Отпусти

Разумеется, Франциск решил последовать совету Уэльса, и именно поэтому он сейчас ехал в такси, расслабленно любуясь окрестностями. Найти машину оказалось нетрудно: как только таксист услышал цену, он тут же перестал ворчать про дальность пути и согласился довести Францию. В машине ненавязчиво пахло яблоком, кожаные сидения были очень уютными, и Франциск сам не заметил, как задремал. Проснулся он, когда до озера оставалось каких-то десять минут езды. Даже из окна автомобиля вид открывался шикарный – бесконечная водная гладь, расстилающаяся до самого горизонта, была окружена ореолом тёмных лесов, покрывающих склоны холмов, и только кое-где были видны небольшие домишки. Видимо, таксист очень хорошо знал здешние дороги, потому что они подъехали к озеру со стороны, где почти не было развлекательных комплексов для толп туристов, ежедневно посещающих Лох-Несс в надежде увидеть знаменитую Несси. Впрочем, сегодня в пределах видимости Франции практически не было праздных зевак, только пара журналистов шаталась по берегу со своими видеокамерами. Франциск им только посочувствовал: Шотландия часто говорил, что его любимица не особо-то любит незнакомцев, и крайне редко показывается на поверхность. Наконец они подъехали к небольшой пристани, где француз распрощался с таксистом и арендовал небольшую лодочку. Он всегда любил воду и не мог упустить шанс покататься по легендарному озеру. А аккуратная, явно сделанная ещё несколько веков назад лодка только разжигала в нем чувство прекрасного. Он сел в лодку, с помощью старого смотрителя оттолкнулся от берега и медленно начал грести, уводя лодку всё дальше от берега. Тёмная вода завораживала. Мягкий плеск вёсел успокаивал. Лёгкий ветерок приятно освежал, навевая воспоминания. Вот и Франция поддался этому ветерку, уже далеко не в первый раз вспоминая всю сложную и запутанную историю его чувства и с головой погружаясь в эти воспоминания, позабыв на время об удивительно прекрасном пейзаже, окружавшем его. Он познакомился с Шотландией давно, очень давно, когда они оба еще были совсем детьми. В поисках новых земель он как-то набрел на большой остров, который впоследствии его люди нарекли Туманным Альбионом. Именно там он встретил рыжего подростка, его ровесника, который сразу поразил его воображение. Скотти был живым, весёлым, любознательным, но в то же время ответственным и сильным – таким, каким не был в то время ни один друг или знакомый Франциска. Он выгодно отличался от Пруссии, помешанном на себе, своей отзывчивостью; от Испании, нередко предававшего Францию, своей верностью и стойкостью; от Австрии, вечно ходившего с унылой миной, своим задором и жизнерадостностью… Франциск мог продолжать и продолжать. Разумеется, он тут же попытался подружиться с этим необычным подростком, и ему это вполне удалось. Вскоре они начали вместе исследовать окрестности – то лазить по живописным горам Шотландии, то любоваться чудесными долинами Франции. Потом пришли долгие посиделки у костра, с шутками, смехом и обсуждением других стран. И даже маленький Артур, отнимавший львиную долю свободного времени Шотландии, не мешал им проводить вместе часы досуга. Потом они повзрослели. В их мир пришли войны, окрасив детскую беззаботность в кровавые цвета. Но дружба от этого не померкла. Пусть они не могли встречаться так часто, но их помощь друг другу стала даже заметнее, особенно когда Шотландия получил удар в спину от повзрослевшего Артура. Тогда они объединились, заключив Старый Союз. И тот давнишний поцелуй* только подчеркнул их дружбу, заигравшую новыми гранями. После заключения союза они стали проводить вместе больше времени, разрабатывая всё новые и новые планы по низвержению Англии. Именно тогда их дружбу впервые скрепил алкоголь, который бурной рекой распространялся в народе обоих стран. У Франции, обладающего обширными виноградниками, делали лучшее в мире вино, вкус которого весьма ценили