The Piano

— Доктор, что с Вами? — с беспокойством спросила Петра, замечая на Смите задумчивое и хмурое выражение лица. — Ведь вчерашняя операция прошла успешно. С больным всё в порядке… — Не в этом дело, — угрюмо произнёс он, чувствуя, что внутреннее беспокойство возросло в несколько раз. Сегодня с утра Леви вёл себя как обычно, однако что-то продолжало терзать доктора. — Узнай, поступал ли вчера вечером кто-нибудь после ДТП. Человек, сбитый машиной или что-то вроде того. По всем городским больницам. — Хорошо. Это займёт некоторое время, но я всё узнаю. Во время ожидания Смит проверил вчерашнего пациента, которому проводил операцию. С ним действительно было всё в порядке. Родственники благодарили доктора за спасение жизни. Тот что-то отвечал, пытаясь быть вежливым, однако совсем не слышал их слов. И пришёл в себя лишь когда в коридоре мелькнула Петра с бумагами. — Выяснила? — затащив её в кабинет, спросил он. — Да. Таких случаев нет. Вот списки всех доставленных вчера в городские больницы, включая нашу. Никого после ДТП. Может, травма была не такой серьёзной? — Нет, там было много крови, — просматривая списки, прошептал Эрвин. Неужели Леви соврал ему? Тогда кому он помогал? А может, его самого ранили, а он попытался это скрыть, чтобы не беспокоить доктора? — Лучше узнать в полиции, были ли вчера ДТП… — донеслось до Смита бормотание Петры. — Да, ты права, — врач тут же потянулся к телефону, однако потом быстро развернулся и снял с себя больничную форму, решив навестить начальника полиции лично. — Если что-то случится, то звони. Если нет, то не беспокой по пустякам, — бросил он Петре, стремительно выходя из кабинета. Его сердце быстро стучало, а голова напряжённо работала. Он пока ещё ничего не знает, однако уже опасается самого страшного. Что будет, если эти опасения подтвердятся? — Я сказал сделать! Сделать и точка! — Эрвин застыл на пороге кабинета Найла, слыша, как тот кричит в трубку телефона, а потом с размаху кидает её, чуть ли не разбивая вдребезги. — Вот ведь молокососы пошли! Совсем не выполняют приказы! — буйствовал он, пока не увидел в дверях старого друга. — А, Эрвин, это ты, — тянясь к сигаретам, угрюмо поприветствовал его Найл, мрачно смотря на гостя. — Кажется, я слегка не вовремя, — видя его дурное настроение и кучу бумаг на столе, спокойно произнёс Смит, однако всё же прошёл в кабинет и опустился на стул. — Да тут как ни приходи, каждый раз не вовремя будешь, — закуривая, устало ответил Док. — Как же я замотался с этими ублюдками… Когда поймаю, сам шеи им сверну. Лично! — Опять убийство без улик? — без особого интереса спросил Эрвин. Сейчас его волновало кое-что другое, однако он решил не торопиться и успокоиться. — Да, чёрт. И не просто убийство. Групповое убийство, — мрачно произнёс Найл. — И опять тот же почерк. Целый год не было. Мы уже думали, что преступник погиб или перебрался в другую местность. А теперь, получается, что он просто затаился. И снова вышел на охоту. И опять ни следов, ни мотивов, — тяжко вздохнул полицейский, стряхивая пепел. — И кто убит на этот раз? — Бродяги, нищие… На этот раз чуть ли не весь квартал зачищен, — мрачно ответил полицейский. — Трущобы? — Да. Самые низы общества. Не понимаю его мотивов. Жертвы всё время разные. В прошлый раз были наркоторговцы, теперь эти… Эх, чёрт, только свидание вчера сорвалось, — вновь вздохнул полицейский. — Я-то думал нормально провести вечер, но как всегда… — Вечер? Он убил их вечером? — Эрвин почувствовал неясную тревогу. — Да. Время смерти — около девяти часов вечера, — ответил Найл. — Повтори-ка ещё раз, как они были убиты? — прошелестел Смит. Нет, такого просто не может быть. — Смерть наступила в результате пролома затылка тяжёлым тупым предметом. Это надо же с такой силой бить, чтобы кость сломать… — протянул Найл. — В этот раз у некоторых ещё были перерезаны глотки. Видимо, оказали сопротивление. — Значит, сам преступник был