***
Когда рыжая пришла опять, Фили почти не удивился. Они сидели в этом вонючем городе уже второй день, вестей от Торина не было никаких, Кили не становилось лучше, Бард куда-то исчез, и все просто было хуже некуда. Фили сам не понимал, почему он так расклеился. Как ни крути – самое страшное они уже пережили, впереди была четкая цель, за ними – пока что – никто не гонялся с мечами наперевес. Судьба будто пожалела их, решила дать маленькую передышку. Вот только… перед чем? Капризная и своенравная, судьба редко дарует милости просто так. И именно это предчувствие неопределенной опасности, неясной угрозы будило Фили ночью, заставляло в сотый раз осматривать дом, снова и снова просить детей быть осторожными. Он ощущал себя ответственным за всех – и был не в силах нести эту самостоятельно принятую ответственность. Поэтому когда дверь тихо скрипнула, и на пороге появилась эльфийка… Что же, значит, надо просто принять ее приход, как еще один непрошенный подарок. Потому что Кили ждал. Даже не говоря об этом никому, даже не особенно веря в это – но ждал. Не отрывал глаз от двери, засыпал – и сразу же вскидывался, слыша чьи-то шаги. Фили не отходил от него, кормил, перевязывал рану и лишь стискивал зубы сильнее, когда тот в очередной раз смотрел сквозь него. На дверь. Когда-то брат называл его своим солнцем. Видимо, что-то в этом мире пошло не так, потому что впервые бледное звездное сияние затмило солнечный свет в глазах его Кили. Невыносимо захотелось сбежать, спрятаться, лишь бы не чувствовать себя настолько лишним. Он еще раз посмотрел на Кили, но рыжая склонилась к нему, закрыв волной своих волос. Будто отрезала от мира – и от брата в том числе. Выйти из комнаты, тихо и осторожно прикрыв за собой дверь, оказалось почти подвигом. - Моим надеждам не суждено было оправдаться. А вот теперь Фили удивился. Леголас стоял на крыльце дома, смотря вниз на грязную воду, его лук и колчан мирно подпирали стену, а ветер трепал концы белых волос. - Ты пришел сам. - И меня не звали и не ждали. Я помню. Но отпустить Тауриэль одну я не могу. Он поворачивается, наконец, к Фили, и становится ясно, что эти два дня эльф отнюдь не отдыхал на мягких перинах. Лицо, и без того резкое, заострилось еще больше, рот кривится в усмешке – очевидно, приветственной, но слишком много горечи в глазах, чтобы считать ее таковой. Даже та скрытая ярость, которая постоянно окутывает эльфа, будто потеряла часть красок и выцвела. Он устал. Почти так же, как сам Фили. Только если причину своей усталости он знает, то что же так вымотало белоглазого – не понятно. - Что она ему сказала, когда вошла? Хотя нет, похоже, понятно. Фили не отвечает ничего. Он приоткрывает дверь, сдергивает с ближайшей лавки покрывало и садится у стены, возле лука Леголаса. На его удивленный взгляд только пожимает плечами. - Судя по всему, это надолго. Если хочешь – присоединяйся. Он уверен, что эльф откажется – много чести, но тот лишь пожимает плечами, как Фили мгновение назад, и изящно опускается рядом. Они сидят так близко, что очередной порыв ветра бросает волосы эльфа прямо Фили на нос. Он, не удержавшись, глубоко вдыхает – и тут же чихает. В его представлении эльфы должны благоухать розами и изящным парфюмом, но этот несет с собой запах пыли, железа и свежей крови. Запах хищный, как и он сам. Молчание затягивается, Фили не знает, с чего можно начать разговор – да и не слишком хочет, если честно. Им не о чем говорить. Разве что всплакнуть на плече друг у друга о несправедливости судьбы. Причем если эльфа Фили вполне может понять, то Леголас его, скорее всего, не поймет никогда. - Тебе что, холодно? Он и сам не заметил, как начал кутаться в куртку, пытаясь сохранить хоть немного тепла под колючим ветром. Эльф же сидит полностью расслабленно, вытянув длинные ноги. Ну да, с чего бы ему мерзнуть, ледяному принцу. Фили кажется, что внутри у Леголаса такой холод, что ему не страшны даже снега Карадраса. Он, наверное, красиво смотрелся бы там, мелькает вдруг в