Галатея (Galatea)

Настало время сдавать экзамены, но этим семестром Курфейрак записался лишь на один курс. К тому же, ему надоело изображать усердие в перерывах между припадками чтения, когда он на самом деле изучал материал, который необходимо было изучить три месяца назад. В "Мюзен" было до отвращения тихо. Анжольрас, ко всеобщему изумлению, привел свои мирские дела в порядок и решил сдать экзамен по адвокатуре. А еще выгнал Грантера за бессвязные декламации подвигов Геркулеса (точнее взглядом вынудил повиноваться, и тогда Грантер ушел сам, чувствуя свою вину) в то время, пока Анжольрас пытался запомнить судебный прецедент. На протяжении часа Боссюэ и Жоли развлекались анекдотами про юриспруденцию, которые с каждой минутой становились все неприличней, а затем решили временно расстаться, чтобы не вылететь из университета, лишившись возможности увидеться вновь. Боссюэ сидел напротив Курфейрака и в настоящий момент быстро просматривал конспекты занятий, на которых он гипотетически присутствовал этим семестром. Жоли с самой очаровательной улыбкой на лице попросил Комбефера погонять его перед экзаменом по акушерству и теперь жалел об этом. Комбефер не оправдал его надежд на сопереживание, которого можно было ожидать от старшего товарища; каждый раз, когда Жоли ошибался, Комбефер терпеливо повторял тот же самый вопрос, отказываясь назвать верный ответ. "А ведь это самое занимательное, что здесь происходит", - угрюмо подумал Курфейрак, потому как Анжольрас прятался в углу, игнорируя всех вокруг, Жеан уговорил Баореля взять его на вечеринку, а Фейи все еще был на работе. Несмотря на почти энциклопедические познания в сфере болезней, симптомов и лечений, Жоли не мог вспомнить, что же ему требуется делать при тазовом предлежании (что бы это ни означало), и последние две минуты он бился над правильной версией. Его предположения становились все более отчаянными и до отчаяния забавными. - Нет, матери не стоит предлагать закись азота, - возразил Комбефер. - Я понимаю, что, с твоей точки зрения, закись азота сыграет ключевую роль в хирургии будущего, однако твой профессор так не считает. Итак, что ты будешь делать, если плод находится в тазовом предлежании? Жоли почесал нос. - Хм… - К этому моменту мать приговорит тебя к экскурсии в ад без Вергилия в качестве сопровождающего, отец будет ломиться в дверь и требовать сделать хоть что-нибудь, а ребенок будет в серьезной опасности. Что будешь делать ты? - Паниковать? - предположил Жоли момент спустя. Комбефер изумленно посмотрел на него. - Пообещай мне, что никогда не станешь гинекологом. - Охотно. Жоли окинул стол Курфейрака жадным взглядом. Тот, чувствуя сострадание к своему близкому другу, поднял полупустую бутылку вина и наклонил ее над стаканом. Жоли посмотрел на бутылку. Она была наклонена под углом сорок пять градусов. Жоли с виноватым видом глянул на Комбефера. Бутылка медленно продолжала наклоняться. Жоли закусил губу. Курфейрак, осознав, что бутылка не всесильна, добавил одну из своих особенно обворожительных улыбок. Жоли задумался, а затем решительно повернулся в сторону Комбефера и сказал: - Установить мать в сидячее положение? - Нет. Жоли, ты когда-нибудь ходил на лекции? - Ходил! Просто в моем расписании сперва шла лекция по эндемическим заболеваниям, и после нее мое внимание было слишком поглощено расчетом риска заражения холерой или бубонной чумой, чтобы слушать последующие лекции должным образом. Курфейрак разочарованно вернул бутылку на стол и от скуки стал раскачиваться на стуле. Что ж, план не удался. Он начал рыться в своих карманах. Там обнаружилась пара франков, и - о чудо! - нашлась та самая пуговица, которую он искал, чтобы попросить свою возлюбленную пришить ту к его зеленому жилету, ведь пуговица оторвалась сугубо по ее вине. Дамы никак не могут запомнить, что денди знает свою одежду так же хорошо, как и самого себя, и не нуждается в посторонней помощи для того, чтобы надеть ее или снять. Еще в кармане нашелся огрызок карандаша и швейные ножницы его любимой - как они, интересно, сюда попали? Анжольрас раздраженно