перепачкан, ведь кровь из артерии идёт мощным потоком… — едва пошевелил губами Эрвин, осознавая всю суть. — Да. С тобой всё в порядке? Ты побледнел, — заметил Найл. — Да… Давление просто низкое, — тут же ответил доктор, смотря в одну точку. — Тогда не буду тебя больше загружать, — полицейский сложил несколько бумаг в стопку и постучал ими по столу, — Ты жизни спасаешь, а я тебе об убийствах рассказываю, — покачал головой он, виновато смотря на доктора. — Нет, ничего, — выдавил из себя Смит, — я тоже привык видеть смерти. Он медленно поднялся на ноги и побрёл к двери. — Удачи в расследовании, — одними губами прошелестел врач, выходя из кабинета. Эрвин ещё с минуту стоял возле двери, вслушиваясь в тишину. Потом запустил пальцы в волосы и сжал голову ладонями, будто она могла сейчас расколоться. Он не мог поверить в то, что сейчас слышал. Точнее, связать это с Леви. Хотя связь была очевидна и более чем. Но тогда получается, он убивал и до этого? Целых два года? И ничего не сказал? А может, потому что сам не знал? — Эрвин? — Леви был озадачен, когда Смит ворвался в дом. — Ты ведь только недавно ушёл? Увидев подопечного, мужчина мгновенно замер на месте. Вид у доктора был такой, будто он лишился дара речи. — Что случилось? Ты опять потерял пациента? — осторожно спросил пианист. — Ты так спокоен, — пристально смотря на него, прошелестел Эрвин. — Будто на самом деле ничего не случилось. Леви мгновенно насторожился. — О чём ты? — Вчера произошло убийство, — издалека начал Смит. — И что? Убийства происходят каждый день, — Леви даже в лице не изменился. Он смотрел как обычно, будто ему было всё равно. — В девять вечера. Ты пришёл после десяти, весь в крови. Леви слегка вздрогнул и отвёл глаза в сторону. — И что? — повторил вопрос он. — Это просто совпадение. Я же сказал тебе, в чём было дело. — Да, но в больницу вчера никого не привозили. Ни в мою, ни в другие. Леви, скажи, это ты убил? — прямо спросил Эрвин. — Ты хочешь избавиться от меня? — вопросом на вопрос ответил парень. В его глазах появилась настороженность. Он отшатнулся к стене и завёл руку за спину. Его колени и корпус слегка согнулись, будто он был готов наброситься. Эрвин так и уставился на заведённую за спину руку. Неужели тот носит с собой нож? — Нет, — отрывисто ответил врач, не теряя самообладания. — Я просто хочу знать правду. Это уже слишком серьёзно, Леви. Мой друг работает в полиции. И он хорошо копает. Рано или поздно он дойдёт до правды. И тогда уже время будет упущено. И я не смогу помочь тебе. Леви слабо усмехнулся, расслабившись. — Как будто сейчас ты можешь мне помочь, — он прошёл в гостиную и опустился на пол, прислоняя спину к стене. Глаза были устремлены в окно, а взгляд направлен в небо. Эрвин сел рядом с ним. — Почему ты убивал? — негромко спросил он через минуту. — Я не знаю… — То есть? — Смит скосил глаза в его сторону. — Я не помню этих убийств. — Подожди, — теперь Эрвин полностью развернулся к нему. — Получается, ты не знал, что убивал? — По началу — нет. Даже когда смотрел новости, думал, что это сделал кто-то другой. Но потом стал замечать, что одежда испачкана в чужой крови, а я не помню, что делал во время убийств. Случаи повторились, и я начал понимать, что это я убиваю. В те дни я действительно проходил по тем улицам. Просто так, или по делу, но я так или иначе был в местах убийств. Всё сошлось, — он улыбнулся. — Так что я знал, Эрвин. Когда мы встретились, я знал, что я убийца. Но я не сказал тебе, а солгал. И Ханжи тоже. Не от того она меня лечила… — В тот день, когда тебя привезли в больницу, по радио говорили об убийстве, — вспомнил Смит. — Ты из-за этого пытался… — А ты думал? — прервал он доктора. — Что я из-за какой-то нелепой депрессии пытался покончить с собой? — Тогда почему? — Всё было нормально до последних случаев. Последний раз… Я уже начал убивать простых прохожих. Абсолютно невиновных. Я должен был положить этому