Between love and hate

Мой маленький братик, мое сокровище, моя любимая игрушка... Такой ерепенистый и грубый снаружи, такой нежный и беспомощный внутри. Как же я хочу тебя прямо здесь, прямо сейчас, малыш... Ты стоишь так близко, что я чувствую твое дыхание, вижу каждую мелкую морщинку у тебя в уголках глаз... Ты так напуган, что не можешь сказать ни слова, не можешь двинуться. Этот страх волнами колышется в твоих изумрудных глазах. И причина его – я. Это возбуждает меня еще сильнее. Тебе не спастись, не убежать, твой собственный дом стал ловушкой без выхода. И никто не придет тебе на помощь. Здесь только мы. Другие на этот раз не смогут мне помешать. Ты поплатишься за свою грубость, обещаю. О, мальчик, я заставлю тебя молить о прощении, заставлю целовать мои сапоги, ты будешь принадлежать мне. Полностью, слышишь? Ты будешь моим... Я подхожу к тебе вплотную, хватаю за тонкие светлые волосы на затылке, заставляю поднять голову. Ты трясешься и отводишь взгляд. Это меня злит. Я беру тебя второй рукой за подбородок. - Смотри на меня, щенок. Паника. В твоих глазах паника. Понял наконец, что некуда бежать, что ты в моей власти. Я могу сделать с тобой все, что мне угодно. Ты слишком слаб, чтобы мне противиться. - Хороший мальчик. Толкаю тебя к стене, одной рукой прижимаю к ней твои запястья, а другой начинаю расстегивать твою рубашку. Ты изумлен, пытаешься вырваться. Не позволю. Сегодня ты мой. - Шотландия, что ты делаешь? - Я не разрешал тебе говорить, щенок, – усмехаюсь я. Пытаешься еще что-то сказать, но я затыкаю тебе рот грубым поцелуем. Ты еще дергаешься, надеясь на освобождение. Отстраняюсь, гляжу тебе в глаза. - Нет! Не смей! Пусти меня! – кричишь. Отпускаю твои руки и сразу же бью тебя кулаком в солнечное сплетение. Ты оседаешь на пол, держась за живот. Я достаю из кобуры на поясе пистолет. Направляю его тебе в лоб. Ты медленно переводишь на него взгляд, в твоих глазах непонимание и страх. - Шотландия... - Заткнись. Если будешь хорошим мальчиком, то я сохраню тебе твою ничтожную жизнь. В пистолете пять патронов. Тебе хватит и одного. - Ч-что? Почему? Зачем ты это делаешь, Шотландия? - Молчать, я сказал. От тебя всего лишь требуется быть послушным и прилежно исполнить все, что я тебе прикажу. - Я не... Я спускаю курок, целя в пространство рядом с твоей головой. Ты вскрикиваешь – пуля слегка задевает ухо, волосы окрашиваются кровью. Отшатываешься и прижимаешь к пострадавшей части тела руку. - Третий раз я повторять не буду. Следующая пуля попадет уже тебе в сердце. Молчишь, смотришь в пол. На глазах у тебя слезы. Тебе сейчас, наверное, страшно, больно и стыдно одновременно. Мне это даже нравится. - Что, уже ревешь, Арти? Твои слезы заводят меня еще больше, чем твой страх. Я хватаю тебя за ворот рубашки и притягиваю к себе. Наклоняюсь и слизываю капли крови с раны на ухе. Ты стискиваешь зубы, чтобы не застонать от боли. Сцеловываю соленые капельки с твоих ресниц. Ты жмуришься и чуть отворачиваешься. Брезгуешь? За это ты тоже поплатишься, малыш. Отстраняюсь, выхожу на середину небольшой комнаты, снова направляю на тебя дуло пистолета. - Раздевайся. Не двигаешься, все так же сидишь на полу в расстегнутой рубашке и смотришь вниз. - Артур, не вынуждай меня повторять приказ. Поднимаешь глаза. По твоим щекам текут слезы, но во взгляде горит яростный огонек. Да, таким ты мне нравишься еще больше, братик. Сейчас ты почти совершенен, прекрасен. И кто бы там что ни говорил, но я умею ценить настоящую красоту. - Пошел на хрен, ублюдок! Жаль, что у этой красоты такой поганый характер. Усмехаюсь, глядя на тебя. Ишь, какой смелый! - Ты что-то обнаглел, сученок. Поднимаешься, смотришь на меня уже с вызовом. - Я не собираюсь выполнять твои ебанные требования! Засунь их себе в одно место подальше! Уже открыто смеюсь. - Похоже, ты не понял, насколько попал, сопляк. Думаешь, не выстрелю? Думаешь, лучше умрешь, чем унизишься? Ха-ха! И тут же стреляю тебе в левую ногу, чуть повыше колена. Ты падаешь. Твой крик прорезает тишину комнаты. Я подхожу к