вздохнул. - Мы чем-то тебе мешаем? - с раскаянием спросил Жоли. - В таком случае мы сейчас же можем прекратить… - Нет, - сказал Анжольрас, вызвав тем самым неприкрытое разочарование Жоли. - У меня не было намерения вас прерывать. Он вновь склонил голову над тетрадью, чрезмерно длинные светлые волосы полезли ему в глаза. Он цыкнул от недовольства и попытался вернуть их на прежнее место, но как только он наклонил голову, его волосы вновь скрыли обзор. - Ага, - протянул Курфейрак и почувствовал, что вот-вот ему в голову придёт что-то крайне хитроумное. - Анжольрас, мой дорогой друг! Оставь свои тревоги, ведь у меня есть план. Я помогу тебе избавиться от того, что так тебе докучает. - Поможешь? - спросил Анжольрас весьма растерянно. Часто Анжольрас бывал рассеян, собственные мысли занимали все его внимание, а царство идей, образов и метафор, в котором он так любил проводить свое время, становилось для него реальностью, тогда как внешний мир превращался в мелкую и отдаленную помеху. Пока Анжольрас находился в этом мире, а идеализм обрамлял его, как нимб архангела, он странным образом не соответствовал обстановке и, казалось, терял способность реагировать на мир столь нереальный для него. - Еще как! - ответил Курфейрак, высоко подняв ножницы. Анжольрас моргнул. - Ты не Самсон и не Сен-Жюст, - важно заметил Курфейрак. - Твои текучие белые локоны не дают тебе силы и не делают тебя предметом зависти остальных, менее стильных комиссаров. Сделай шаг навстречу девятнадцатому веку, мой друг! В ответ тот внимательно посмотрел на Курфейрака. - И тогда преграда волос исчезнет с твоего пути, - добавил он. - Тебе когда-либо приходилось делать кому-нибудь стрижку? - спросил Анжольрас. Курфейрак слегка удивился беспечности Анжольраса по отношению к собственному внешнему виду, из-за которой он уже готов был доверить свои волосы ножницам Курфейрака. Более того, самый близкий друг Анжольраса, Комбефер, даже будучи пьяным не позволил бы Курфейраку научить его пользоваться утюжком для завивки. Курфейрак решил не временить с решительными действиями. - Я отменный парикмахер, - ответил Курфейрак и закатил рукава, не оставляя надежды, что не потеряет при том вида высокомерного буржуа. - Однажды я играл Фигаро в любительской постановке "Севильского цирюльника". - Это весьма обнадеживает, - сказал Анжольрас, возвращаясь к книге. Волосы вновь сползли ему на глаза. Он помассировал свой лоб. - Курфейрак, хватит валять дурака. Ты умеешь стричь волосы? - Да. Я сам регулярно освежаю свою стрижку. А вот про самодельные кудряшки Курфейрак решил умолчать, он не видел причины доносить кому-либо на вящую халатность бога, который дал ему волнистые волосы, обделив снопом щегольских кудрей. - Просто я не могу доверить никому другому такое жизненно важное задание. Я торжественно клянусь сделать тебе такую стрижу, что сам Бо Браммель лопнет от зависти. Анжольрас украдкой взглянул на Комбефера, чтобы определить мнение последнего, однако тот уже вернулся к чтению конспектов и кратко проинформировал Жоли, что тот только что убил ребенка. - Ну почему из-за меня постоянно умирают дети? - капризно вопросил Жоли. - Неужели я был Джонатаном Свифтом в прошлой жизни? - Нет, ты просто плохо учился, - сказал Комбефер с упреком в голосе. - Жоли, серьезно, от твоих знаний учебного материала будут зависеть человеческие жизни. Анжольрас убрал с глаз прядь волос и не без сомнения сказал: - Учти, Курфейрак, мне еще в суде выступать, мой вид не должен быть чересчур богемным. Похвально выражать свои убеждения открыто, однако мы должны время от времени уступать внешнему давлению общества, чтобы в будущем у нас появился шанс изменить его. - Ты прав, мой дорогой Анжольрас, - сказал Курфейрак, вновь вернув на землю ножки стула, - однако не стоит искать оправданий, чтобы принять любезное предложение от друга, желающего тебе только добра. Вернемся же к проблеме, что тяготит твою голову, а? На лице Анжольраса почти появилась улыбка, но у него имелась привычка игнорировать любые каламбуры, а потому этот намек на веселость вскоре исчез. Для