конец. Хотя бы как-нибудь. Я не боялся смерти, потому что в жизни у меня ничего не было. Лишь пустота, детские воспоминания и человеческие жизни на плечах. Было бы неплохо избавиться сразу от всего. Одним ударом… — Но почему ты не сдался полиции? Если у тебя не было мотива, и ты не помнил, как убивал, значит, нет состава преступления! Тебя бы отправили в больницу… — недоумевал Эрвин. — Меня всё устраивало, — неожиданно Леви усмехнулся. — Я не чувствовал вины за совершённые убийства. Наркоторговцы, бандиты, насильники… Если бы я убил хоть сотню таких, всё равно бы ничего не почувствовал. Но, как я и сказал, всё начало выходить за пределы. Тогда я испугался. Боялся признаться кому-либо и попасть в больницу. Тогда моя жизнь всё равно бы закончилась. Тогда какая разница, каким образом? — Но в итоге ты всё равно попал туда. Причём по своей воле. Я несколько раз предупреждал тебя, но ты продолжал молчать. — Тогда у меня не было выхода, — тут же ответил музыкант. — Я решил попробовать. Пустил свою жизнь на самотёк. Может быть, лечение и правда помогло бы? Я не рассказал об убийствах, чтобы не застрять там навечно, но добровольно принимал все лекарства и проходил процедуры. Как видишь, это сработало. Ненадолго. Хватило на целый год, точнее на полгода, потому что остальные полгода я был заперт в больнице. Когда я впервые после лечения вышел на улицу, мне стало дурно от потока людей. Но я решил рискнуть и вышел ещё раз. Второй раз я перенёс гораздо легче. Третий — ещё легче. Я просто игнорировал прохожих, видя в мире лишь себя и свою цель. Я хотел избавиться и от этого, как избавился от прошлого, благодаря тебе. Вроде бы начало получаться. Я даже обрадовался, потому что ничего не происходило. Но, получается, рано обрадовался, потому что вчера это случилось вновь. И я даже не знаю, почему и зачем… — его голос затих, и Леви спрятал голову в руках. Эрвин глубоко вздохнул, тоже закрывая глаза. — Почему ты не сказал мне, Леви? — осторожно касаясь тёмных волос, спросил доктор. — Потому что… Я понял, что мне начало нравиться жить с тобой. Пустота постепенно исчезала, воспоминания тоже стали таять. Я начал чувствовать мир. Расскажи я тебе, что бы ты сделал в первую очередь? Отправил бы меня лечиться. А я не хочу больше туда возвращаться. Мне хватило и того полугода. Эта тишина, эти стены, уколы… И мысли. В той абсолютной тишине не остаётся ничего, как сойти с ума от своих мыслей. От них не спрятаться, их не остановить, они полностью поглощают тебя, делая своим рабом. И, в конце концов, берут верх над твоим разумом, и ты уже не можешь контролировать себя, — смотря в пространство, прошептал он. — Я осознал, что теперь мне есть что терять. — Я понимаю тебя, — давая парню перевести дыхание, ответил Смит. — Но другого выхода я не вижу. Неужели ты сам не хочешь остановиться? — Конечно хочу, Эрвин! — яростно возразил тот. — Но даже если я вернусь туда, лечение будет совсем другим. После него я, скорее всего, либо разучусь говорить, либо потеряю память, либо не встану с кровати. А может, всё сразу, — усмехнулся он. — Нет, я не хочу такой жизни. Я же просто не выйду оттуда. — А какой жизни хочешь? Хочешь продолжать бездумно убивать? Дождёшься, пока тебя не схватит полиция и насильно не упрячет туда? Или снова попытаешься остановиться как в прошлый раз? — Смит схватил пианиста за руки, поднял кисти вверх и развернул запястья к глазам подопечного. Леви поднял голову и с отчаянием посмотрел на свои шрамы. — Просто забудь обо мне, — тихо произнёс он. Эрвин сжал его руки сильнее, причиняя ему боль. — Никогда, — сквозь зубы устрашающе проговорил он. — Значит, всё же упрячешь меня туда, — лицо Леви исказила гримаса отвращения. — Так и знал, что всё этим кончится. — Ты не должен бояться. Я сделаю всё, чтобы ты остался в здравом рассудке. Ты не будешь чувствовать себя заложником собственных мыслей. Если согласишься и примешь это, будет намного легче