тебе и жадно наблюдаю за тем, как ты корчишься на полу, как закусываешь губу, чтобы не закричать снова. Вокруг тебя уже образовалась небольшая кровавая лужица. Красный идет тебе, мальчик мой, на его фоне твоя кожа еще бледнее, а глаза еще ярче. Жаль, что невозможно любоваться твоей красотой вечно. Нельзя, чтобы ты истек кровью. Присаживаюсь, отрываю от своей белой измятой рубашки порядочный кусок ткани, и, придавив тебя к полу, перевязываю твою ногу. - Так-то лучше, милый. Надеюсь, глупых поступков больше не будет, - почти нежно шепчу я тебе на ухо. Ты приоткрываешь глаза и шепчешь: - Не трогай меня, тварь... Иди к черту... - Вот как, значит. Будем по-плохому. Поднимаюсь с пола и вздергиваю тебя за волосы. Ты коротко вскрикиваешь и прокусываешь-таки губу. Из нее вниз по подбородку течет тонкая струйка крови. - Тварь, значит, - звонким от ярости голосом говорю я. И бью тебя второй рукой по лицу. Удар не сильный, но его вполне хватает на то, чтобы кровь потекла у тебя еще и из носа. - К черту, значит, идти, - продолжаю. Бью тебя по лицу еще раз. Ты смотришь на меня, и у тебя в глазах целый яркий клубок из чувств. Боль, злость, немного непонимания и страх, сильный, тяжелый ужас. Моя рука, занесенная для еще одного удара, сама опускается. Отбрасываю тебя на пол, подхожу к шкафу в углу комнаты, достаю оттуда початую бутылку вина, выдергиваю зубами пробку и жадно присасываюсь к горлышку. Затем вытираю рот рукавом и снова подхожу к тебе. Ставлю ногу в тяжелом сапоге на пальцы твоей правой руки. - Значит так, щенок. Если ты снова посмеешь меня ослушаться, то пуля отправится прямиком тебе в голову. Ясно? Киваешь. Сдался? Уже? Черт, я был о тебе лучшего мнения. - Раздевайся. С трудом садишься, снимаешь с себя рубашку дрожащими руками, ей же вытираешь лицо от крови. Отбрасываешь окровавленную тряпку в сторону. Шипя от боли, пытаешься стащить с себя штаны. Глядишь на меня и шепчешь: - Не могу... Больно... Пожимаю плечами. - И что? Жизнь тебе не дороже разве? Отводишь взгляд. Всегда хотел увидеть твои мучения. Ты невероятно красив, когда стонешь от боли. Стаскиваешь, наконец, эти штаны вместе с трусами. - Вставай. Опираясь на руки, поднимаешься. Стоишь, пошатываясь, и стараешься не наступить посильнее ненароком на раненую ногу. - Хорошо... Подхожу к тебе поближе. Начинаю беззастенчиво разглядывать твое тело. Под моим взглядом ты краснеешь и пытаешься сжаться, стать как можно незаметнее. Красивый... Такой беззащитный и нежный сейчас. Мой... - Мой... Мой... – шепчу я и притягиваю тебя к себе. Обнимаю, провожу руками по спине, сжимаю твои ягодицы. Ты напрягаешься, пытаешься отстраниться, но я не позволяю. Провожу рукой по бедру, задевая нежную кожу лишь кончиками пальцев. Затем кладу ладонь тебе на член. Ты вздрагиваешь, отворачиваешься. Как будто бы я не заметил твоих снова выступивших слез. Не хочешь показывать свою слабость? Надо же, какие мы гордые. Ну ничего, я это исправлю. Я сломаю тебя, ты станешь хорошим, послушным мальчиком. Моей дорогой игрушкой. Только моей... Да, желание полного обладания тобой даже сильней, чем желание сломать тебя. Именно поэтому я, более не церемонясь, разворачиваю тебя и толкаю к стене. Ты спотыкаешься, падаешь на узорчатый ковер, скуля от боли. Сворачиваешься в клубочек, прикрывая глаза ладонями и даже не собираясь вставать. Ну, раз так... Что ж, на полу даже лучше... Лучше для меня, конечно. Вновь достаю спрятанный было в кобуру пистолет. - А теперь, братишка, давай повеселимся. Вставай-ка ты раком. Ты не отвечаешь, но я буквально чувствую, как все вокруг заливает липкая паника, пришедшая на место твоего страха после этой фразы. Весьма приятно, что мои слова имеют такую власть над тобой. Но мне мало ее, мало власти над твоими эмоциями, я хочу владеть еще и твоими мыслями, твоим сердцем, твоим телом... Всем тем, чем сейчас владеет тупой американский выродок. - Давай, Арти, не заставляй своего брата ждать. Ты лишь отрицательно качаешь головой, тихо всхлипывая и трясясь от беззвучной истерики и ужаса. - Ну же, в