пущего эффекта Курфейрак даже щелкнул ножницами, но Анжольрас вновь вернулся к учебнику и опять обнаружил вопиющее непослушание своих волос. Его раздражение давало о себе знать - редкое, надо сказать, зрелище - как он ни старался придать лицу отстраненный или хмурый вид, всегда выручавший его. - Ладно, - сказал Курфейрак, вскочив на ноги. - У тебя прелестные волнистые волосы. Они вообще вьются? - В детстве вились, - сказал Анжольрас, удерживая волосы обеими руками. - Значит будем резать сухими, - заявил Курфейрак и уже было приступил к стрижке, прежде чем последний осознал, на что он подписался. Услышав сказанное, он взглядом остановил Курфейрака. - Я был чрезвычайно рад, когда ты решил отращивать волосы и избавиться этой ужасающей стрижки а-ля Брут, которую ты носил после переезда в Париж, но ты ведь совсем не знаешь, когда необходимо остановиться. Люди могут подумать, что тебе вовсе наплевать на свой вид! Так как Анжольрас все еще сидел на месте, Курфейрак оказался выше него (хоть раз) и сполна воспользовался преимуществом своего положения: он удобно примостился подбородком на макушку Анжольраса. - А из остриженных волос можно сделать подушку. Пусть и маленькую. Хотя я видел, как ревниво на них смотрел Жан. Его волосы никогда не отрастают достаточно длинными, чтобы собрать их в хвост. Но ведь каждый бы стал в самый хвост очереди, лишь бы взглянуть на Анжольраса, Рапунцель на страже республики. Боссюэ бросил попытки вчитаться в конспекты в пользу того, чтобы похохотать над этой "пьесой" с Курфейраком в роли Фигаро, а Жоли бросил попытки найти ответ на вопрос Комбефера, предпочтя понаблюдать за оной. - Это явно не самая лучшая твоя шутка, - отметил Комбефер, протирая свои очки. - Ну не могут же все они быть лучшими, - ответил Курфейрак и сделал шаг назад, чтобы получить лучший обзор волос Анжольраса. - А некоторые из них даже не представляют из себя ничего, кроме шутки. Хм… Дорогой Анжольрас, современная мода просто создана для тебя! Как жаль, что единственная женщина, вызывающая в тебе интерес, - это республика. - Что-то мы отвлеклись, - уверенно сказал Комбефер и поднял учебник, от вида которого Жоли вжался в кресло. Анжольрас вернулся к привычному Делу Возвышенных Мыслей, занятия остальных в комнате стали казаться ему бесконечно незамысловатым, и, по-видимому, он забыл, что так или иначе дал разрешение на свою стрижку. Такой расклад устраивал Курфейрака. Анжольрас сидел под настенным кенкетом, а потому освещение было подходящим. Курфейрак попытался ловко встряхнуть руками, чтобы рукава его рубашки сами собой засучились, но в итоге он всего лишь выронил ножницы. "Вот и первый аргумент против классической комедии", - подумал Курфейрак, поднимая их. С другой стороны, это заставило его взглянуть на волосы Анжольраса с другого ракурса… "Если бы они были короче и получали надлежащую заботу, то идеально вились бы от влажности, черт бы его побрал, а у кончиков бы появлялись кудри, черт бы его побрал дважды, - Курфейрак вздохнул от зависти и повторил про себя: - Как жаль, что Анжольрас не собирается завести себе любовницы!" Он приступил к своей миссии, на что последний лишь удивленно моргнул. Со временем весь пол покрылся разбросанным золотом волос, под ними не было заметно ни стола, ни Курфейрака, ни пиджака Анжольраса, ни самого Анжольраса. Романтичная и не ухоженная грива превратилась в аккуратное воплощение стиля с пробором на бок. - Вот, - произнес Курфейрак и отряхнул плечи Анжольраса, чем, вероятно, вернул того в реальность, немало тем удивив. - Мне предстоит снискать ненависть Луизон, однако я просто не способен позволить прекрасному пропадать. Это равносильно нанесению ущерба человечеству. - Ага, - задумчиво произнес Анжольрас. - Теперь не мешает. Он наклонил голову и перелистнул страницу конспекта, на что Курфейрак уперся руками в бока, изображая обиду, и громко цыкнул. - Теперь не мешает? И только? Я проделал ту же работу, что и Афродита над Галатеей! - Ты как никто другой заслуживаешь похвалы, раз сумел обработать мрамор швейными ножницами, - сказал Анжольрас. - Курфейрак, тебе