вылечить тебя. Поверь мне, — убеждал его доктор. Леви глубоко вздохнул, потом освободил свои руки от его ладоней. — А если я уйду, ты сообщишь полиции, кто убийца… — прошептал он, прижимаясь затылком к стене. — И скажешь, что это всё для моей безопасности. — Так и сделаю, — подтвердил Смит, полный решимости и настойчивости. — Я не дам тебе окончательно погрязнуть в этом. — Я загнал себя в ловушку два раза, — Леви прикрыл глаза. — Первый раз, когда сочинил историю про аварию — жаль, что тогда мне в голову не пришло ничего лучше. Второй — когда рассказал тебе обо всём. Теперь, что бы я ни сделал, мне остаётся один путь. Разве что… — он выпрямил голову и открыл глаза. Затем перевёл их на Эрвина. Доктор увидел в них странный ледяной блеск, который не сулил ничего хорошего. — Избавиться от единственного свидетеля, — одними губами прошептал Леви. — Тогда на меня никто не сможет донести. Эрвин даже глазом не моргнул от его слов. Его взгляд тоже похолодел, а мышцы налились силой, будто готовясь отразить атаку. — Ханжи сразу заподозрит неладное, когда потеряет со мной связь, — спокойно ответил доктор. — Да, но она не знает, что я убийца. У меня будет время хорошо спрятаться, прежде чем она заявит в полицию. Если пропадём мы оба, я тоже буду выглядеть, как жертва, а не как преступник. — Ты хорошо рассуждаешь для больного. Действительно сможешь убить меня? — грустно улыбнулся Эрвин. — Я скорее убью себя, чем тебя, — вновь закрывая глаза, ответил пианист. — Потерять смысл своей жизни, когда я только обрёл его? Разве это не есть настоящее самоубийство? — Я знал, что ты скажешь что-то подобное, — Эрвин накрыл его ладонь своей. Та как обычно была прохладной. — Получается, мне некуда бежать. От полиции я бы смог спрятаться, но как сбежать от себя, когда я даже не могу контролировать свой разум? — спросил музыкант в пустоту. — Знаешь, чего я боялся больше всего? Что убью тебя. Ты не знал, не чувствовал опасности от меня. Был практически беззащитен. Я мог сделать это в любое время, в любую ночь, потеряв контроль над собой. А теперь, после того, как я вновь сорвался, я ещё больше боюсь этого. Вот сейчас — стоит мне потерять себя хотя бы на минуту… и всё. Я не хочу так жить. Не хочу подвергать тебя опасности. Ни тебя, ни других людей. Пожалуй, я соглашусь с тобой, Эрвин, — произнёс он, смотря вдаль. — Переступлю себя и добровольно запру в белой палате. Но только потому, что хочу вернуться к тебе. Остаться с тобой. Если бы между нами было всё, как вначале, я бы просто сбежал. — Действительно, — Эрвин облегчённо выдохнул и на несколько секунд закрыл глаза, чувствуя, как внутри всё успокаивается. — Я буду делать всё, что мне скажет Ханжи. Не будет того, как было в прошлый раз. Потому что на этот раз я действительно хочу избавиться от пустоты в своей голове. Хочу знать, что я делаю и когда. Хочу быть уверенным, что не отнимаю у детей отцов и матерей, а у них — сыновей и дочерей, — твёрдо произнёс пианист, всё больше убеждаясь в своих словах. Эрвин сильнее стиснул его руку. Ему это решение далось так же тяжело. — Хорошо. Я поговорю с Ханжи. Она вылечит тебя и сохранит сознание. Иначе… — он стиснул зубы и сверкнул глазами. — Только если тебе будет невыносимо там, Леви, скажи мне. Я заберу тебя сразу же. И увезу. Куда захочешь. — Всё получится. Даже я верю в неё. Надо хотя бы попробовать. Раз я вынес один раз, вынесу и второй, — монотонно пробормотал Леви. Затем задумался на некоторое время и слабо ухватился свободной рукой за рукав доктора. Тот опустил удивлённые глаза на него. — Знаешь, Эрвин, я бы хотел… перед тем, как отправлюсь на лечение, увидеть море, — негромко попросил музыкант, опять смотря сквозь воздух. — Всегда хотел его увидеть, но мне не удалось. — Ты можешь видеть его каждый день, если захочешь, — ответил Смит, глядя в измученное лицо. Леви мотнул головой, опуская уставшие глаза. — Нет. Одного раза будет достаточно. С тобой.