пистолете еще три патрона. Я могу немного покалечить тебя, если ты продолжишь упрямиться, - конечно, я мог бы просто схватить тебя и заставить принять нужную мне позу, но мне приятней наблюдать за тем, как ты изменяешь своим принципам, как переступаешь через остатки своей гордости и встаешь на колени, упираясь локтями в пол. Слезы текут по твоим щекам непрерывным потоком, тебе наверняка сейчас очень больно, кровь из раны на ноге стекает вниз, пачкая ковер. Рано еще говорить о том, что я сломал тебя – когда я действительно закончу, ты даже плакать не сможешь. Станешь нежным и послушным. И забудешь о своем американском уебке. Мысль о ненавистном американце злит меня, я подхожу к тебе, расстегивая штаны. Да, вот сейчас свершится моя маленькая безумная мечта – я овладею тобой полностью. Ты рыдаешь уже в голос, умоляешь меня остановиться, сам не смея, впрочем, даже шевельнуться. - Что, Арти, с младшим братом спишь, а со старшим не хочешь? – злобно усмехаюсь я. Твоя паника радует меня. И возбуждает. Хотя куда уж дальше, мой член уже и так будто каменный. Я провожу рукой по твоим ягодицам, раздвигаю их и резко вхожу, слыша протестующий писк, переходящий в полный боли крик. Для моих ушей это лучше самой прекрасной музыки. У тебя красивый звонкий голосок, Арти. Хотелось бы услышать его вновь. Толкаюсь в тебя, стараясь войти как можно глубже, причинить тебе как можно больше боли и самому получить как можно больше удовольствия. Надо же, ты такой тесный... Неужели твой очкастый мудак не растрахал тебя как следует? Ну и ладно, так даже лучше. Не люблю шлюх, люблю таких, как ты – тесных, горячих, почти девственников. Еще один крик. Нет, милый, так не пойдет, слишком тихо. Хочу, чтобы ты кричал громче. Резко хватаю тебя за плечи и переворачиваю лицом к себе, прижимая своим весом к ковру. Да, так гораздо лучше, я смогу видеть все эмоции на твоем лице, смогу причинить еще больше боли... Закидываю твои ноги себе на плечи и снова вхожу, не слушая твои мольбы. Крика на этот раз не получается, только протяжный стон. Одной рукой ты вцепляешься в длинный ворс ковра, а второй прикрываешь рот, чтобы не кричать, закусывая зубами указательный палец до крови. Ну уж нет, я хочу услышать крик. Давай же, кричи, кричи, братишка, дай мне тебя услышать! Но ты продолжаешь упрямиться, сжимать зубы и выгибаться, запрокидывая назад голову и лишь тихо-тихо постанывая и всхлипывая от боли. Неужели мне не удастся выбить из тебя столь желанного крика? Жаль. Ты крепче, чем мне казалось. Но это легко исправить. До меня как сквозь вату доносится мой собственный сдавленный стон. Еще один толчок, твой последний, особенно громкий всхлип – и я абсолютно без сил сползаю на ковер рядом с тобой, пытаясь отдышаться. Восстановив дыхание, вновь вытаскиваю пистолет и отбрасываю его в сторону – мешает, нет в нем уже смысла. Сажусь и откидываю со лба влажную от пота челку. Склоняюсь над тобой – ты тяжело и хрипло дышишь, твои глаза открыты, но ничего не выражают, на твоих раскрасневшихся щеках видны влажные дорожки от слез, по подбородку размазана кровь. Ты так красив, мой милый братик, ты прекрасен, как никогда раньше... Склоняюсь еще ниже и легонько касаюсь губами твоего лба. Ты вздрагиваешь и сжимаешься в комочек. - З-за что? Почему?.. – произносишь тихим, слабым и дрожащим голосом. Извини, мой малыш, но я никогда не отвечу на этот вопрос. Потому, что ты никогда не поймешь ответа, для твоего ума он слишком сумасшедший, ненормальный. Это не давняя злоба, не ревность, не месть, не желание показать превосходство, нет. Я просто хочу, чтобы ты был моим - весь, без остатка. Такой беззащитный, такой невероятно, нереально красивый, совершенный... Хочу подчинить тебя. Хочу видеть твои слезы, слышать крики, хочу причинять тебе боль, хочу, чтобы ты умолял меня, хочу раз за разом пробовать на вкус твою яркую кровь – кто, как не я, имеет на это право? Я люблю тебя, мой маленький братишка, люблю своей ненормальной, садистской и эгоистичной любовью, которая так близко граничит с ненавистью и безумием.