экзамены сдавать. - Даааа, но это совсем не означает, что мне нужно готовиться. В первый год мне даже похмелье не помешало их сдать. Осуждающий взгляд Анжольраса был не так эффективен сбоку, поэтому Курфейрак лишь слегка почувствовал всю тяжесть своей вины за то, что он отвлек всех от дела. Комбефер как-то странно посмотрел на Анжольраса и сказал: - Тебе идет. Заслышав голос Комбефера, Анжольрас что-то хмыкнул и озадаченно поднял голову. - И вправду идет, - сказал Жоли, на его лице мелькнула веселая улыбка. Как только Анжольрас понял, что последнее не имеет никакого отношения к делу, он тут же вернулся к чтению, на его бровь скользнула прядь почти кучерявых волос, аккурат не достающая до глаз. - Теперь никто не примет тебя за девушку, - пояснил слова друга Курфейрак, все-таки довольный проделанной метаморфозой. - Раньше твои волосы были слишком коротки для хвостика, но слишком длинны для приличного вида. Ах, я превзошел сам себя! - Некоторым из нас все еще предстоит сдавать экзамены, - проговорил Комбефер, так как Анжольрас уже успел позабыть о существовании материальной вселенной. Курфейрак скорчил недовольную гримасу, но она оказалась исключительно бесполезной, потому что Комбефер снял очки и стал протирать их в знак неодобрения, отчего Курфейрак сделался для него совсем невидимым. - Хорошо. Я буду скитаться по улицам Латинского квартала, брошенный и недооцененный творец, и скорбеть о потери моего времени и таланта. Что же скажет обо мне мир, когда я умру от разбитого сердца, валяясь в канаве, способный только прохрипеть имена моих бывших друзей? - Его выперли с юридического, - предположил Комбефер, - но он был непревзойденным парикмахером. Не удостоив его ответом, Курфейрак начал (безуспешные) поиски своей шляпы, а затем вышел черным ходом, встретив по пути Грантера. Тот заглянул в комнату, чтобы узнать, был ли Анжольрас в благосклонном настроении. - А я протрезвел, - сказал Грантер с такой болезненной серьезностью в голосе, что незавершенность его благородной миссии была очевидна. - Только он попроси, я бы чистил его ботинки, ему стоит лишь сказать мне замолчать, и я… Грантер умолк, а Курфейраку оставалось неловко улыбаться, не зная, как ответить. Ему далеко не всегда нравилось иметь дело с трезвым Грантером, так как трезвый Грантер имел склонность к депрессии, и шутовство Курфейрака не смешило его. - Эмм, - только и выдавил из себя Курфейрак, потому как ему не нравилось, когда его внезапно принуждали к серьезности. - Может, он… Курфейрак обернулся и тут же увидел нечто ошеломительное. Волосы Анжольраса неаккуратно распушились, как ни хотелось признавать того Курфейраку, гордому своей работой, и ловили на себе свет, образуя что-то вроде нимба за его головой. "Хреновая из меня Афродита", - незамедлительно подумалось Курфейраку: он не сумел довести статую до полного совершенства, он отполировал мраморного Ангела Микеланджело, но не вдохнул в него жизни. Грантер откашлялся, Анжольрас немного хмуро посмотрел на него. - Я тебе кое-что принес, - сказал Грантер, протягивая клочок бумаги так, словно угощение для собаки, которая может укусить. - Это приказы для жандармов об исполнении законов о цензуре. Я частенько ошиваюсь с одним сержантом, и, как видишь, я пью на благо республики. Лицо Анжольраса прояснилось, но он продолжал стоять неподвижно, в одной руке удерживая книгу с заложенным на нужной странице пальцем. Его движение было полно непредвиденной энергии, его голубые глаза горели энтузиазмом: под внимательным взглядом Курфейрака Анжольрас ожил. Он приобрел тот необычный и необъяснимый вид, в котором читались интерес, доверие и сила; он покинул свой собственный мир и был готов изменить чей-нибудь другой. Анжольрас, почти улыбаясь, протянул руку Грантеру, а Курфейрак вдруг задался вопросами: афинский ли это жест в его грации, или скорее спартанский в его скупости? И догадался бы Грантер, непримиримый античник, кому досталась роль Пигмалиона? Однако Курфейрак быстро утомился от мысленной полемики и быстро вышел на улицу, чтобы скорее увидеться со своей нынешней