голове. Белый снег и серебро волос, прозрачный лед и прозрачные глаза. Вечная мерзлота, приправленная высокомерием и кинжальной яростью. Говорят, что ярость горячая. В этом эльфе она безумно холодная, но обжигает не меньше. - Она для тебя слишком живая. Эльф не делает вид, что не понял, о чем речь. Он надменно кривит губы и бросает в ответ: - Не твое дело. - Не мое, - соглашается Фили. – Но рядом с тобой холодно. И я себе не представляю того, кто сможет тебя отогреть. Только это явно не она. Звездный свет не растопит льда. - Как поэтично ты заговорил, гном. Не знал, что тебе присущ такой высокий слог. - Ты удивишься, как много мне на самом деле присуще. Умение жить и чувствовать, к примеру. Фили даже не замечает, как Леголас срывается на ноги. Вот сидел рядом – а вот уже возвышается напротив, кривит опять побелевшие от ярости губы, а потом хватает Фили за волосы, запрокидывая голову назад, и шипит прямо в поднятое к нему лицо: - Не зли меня, гном. Ты не знаешь, с кем играешь. И Фили, зажмурившись, покорно ожидает второй за их недолгое знакомство пощечины. Но эльф и в этот раз умудряется его поразить. Его поцелуй такой же жесткий и острый, как и он сам. Он не целует даже – кусает губы Фили, больно, до крови. Потом отстраняется — медленно, как под заклятием, а Фили не может отвести глаз от тонких губ, испачканных красным. - Я умею чувствовать. Только вряд ли мои чувства придутся тебе по душе. Он не слышит, как открывается дверь, и вздрагивает от неожиданности, когда над ним раздается тихий голос: - Оставь его, Леголас. Нам пора. И опять, как несколько дней назад, клетка спокойствия захлопывает все внутри себя. Эльф плавно поднимается, подхватывает лук и колчан и исчезает, одарив напоследок уколом прозрачных глаз. Что-то тихо звякает, но Фили пропускает это мимо сознания, не в силах пошевелиться, только прижимает пальцы к ноющим губам. Он сидит долго – уже начинает темнеть, и в дом возвращается мальчишка, скользнув по сидящему на улице гному удивленным взглядом. Становится совсем холодно. Фили пытается встать, но ноги затекли, и приходиться опереться на землю. Вдруг руку обжигает неожиданной болью. Зашипев, он стряхивает с пальцев выступившие капли крови и приоткрывает дверь, выпуская на крыльцо полоску света. Что-то тускло отблескивает в складках покрывала. Фили подносит находку к глазам. Сюрикен. Смертельно опасная изящная серебряная снежинка. Как символично.***
- Выпусти меня. - Нет. - Ты можешь понять, что я волнуюсь? - Твои волнения абсолютно беспочвенны. - Ты, бесчувственная тварь, он еле держится на ногах, куда твоя ненормальная девка его потащила?! Фили пытается быть таким же спокойным и отстраненным, как и его собеседник, только страх за брата затмевает разум. Он искренне надеялся, что тот визит эльфов был последним, действительно последним, и больше он не увидит ни остроухую, ни Леголаса. Но они пришли. Опять вдвоем, опять неожиданно, когда гномы уже начинали собирать вещи, чтобы покинуть Эсгарот. Вестей от Торина так и не было, но состояние Кили все же немного улучшилось, и они решили, что надо идти. Потому что неизвестность сводила с ума. Как они там? Открыли проход или нет? Если нет — почему еще не вернулись? Если да — тогда живы ли они вообще? Вопросы, одни вопросы, ответы на которые можно было получить только в Эреборе. Время отправки назначили на сегодняшний вечер — рассчитали так, чтобы переправиться лодкой через озеро ночью и начать взбираться на гору с восходом солнца. Но когда это было, чтобы все пошло именно так, как себе представлял Фили? Всегда найдется одна или две ушастые причины, из-за которых все полетит к орочьей бабушке. Фили не знал, как он умудрился пропустить момент, когда девица ловко ухватила Кили под руку и куда-то повела. Наверное, минутное помутнение рассудка, потому что он, помня прошлую встречу, не решился выйти из комнаты и оставить их вдвоем. Или — да зачем себе врать? — остаться вдвоем с непредсказуемым эльфом. Поэтому он остался сидеть с ними, делая