Баллада о нимфе и первом встречном

Мэвис Вермилион плетет себе косы. Сидя на плоском камне, у водопада, будто речная нимфа, Мэвис свои заплетает волосы. От влаги они кудрявятся и не даются. Мэвис старается. Косы упрямо вьются. Она опускает в прозрачный исток обе розовых пятки, в небо руками тянется, в спине прогибается — вроде утренняя зарядка. Небо — как молоко: затянуто пенкой туч, лишь немного голубоватое… Море сердится… далеко. Шум прибоя доносится, как сквозь вату. Мэвис спит на сырой траве, на святой земле — на своей земле. Остров прячется в сизой дымке, зачарованный, неразгаданный… Нимфа здесь одна, но компании ей не надобно. Темный маг Зереф прокладывает себе путь. Он — незваный гость; впрочем, это ему неведомо… Горя в жизни успев хлебнуть, зову сердца следовал, шел туда, куда сон укажет, как на душу ляжет. Сам себя изгнал от людей, от мирских чудес… Зереф уходит все дальше и дальше в лес. И тенистые маски падают на лицо… Зереф словно в сказке. Здесь покой среди скал-дворцов. В этом тихом уединении проведет он остаток лет… Если смертен. Но, без сомнений, здесь прервется злодея след. Будет жить темный маг по совести… Если совесть есть. Вот тогда они встретятся. Море сердится — все по-прежнему. Ступит Зереф на луг прибрежный: у поющего водопада ищет он прохлады. И в тени дубков Зереф ляжет вздремнуть с дороги. Темный маг стер до крови ноги. Мэвис знает, кто он таков. Фея смотрит из-за кустов. Зереф спит, но не видит снов. Не боясь, что чужак проснется, Мэвис тихо его коснется… Ей известно, что это — зло… И зачем его принесло? В самом сердце ее святилища, ее райских кущ… мирно спит величайший губитель душ. Но лицо у него — мальчишеское, печальное. Та сидит совсем рядом, босая, в смятении и молчании. Любопытно приложит ухо к его груди: есть ли, бьется ли сердце его внутри? Мэвис знает его грехи. Ей его ненавидеть… бы. Не боится его волшбы. Не боится его ничуть. Она видит его и насквозь, и вглубь. Она видит его проклятье, злосчастья, смерти… и к нему не может быть милосердия. Не должно быть склонности… не должно быть жалости. Ближе Мэвис Вермилион подойти не решается. Но все так же его касается. Прежде — пальцев, теперь — щеки, здравомыслию вопреки. Мэвис вовсе не понимает, что в лицо ему засмотрелась. Ей всего лишь минутой раньше уйти хотелось… Но теперь отчего-то уже не хочется. Зереф зря в этих землях искал одиночества. Это странно, но всем известно: нимфы рéчные без оглядки порой влюбляются в первых встречных.