возлюбленной и узнать, не взбредет ли ей в голову сорвать еще несколько пуговиц с его жилета. Оказалось, что подобная мысль действительно занимала ее ум, однако завершить начатое ей помешала одна находка: на жилете Курфейрака красовалось несколько блестящих золотых волосков. Увидев их, она вышвырнула Курфейрака из своей квартиры. Несколько позже вслед за ним полетела и его одежда. Курфейрак, притесненный жестоким обращением, возвратился в "Мюзен" и обнаружил лишь то, что Анжольрас и Комбефер ушли, а Боссюэ удобно устроился, закинув ноги на стол, вооружившись сигарой и учебником по медицине. Подле него сидел Грантер и по обыкновению выпивал, а Жоли доблестно воздерживался и от сигар, и от вина и, расхаживая туда-сюда, пытался отвечать на вопросы Боссюэ. - Следует проверить, чтобы мать вытолкнула что? - Ребенка? - предположил Жоли. - Даааа, я бы это порекомендовал. А после? Жоли почесал нос набалдашником своей трости. - Я, эмм… Это начинается с буквы "п", так? - Да. И хочу заметить, Курфейрак и Грантер, что это абсолютно не то, о чем вы подумали. - Это идет до ребенка, - сказал Грантер, которому еще предстояло заполучить хорошее настроение посредством увеличения литража выпитого. Нет, он не хандрил, он лишь монотонно водил пальцем по ободу своего бокала. Курфейрак же не имел столько терпения, чтобы вникнуть в природу его поведения. - Эх вы, бедняги, - вздохнул Курфейрак. Он драматично свалился на кресло, потом заметил навязчивую близость подошв Боссюэ к его лицу, поднялся, и драматично свалился на свободное кресло Жоли. Теперь он сидел напротив Грантера. - Хотя никто из нас не счастлив. Ну ладно, пожалуй, стоит исключить Боссюэ, этого негодяя, который заграбастал сигару и не делится ей с теми, чье сердце разбито, чья жизнь теплится лишь целебном благоухании табачного листа. - Хочешь, я напишу для тебя надгробную речь? - спросил Боссюэ и достаточно небрежно выпустил в потолок облако дыма. - К тому же это сигара Жоли. Он получает ее, когда дает правильный ответ. Жоли нетерпеливо посмотрел на нее и выпалил: - Постнатальный период? - Это было ужасающе неправильно, Жолллли. - Уж лучше тебе позаботиться о некропсии, - сказал Курфейрак, не оставляя попыток звучать поэтично и томно, не выдавая своего реального чувства обиды. - Моя возлюбленная ушла от меня, потому что нашла на моей одежде волосы Анжольраса. Боссюэ скривился и сказал: - Не повезло. Она подумала, что их оставил кто-то другой? Со мной однажды приключилось то же самое. Я тогда надел по ошибке камзол Жоли, а она накричала на меня, мол, все эти белокурые волосы от кого-то взялись, ведь о моих несуществующих локонах не может идти и речи, а если это был мой сосед по комнате, то он наверняка какая-нибудь грязная шлюха. - Ну-ну, - сказал Жоли. - Жестоко говорить такие вещи о человеке, которого она ни разу не встречала. - Мне тоже сообщили нечто подобное, - сказал Курфейрак и вовремя успел подавить порыв провести рукой по своим волосам, что могло бы привести к непоправимому разрушению его прически, над которой он корпел столь усердно и продолжительно. - Она даже не позволила мне объясниться. Сразу расплакалась и обозвала меня аморальным, бесчувственным невежей, который не уважает чужих чувств. - А почему на твоей одежде были волосы Анжольраса?, - спросил Грантер, перестав играть на своем бокале, и пристально посмотрел на Курфейрака. - Я постриг его, - разъяснил тот, пожав плечами. - Мне было скучно, а они ему мешали. Логично, не правда ли? Но не для Жозефины! С позволения Жоли, который кивком дал понять о своем согласии, Боссюэ протянул Курфейраку сигару. - Выше голову, старина. Ее ведь даже и не звали Жозефиной. Это имя придумал ты, когда был слишком пьян, чтобы вспомнить настоящее. К тому же, - добавил он, пока Курфейрак дул в него дымом в знак возмездия, - ей, по всей вероятности, было завидно, что тебе выпал шанс поиграть с волосами Анжольраса, а ей - нет. Курфейрак засмеялся и не заметил, как Грантер осторожно взял несколько блестящих, золотых волосков с его жилета и, со странной тоской на лице, поднял их ближе к свету.