вид, что занят сборами заплечного мешка, хотя на самом деле — просто перекладывая давно собранные вещи с места на место. Эльф не появлялся, видимо, сторожил их покой у двери, и Фили уже почти расслабился, уверовав, что в этот раз все обойдется, когда вдруг подуло сквозняком, и на пороге появилась знакомая фигура. Фили еще подумал, что не зря он в прошлый раз обозвал Леголаса ледяным принцем — даже его появление несло с собой холод, когда тот сделал шаг в сторону, освобождая проход, и Кили, тяжело опираясь на руку рыжей, вышел прочь. А эльф просто закрыл за ними дверь, и встал возле нее, как страж. У Фили просто перехватило дыхание и в глазах потемнело от злости. Да что же это такое? Он терпел, пока эта «целительница» ошивалась тут, он терпел, пока она вселяла в сердце его глупого брата напрасную надежду, он терпел, когда над ним вовсю измывался ее дружок... И что в результате? Она просто забрала, увела его неизвестно куда, слабого, еще не пришедшего в себя! Зачем? За что? - Глубоко вдохни и медленно выдохни, иначе тебя удар хватит. И от этого ненавистного голоса у Фили внутри будто сорвало плотину. - Прочь с дороги, - со стороны это прозвучало, наверное, как рычание варга, но ему было плевать. А эльф, очевидно, был слепым, или абсолютным идиотом, потому что только насмешливо изогнул бровь, и ответил: - А то что? Что было дальше, Фили помнил смутно. Кажется, он все же бросился на белоглазую погань, что-то шипя на кхуздуле. Меч ему из рук тот выбил почти сразу, но у Фили еще оставались кинжалы в рукавах и за голенищем, метательные ножи за пазухой, тонкая острая спица в поясе. Оружие летало по комнате, как во время смерча, сбивая все на своем пути, но проклятый эльф постоянно оказывался быстрее. Он уворачивался легко и изящно, белой тенью кружа вокруг беснующегося гнома. Странно — но он не нападал в ответ, даже мечей своих заплечных не обнажил. Сколько они так разрушали комнату, Фили не знал. Просто в один момент он потянулся к последнему ножу, и обнаружил, что и тот уже пошел в ход. Ослепленный гневом, он использовал все оружие, не оставив себе ничего. Ну все, теперь эльф может брать его тепленьким, благо силы у остроухого все же больше. Леголас, очевидно, это тоже понял, потому что хищно оскалил зубы — в голове опять пронеслось сравнение с волком — и начал медленно сужать круги, загоняя Фили в угол. Тот так же медленно отходил назад, на ходу лихорадочно шаря вокруг глазами — может, удастся что-то поднять, и все же попортить хоть немного серебристую волчью шкуру? И тут его осенило. Точно. Серебристую. Он сделал еще шаг назад, запнулся, неловко взмахнул руками... Будь Леголас хоть немного медлительнее, он был бы мертв. Но он был эльфом. Долбанным невозможно быстрым эльфом, чтоб его пауки сожрали. И серебряная снежинка, вместо того, чтобы торчать из его глазницы, трепетала в тонких пальцах, а тонкий свист стали остывал в ушах. - Ты пытался убить меня моим же оружием. Какая ирония. - Если ты разбрасываешь его всюду, где ходишь, будь готов к тому, что оно к тебе вернется. - Но не так же. Эльф задумчиво слизал с пальца выступившую каплю крови, и совершенно спокойно спрятал оружие в наруч. - Спасибо, что вернул. Не люблю, когда они теряются. Слишком ценная для меня вещь. А Фили вдруг захотелось сесть у стены, и расплакаться. Ну почему все опять наперекосяк? Злости уже не оставалось, в душе ворочалось одно черное бессилие. - Она просто хочет помочь. - Откуда мне знать? А вдруг я больше его не увижу? А вдруг она заколдует его, и уведет с собой навсегда? Или убьет. У вас же бывают ритуальные убийства пленных врагов? - Сегодня ночью вы уходите. Но твой брат еще слишком слаб. В пути рана бы опять открылась и воспалилась, он бы просто не выдержал этой дороги. - А после прогулки под луной в компании твоей рыжей — выдержит? - Во-первых — смирись, что она уже не моя рыжая. А во-вторых... Тауриэль — не целитель. Да, все эльфы немного умеют лечить, но это забирает у нас слишком много сил. И если