другое. Марко выглядел удивлённым. Жан пристыдился и хотел было слезть с него совсем, но Марко обхватил его голову ладонями и улыбнулся (как только он мог, по-марковски совсем): – Да всё нормально. Так даже приятнее может быть. И правда: кончили они быстрее обычного, да так, что Жан наравне с вцепившимися в его волосы ладонями чувствовал, как бешено заходилось под ним сердце Марко. После он помогал вытряхивать Марко из волос веточки и землю, как какой-то звёрёк копаясь в его шевелюре. – Слушай, – решил задать он давно интересовавший его вопрос, – а кого ты обычно на моём месте представляешь? – А ты? – как обычно мягко переспросил Марко. – Микасу? – Ну... да, обычно её, – проворчал Жан. Что за хрень. Жан не сомневался в том, что каждый из них представляет на месте другого какую-нибудь девушку погорячее. И не сомневался, что стоит у одного из них появиться барышне – их ручная работа тут же прекратится. Но Марко молчал – стеснялся, что ли? Другу дрочить не стеснялся, а как имя назвать – так снова девицу из себя строить начал. Ладно, Жану было, в общем-то, всё равно – может, он тоже по Микасе сох, Жан бы не удивился. Марко на его вопрос так и не ответил. * * * Чуть позже он допёр наконец-то, что во всём этом с самого начала был огромный подвох. Точнее, не допёр – Марко сам ему сказал. С кадетов каждый день по семь потов сходило, и Жан иногда не находил в себе сил даже на самостоятельное удовлетворение – возможность же оказаться наедине с Марко со временем вообще стала редкостью. Но когда это наконец-то произошло, он затащил Марко в подсобку с залежами списанной амуниции, нашарил первым делом своими губами его губы, сминая их почти яростно, вторым – по-хозяйски положил ладонь ему между ног. – Жан, – тихо засмеялся Марко, стоило Жану ослабить натиск, – спокойнее. Не слушая, Жан развернул его лицом к стене, стал привычно пристраиваться к его заду. Руки Марко почему-то мешались в районе его поясного ремня – он, видно, на ощупь пытался его зачем-то расстегнуть. – Стой, стой... – лихорадочно выдыхал Марко в ответ на ритмичные движения. Плюнув на всё, Жан закрыл его рот ладонью, но пальцы тут же провалились внутрь, и горячий язык облизал указательный и средний. Марко как-то коротко всхлипнул и вцепился в его запястье обеими руками, целуя и посасывая чужие пальцы, массируя его ладонь. Он даже жарко протянул "Жаан" – Жану это казалось странным, и он убрал руку. Тогда Марко, встряхнув головой, почти крикнул. – Да стой же! – Ну что? – рявкнул Жан, раздражённый тем, что в привычной ситуации ему не дают привычно кончить. – Такое дело... – Марко обернулся к нему, раскрасневшийся, и улыбнулся, нерешительно прикусив губу. Жан хорошо знал этот его вид – чудовищно милый: Марко был чем-то смущён. Но он не стал долго морозить Жана и просто сказал: – Ты мне нравишься, Жан. – Чего? – оторопел Жан. – Сильно. По-настоящему нравишься, – терпеливо повторил Марко. – Ну, знаешь, – подобное не входило в его понятие прекрасной и ни к чему не обязывающей взаимовыручки, которую можно в любой момент прекратить. Это пугало. – Что нам, блин, с этим делать? – Постой, я не... ничего я у тебя не прошу и не требую, – поспешил пояснить Марко. – Просто, – он снова улыбнулся, – не в силах я больше в себе это держать, вот и сказал. Хочешь – будем продолжать. Хочешь – прекратим это дело в любой момент, – в подтверждение своих слов Марко опустился на колени и потянул-таки его ремень из пряжки. Дёрнул вниз молнию, спустил, насколько позволяло остальное оборудование, штаны до бёдер. Жан протянул руку, чтобы оттолкнуть его – Марко перехватил её, поцеловал ладонь, прижал её к своей щеке, глянул снизу вверх: – Позволишь? "Хрен с тобой", – думал Жан, когда Марко обхватил ртом его член сквозь ткань трусов, и Жан, схватив его за затылок, прижал плотнее к себе. "Нравится-не нравится – никому ведь плохо от этого не будет?" – думал Жан, когда Марко прихватил губами нежную кожу и вобрал в рот головку. Когда Марко взял его член полностью, Жан потерял способность думать. Ничего страшного, если они продолжат это делать, даже с возникшей у его друга – если он не врал – глупой романтической привязанностью. В конце концов, Марко – с этими его веснушками, этими его нежными улыбками, этим его тихим смехом – был очень милым. Жан просто не мог его отталкивать. Да и не хотел.