Сон

Тауриэль просыпается резко, словно от толчка. Несколько секунд лежит неподвижно, глядя в темноту и прислушиваясь. Затем со вздохом - живот ужасно мешает - перекатывается набок. - Мне приснилось, - говорит рядом Кили, и Тауриэль вздрагивает, чувствуя, как в груди, под сердцем, начинает собираться холод, - что я погиб под Эребором. Холод внутри разрастается, подступая к горлу. Чтобы хоть немного унять его, Тауриэль находит под одеялом руку Кили, кладет себе на живот. - Это просто сон, - говорит она. - Дурной сон. Кили гладит живот и спрашивает: - Толкается? - Нет, спит. И ты тоже спи. - Не спится. - Он целует ее в уголок рта. - Пойду посижу немного. Не жди меня. - Только недолго, - говорит она. - Не хватает еще, чтобы ты завтра зевал, встречая короля Даина. - Не буду зевать. Тауриэль слушает, как он встает в темноте, шуршит халатом, выходит из спальни. Слушает, как в гостиной скрипит под его весом кресло. Как щелкает кремень, когда он раскуривает трубку. Когда эльф горюет, он изливает свою печаль в прекрасной и надрывной балладе. Когда горюет гном, он уходит курить в гостиную. Мне приснилось, что я погиб под Эребором. Завтра прибудет король Даин, говорит себе Тауриэль, чтобы забыть о холоде в груди. О-хо-хо. Хорошо бы ему все понравилось. Король Даин Железностоп внушает ей некоторую робость. Совершенно квадратный, заросший бородой до самых глаз, ревущий, как бык, он известен вздорным и резким нравом. Рассказывают, что он не проронил ни слезинки, не изменился в лице над телами троюродных брата и племянника. Потом вскричал: “Так Горой будет править сопляк, у которого бороды-то нормальной нет?!” - обнял Кили и зарыдал. С его легкой руки новый Король-под-Горой так и вошел в летописи - как Кили Безбородый. Мне приснилось, что я погиб под Эребором. По крайней мере, думает Тауриэль, надеясь этими мыслями утишить наполняющий ее холод, по крайней мере в этот раз между королем Даином и мной будет мой живот. И его живот. Достаточно большая дистанция. Даин Железностоп был у них на свадьбе, хотя сначала грозился, что не приедет. Когда Кили послал к нему гонцов с приглашением, Даин ответил ему длинным и гневным посланием. “Это недопустимо! - писал он. - Твой выбор оскорбителен для каждого уважающего себя гнома! Я бы никогда!.. Твой дядя бы никогда!..” Кили только плечами пожал. Приедет, сказал он. Нельзя просто так взять и не приехать на свадьбу Короля-под-Горой. И Даин действительно приехал. Приехали и другие гномские семейства, прежде лелеявшие надежду породниться с Королем-под-Горой и смертельно уязвленные его решением. Приехал и король Бард, который, прослышав, что новый правитель Эребора предпочитает высоких женщин, возлагал определенные надежды на своих дочерей и теперь был разочарован. И король Трандуил, обиженный на гномов в целом и на Тауриэль лично, приехал и даже выступил в качестве посаженного отца. И все они сидели на пиру, пили вино и эль и поднимали здравицы за молодых. Кили их всех сумел продавить. Мне приснилось, что я погиб под Эребором. Холод все дальше расходится по телу, от него не отвлечься, его не унять. Если бы можно было нормально поговорить, думает Тауриэль, чувствуя, как от этого холода немеют руки и ноги, как сердце замедляет стук. Если бы было можно. Они говорили об этом только однажды, недели через две после свадьбы, когда она проснулась среди ночи и увидела, что он лежит на спине и глаза его открыты. Мне приснилось, сказал он - и холод тогда впервые шевельнулся у нее под сердцем - что я погиб под Эребором. “Я должен был погибнуть под Эребором, - сказал он с таким усилием, словно каждое слово ему приходилось проталкивать сквозь горло. - Торин, Фили - они должны были остаться в живых, а не я. Торину суждено было править Горой, Фили должен был ему наследовать. А я должен был умереть, защищая их обоих. Должен был.” Она пролепетала тогда какие-то неуместные, бессмысленные слова утешения. Он терпеливо выслушал ее, поцеловал и сказал: “Пойду посижу немного. Не жди меня.” И ушел курить в гостиную. Холод поднимается все выше, от него сжимается горло и костенеет язык. Холод разливается в голове, и Тауриэль вспоминает темное, почти черное грозовое небо, в котором бьются летучие мыши. Вспоминает, как увидела его: он лежит на спине, и глаза его открыты. Вспоминает, как холодна была кровь, покрывшая ее руки. Мне приснилось, что я погиб под Эребором. Нет, беззвучно шепчет Тауриэль, сдаваясь, и чувствует, как жестокий холод, _смертный_ холод, холод-напоминание о том, что она отдала тогда на поле битвы и что получила взамен - этот холод пронизывает ее с головы до пят, наполняет каждую клеточку тела. Нет, Кили, тебе не приснилось. Ты вспомнил.