бороться с раной, оставленной моргульским оружием еще можно на чистой внутренней силе, то лечить обычные повреждения — сложно. И для этого нам нужны источники жизни, которые мы будто... Перепускаем через себя, направляя на созидание и исцеление. Здесь, в городе, таких источников не найти. Тауриэль повезла его туда, где сможет набраться сил, чтобы полностью исцелить. - Но почему нельзя было это объяснить сразу?! - Зачем? Ты так забавно злился. - Я тебе что, дрессированный гоблин? - опять вскипел Фили. - Да нет. Просто ты всегда так доброжелателен, так уравновешен... Мне хотелось посмотреть, каким ты станешь, когда вывести тебя из этого состояния. - Тебе прошлого раза не хватило?! - В прошлый раз мне не дали в полной мере насладиться результатом. Это было так абсурдно, что даже не вызывало удивления. Напротив него стоял эльф, сын владыки Лихолесья, с которым Фили имел честь познакомиться меньше недели назад, и они изящно флиртовали в разрушенной ими же комнате. И — что было ненормальнее всего — Фили не чувствовал в себе отрицания или омерзения к происходящему. Да, где-то там был его тяжело раненый брат. Да, где-то там было большая, выстраданная, желанная цель. Да, где-то там были обязанности, ответственность и долг. Но именно тут, именно сейчас были только их двое. Не надменный и холодный принц Сумеречья и правильный племянник Короля-под-горой, а всего лишь очень усталый Фили и очень одинокий Леголас. Каждый из них носил свою броню, но в этот момент она исчезла, обнажив все то, что скрывала. И нет ничего странного в том, чтобы подойти в эльфу ближе, и все таки дотронуться до его волос, как хотелось еще с самого начала. И нет ничего удивительного в том, чтобы посмотреть в эти прозрачные глаза, и увидеть там отражение своего знания. И нет такой уж смертельной разницы в росте — род Дурина всегда был повыше остальных гномов, вот Кили своей рыжей почти до острого уха достает, а Фили Леголасу, как оказалась, макушкой ровно до подбородка. И целоваться этот эльф, как ни странно, умеет не только с болью и горечью. А что действительно было поразительно — длинные, сильные пальцы лучника, сначала ледяные, медленно отогревались, скользя по его телу. Таял, крошился лед в глазах, набираясь солнечного света и тепла. А из души Фили уходила обреченность, исчезали страх и неуверенность. Наверное, эльфы умеют лечить не только телесные раны. *** - Кто бы сказал, что наша история так закончится? - Наша история вообще не должна была начинаться. Но если принять все как данность — то, мне кажется, что это только первая глава. - Знаешь..., - Фили задумчиво взвесил на пальце один из парных мечей Леголаса. - Раньше я считал это высокомерием и заносчивостью. - Что именно? - Твое невообразимое занудство. - Это все возраст. Дряхлость имеет свои минусы. Вот так почти по-дружески подтрунивать друг над другом оказалось легко. Только немного горчила мысль, что вот сейчас они разойдутся — каждый в свою сторону, и никто не знает, когда их пути вновь пересекутся. За окном послышались голоса — видимо, возвращались Бофур с Оином, или дети Барда. Время уплывало сквозь пальцы, как вода. Леголас застегнул наруч, и повернулся к Фили, явно собираясь что-то сказать, но тот жестом остановил его. Последние мгновения тишины окутывали их и эту комнату, и все, что здесь было — здесь и оставалось, надежно спрятанное и запечатанное на самом дне души. Хотелось сказать многое — что он будет помнить, что всегда придет на помощь, что не будет больше вражды, но слова оставались словами — бездушными, безликими. Да эльф и так все понимал. Поэтому он все так же молча шагнул к Фили, осторожно пробежался пальцами по скуле, а потом поднял его руку, и вложил в ладонь ту самую серебристую снежинку. - Всегда оставляй что-то на крайний случай. Только не забудь вернуть — не люблю разбрасываться оружием. Хлопнула дверь, вошедший Бофур проводил эльфа подозрительным взглядом, а Фили все стоял, смотрел на темный провал окна и знал — никому он ничего не вернет.