оба друга. И теперь уже все их совещания проходили в приятной обстановке дарящего расслабление застолья. И всё бы ничего, если бы в Шотландии не начал распространяться другой, гораздо более крепкий напиток – виски. Если вино с его слабыми градусами почти никогда не могло замутить голову Скотта, то крепчайшее виски было вполне способно на это. Вначале Шотландия дегустировал его в одиночестве, и его вспышки гнева и неадекватность, вызванные чрезмерной дегустацией, никому не вредили. Но в один далеко не прекрасный день ему взбрело в голову поделиться таким чудесным напитком с другом. Тот день Франциск не забудет никогда. Вначале всё было очень мирно. Они вкусили по паре бокальчиков бургундского, немного пообсуждали совсем зарвавшегося Англию, фактически в открытую напавшего на мирного в то время Скотта при Спотсмуре. Из-за поражения Шотландия был на взводе, и когда он предложил попробовать его новый виски, Франция не заподозрил ничего плохого. Когда он заметил, что Шотландия напился практически в хлам, было уже поздно. Вначале тот просто начал на все лады ругать Англию, практически захватившего всю его страну. Потом он попытался разбить драгоценную китайскую вазу, за бешеные деньги доставленную в замок Франции. А когда Франция попытался его остановить… Вначале француз даже не понял, что его грубо вжимают в пушистый персидский ковёр. А когда понял, то, естественно, попытался вырваться. Но ему это не удалось: Шотландия всегда был сильнее. Но сопротивление только разозлило Скотта, и его действия стали ещё более грубыми. Гибкая психика француза практически стёрла воспоминания о последующих событиях, оставив лишь ощущение невыносимой боли и слёз на щеках. Франция очень быстро потерял сознание. Очнулся он, когда всё было уже кончено. Шотландия спокойно спал в кресле, абсолютно не терзаясь муками совести под действием алкоголя. Франция всё так же лежал на ковре. Все тело болело, но это не мешало ему размышлять. Он бы не стал оправдывать Скотта, если бы сам однажды с непривычки не выпил слишком много виски. Потом ему рассказали, что он вёл себя просто ужасно: приставал ко всем своим горничным на глазах у правителя, пел похабные песни и вообще представлял собой верх распущенности. Да и союз с Шотландией был ему абсолютно необходим. Поэтому он кое-как встал, привёл себя в порядок, воспользовавшись целебной мазью, подаренной ему Китаем много лет назад. Затем он навел порядок в комнате и ушел к себе. На утро Франция ожидал услышать пространные извинения Шотландии и даже приготовился утверждать, что их дружба выдержит всё, что угодно. Однако шотландец и не думал извиняться, ни словом, ни жестом, ни взглядом не выразив ни единого упоминания о вчерашнем инциденте. Вскоре Франциск, знавший, что Скотт никогда не был хорошим актером, окончательно поверил в то, что Шотландия ничего не помнит, и решил забыть тот день, как страшный сон. Но через пару месяцев они вновь встретились, Скотт вновь слишком налег на виски, и всё снова повторилось. Только на этот раз Франциск уже не сопротивлялся, не желая получать лишнюю боль. И он с немалым удивлением обнаружил, что такое грубое обращение тоже может доставлять ему удовольствие. Франциск кончил едва ли не раньше Шотландии и после этого всерьёз стал задумываться о том, не мазохист ли он. А Шотландия, как и в прошлый раз, на утро ничего не помнил. И так повторялось множество раз. Вечер, документы, виски и жесткий, ни к чему не обязывающий секс. Но однажды всё изменилось. В тот вечер Шотландия был необычно тих. Не ругался, не жаловался на Англию, который-таки добился своего: Шотландия стал частью одной с ним страны – Великобритании. Он просто пил, печально глядя на Францию, и почти не отвечал на его вопросы. И хотя он, как и всегда, под конец повалил Франциска на ковёр, в этот раз он был нежен. Непривычно нежен. Франция, наслаждаясь новыми для него прикосновениями, гадал о причинах такой