Во власти Тривии.

Невероятно густой пряно-цветочный аромат дурманит, и она закрывает глаза, медленно вдыхая неповторимый запах румской мастики, пока девушка в короткой тоге умащивает ее кожу эфирными маслами, которые, сливаясь с запахом мастиковой смолы, создают целую композицию ароматов. Она тянется к корзине с фруктами, стоящую на постаменте, и отрывает виноградину. Ей нравится ощущение круглой и гладкой ягоды во рту, которая чуть кислит, заставляя ее поморщиться. Девушка рядом вздрагивает, думая, что случайно стала причиной дискомфорта этой величественной женщины. Но Регина кивает головой, давая понять, что та может продолжить. Она надевает на запястья Миллс браслеты из электрума, а после, чуть приподняв темные волосы, застегивает вокруг шеи ожерелье из опалов. Сегодня на ней слишком много украшений. Тонкие руки надевают на лицо Королевы маску Тривии, скрывая титул. Полные губы растягиваются в высокомерной улыбке, а в карих глазах вспыхивает темный янтарь, отчего девушка тут же спешит исчезнуть. Кончиками пальцев Тривия касается тонкого пояса набедренной повязки, ощущая приятную шершавость золотых узоров. Сердце заходится в агонии, предвкушая встречу. Легкая дрожь волной проходит по телу женщины, которая чувствует нарастающую страстную ярость. Она почти ощущает на губах медный привкус крови ненавидимой Юноны. Осознание того, что ей известен подлинный лик белокурой богини будоражит еще больше, чем та неизвестность, что вилась над ними в прошлую встречу. Женщина в маске Тривии неспешно ступает по холодному полу, рукой касаясь стены. Ее пальцы скользят по восхитительной лепнине, подчеркивающей атмосферу этого заведения. У Голда прекрасный вкус, о чем она обязательно сообщит, покидая это место. Регина подходит к двери, за которой ее уже ждут. Ее ладони ложатся на сход между медными ручками, и она аккуратно ведет по тонкой полосе, а после толкает вперед, распахивая двери. Ее тут же обволакивает свежий аромат с вкраплениями смолистых и древесных нот. Все слишком знакомо, слишком желанно. Тривия идет через влитой в пол бассейн, чьи прохладные воды омывают ей ступни. Полумрак приятно касается пылающих глаз, и женщина рукой скользит по шелку полотна, скрывающего от нее желаемое. Юнона стоит у окна, разведя руки, а девушки в масках Венеры умащивают ее кожу. Белые локоны рассыпаются по ровной спине, и Тривия, прищурив глаза, наблюдает за тем, как тени свечей играют на молочной коже. Одна из Венер хной рисует на предплечье Эммы узор, аккуратно выводя линии. Регина Миллс знает, что не должна быть здесь. Она должна забыть сюда дорогу, и то, что уже случилось однажды под высокими сводами и искусным горельефом. Но Тривия жаждет повторения греха, что связал этих женщин алыми лентами порока, чья прочность не поддастся ни одной силе. Тривия жаждет тела Юноны, которая при всем желании не готова отступить назад. Богини любви завершают свою подготовку, и, оставив небольшой сосуд с теплым медом на столе рядом с кроватью, оставляют женщин. Юнона оборачивается, взглядом упираясь в карие глаза. Она крепче сжимает золотую подвеску, которую так и не надела, а после шумно вдыхает, приподнимая голову, что почти кажется вызовом. Взгляд Тривии прожигает кожу, и повязка на груди кажется тисками, сдавливающими грудную клетку. Весь вид Регины, чья маска не в силах удержать ее истинную суть, рождает внутри Юноны бурю и смятение. Зреющая страсть кипящим серебром жжет утробу, и Эмма делает шаг вперед, отбрасывая подвеску в сторону, и она со звоном бьется о мраморный пол, что вызывает хищную улыбку у Тривии, богини мрака и чародейства. Регина не ошиблась с выбором личины. Регина нашла свое подлинное отражение. Регина подчеркнула свое величие. Тривия подается навстречу Юноне, чья молочная кожа сияет в полумраке. Ее движения осторожны и грациозны. Ее аура заполняет собой все вокруг, и Юноне кажется, что ее тело плавится под этой мощной силой, вливающейся и в нее. Желание охватывает все существо белокурой богини, когда мягкие руки ложатся ей на плечи, а взгляды сталкиваются в неистовой войне, рождая ощущения грядущей катастрофы. Чего-то страшного и опасного. Чего-то совершенного и в то же время сокрушительного. И эта фатальность так манит, что Юноне вдруг отчаянно хочется сорвать с Регины маску. Но это желание тут же смолкает, когда чужие губы жадно накрывают ее собственные. Тривия снимает