перемены. И объяснение не заставило себя долго ждать. Кончая, шотландец хрипло прошептал одно лишь имя: - Артур… Сказать, что француз был в шоке – значит промолчать. Чтобы Шотландия, долгие годы ненавидевший брата, вдруг шептал его имя? Объяснение этому было только одно. И почему же при мысли об этом у Франции подозрительно щемило сердце?.. После этого инцидента Шотландия долгое время не приходил к Франциску. Вряд ли он что-нибудь помнил, просто Артур постоянно заваливал его мелкими поручениями, и свободного времени у шотландца не оставалось. И когда он всё же выкроил время для встречи со старым другом, Франция с удивлением заметил, как он изменился. Когда-то яркие глаза сейчас потухли, волосы померкли, и на коже прочно обосновался нездоровый румянец. В общем, Скотт выглядел тяжело больным. Но когда француз побеспокоился об его здоровье, он только отмахнулся. Пил шотландец ничуть не меньше обычного, и Франция уже предвкушал приятное продолжение вечера, когда Шотландия, подойдя к нему поближе, вдруг резко отстранился, как бы получив внутренний запрет. Его затуманенные алкоголем глаза выражали лишь глубокое сожаление и невыразимую тоску. И вскоре Скотт просто уснул в кресле, разрушив все чаяния француза. И во все последующие встречи Шотландия не позволял себе ничего лишнего. Они просто сидели, вспоминали былое, сожалели о том, что Англии удалось победить, но ни слова, ни намёка не было на продолжение их такой дружеской близости. И потихоньку Франция начал тосковать по шотландцу, по его властным поцелуям, по уверенным прикосновениям, по сильным толчкам внутри него. Но он по-прежнему не хотел себе в этом признаваться, списывая тоску на постоянные распри с соседями. Но всё-таки он продолжал терзаться сомнениями, как никогда нуждаясь в совете. И наконец он не выдержал, рассказав всё за очередной попойкой Испании с Пруссией. - Да ты, брат, влюбился, - пьяненько улыбнувшись, констатировал Фернандес, залпом осушая бокал с вином. Гилберт, крепко присосавшийся к кружке с пивом, лишь согласно кивнул. Эта мысль давно приходила в голову Франциску, но каждый раз он упрямо её отгонял. И вот теперь она, так прямолинейно высказанная друзьями, наконец смогла достучаться до его сознания, оставив после себя непонятное чувство в груди. После этого разговора, тщательно поразмыслив, Франциск решил ничего не предпринимать, боясь разрушить их со Скоттом дружбу – несмотря на все проблемы, Шотландия оставался отличным другом и отличным собеседником – ведь притязания француза легко могли это сделать. Но спустя пару десятков лет Франция понял, что Скотт уже окончательно отдалился от него и свел их общение почти на нет. Именно поэтому, боясь окончательно его потерять, Франциск и установил камеры в доме Англии, чтобы выбрать удобный момент для того, чтобы действовать. И вот уже его авантюра окончательно раскрутилась, чтобы увлечь за собой судьбы нескольких стран и изменить их – в лучшую сторону или в худшую, как сложится. Франция наконец вынырнул из глубины воспоминаний, с удивлением обнаружив, что уже почти стемнело. В сумерках водная гладь казалось ещё более таинственной и ненадёжной, и на миг Франциску почудилось, что его лодка не качается на волнах, а висит в тёмной бесконечности. Но только на миг… Потом странное чувство исчезло, и Франция наконец окончательно пришёл в себя. По его расчетам, Шотландия вскоре должен был прибыть на озеро. Только вот француз как-то не подумал, что озеро Лох-Несс огромно, и найти в его окрестностях пристанище шотландца будет непросто. Он глубоко вздохнул и огляделся. - Эх, Скотти, Скотти… - голос француза, казалось, разнёсся над всей водной гладью. И тут же последовал ответ: - Ты знаешь хозяина? Франция дико заозирался, пытаясь найти источник заговорившего с ним голоса, и с немалым удивлением увидел торчащую из воды недалеко от лодки маленькую голову таинственного существа… *причину смотреть в 1 главе)