с себя набедренную повязку, а после освобождает тело Эммы, обнажая их страсть. Похоть отравленным цветком распускается внутри, и Юнона грубо хватает женщину за руки, толкая на атласные простыни и нависая сверху. Тело Тривии под ней напряжено, и темноволосая богиня хищно улыбается, отчего-то позволяя Юноне взять власть над ней. Эмма целует жестко, почти кусая, ее руки скользят вдоль тела Тривии, вызывая сладкую дрожь. Это почти безумие, давно сочащееся по кровотоку. Страшное наваждение, от которого не избавиться. Дикая тоска, рождающая желание выть. Звериный голод, который не утолить парой брошенных взглядов за стенами этого заведения и запахом ее духов. Юнона уже не помнит, как это - не желать ее. Юнона нарушает данные себе клятвы, шрамируя чужую кожу своими пылающими поцелуями. Эта невыносимая жажда ни на что не похожа, будто это совершенное чувство рождено лишь в этих стенах с фресками. Тривия судорожно выдыхает, когда Юнона целует ее шею, прикусывая кожу. Безумие поглощает обеих, и Регина возвращает себе власть, резко переворачивая женщину в маске царицы богов. Она сдавленно шипит, чувствуя ладони Юноны на своих бедрах. Она накрывает их своими, заставляя Эмму усилить давление, и двигает бедрами, запрокидывая голову. Раздается грудной стон, эхом отталкивающийся от расписанных стен. Они обе искажают свои судьбы, отдаваясь греховной страсти, которая однажды сожжет их. Они клеймят свои сердца именами друг друга, выжигая чувство реальности. Их утехи обрекают обеих. И однажды эта страсть вырвется за пределы дома разврата, который рухнет на их обнаженные тела, погребая животное желание богов, забывших кто они на самом деле. Новый стон раздается во мраке, когда свечи гаснут под порывом ветра, ворвавшегося в открытое окно. Резкие движения Тривии доводят до исступления, и Юнона, будто в бреду, мечется на простынях, сжимая в руках атласную ткань. Она позволяет темноволосой богине пытать ее тело ласками, она плавится под жаром поцелуев. Ощущение языка Регины во рту сводит с ума. Вкус ее поцелуев заставляет думать лишь о том, чтобы все это не заканчивалось. Ей хочется разлиться вязкой смолой под этими прикосновениями. Юнона подается вперед, не разрывая поцелуя, она прижимает к себе как можно крепче Тривию, которая седлает ее бедра. Регина шумно выдыхает, прокусывая нижнюю губу белокурой богини, чувствуя медный привкус, горчащий на языке. Эмма откидывается назад, выгибаясь под ласками Тривии. Она задевает глиняный сосуд с теплым медом, который падает. Светлый янтарь льется на пол, и Регина протягивает руку, беря сосуд и выливая остатки меда на живот женщины. Она проводит языком по разгоряченной сладости, чувствуя, как Юнона запускает руки ей в волосы. Ей хочется сделать Эмме больно, чтобы она кричала ее имя. Ей хочется вспороть ее кожу, чтобы струящийся мак смешался с медом. Животная страсть сливается с дурманом, поглощающим обеих, и они не в силах остановить утеху, которая укрепляет порочную связь между ними все сильнее. Ни любви, ни нежности, лишь страсть, которую не дано испытать никому, кто мог бы понять и принять ее, необузданную и разрушающую. Юнона содрогается под телом Тривии, чье тяжелое дыхание ласкает слух. Царица богов меняет их местами, опускаясь к низу живота. Ее язык скользит по внутренней стороне бедра Тривии, заставляя ту рвано выдохнуть. Регина мечется по постели, и через несколько мгновений выгибается от наслаждения. Юнона поднимается, оставляя дорожку из поцелуев на животе. Она проводит языком от пупка к шее, прикусывая бьющуюся жилку. Губы саднит от укуса Регины, но ей нравится эта боль, отдающая сладостью. Губы Тривии пахнут мятой, и Юнона проводит языком по нижней губе женщины, проникая глубже, касаясь ее языка. Юнона отстраняется и долго смотрит в глаза темноволосой богине, в чьем теле утихает страсть. Подушечками пальцев Эмма касается щеки женщины, медленно ведя вверх и упираясь в маску. Юнона снимает маску Тривии с лица Регины, чьи глаза блестят. – Сними ее, – шепчет белокурая богиня, вздрагивая от улыбки женщины под ней. Регина тянется к ее лицу и срывает маску Юноны. Эмма наклоняется, целуя ее, но не чувствует ответа. – Ненавижу, – шепчет Миллс, отстраняя Спасителя и улыбаясь. Она уходит, оставляя Эмму внутри стен, хранящих следы их греховной страсти. Она уходит, чтобы снова вернуться в обитель разрушительной похоти, пахнущей мастикой.