Мальчик, который однажды спрыгнул с крыши

Надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа… В. Маяковский.

Машина заглохла на проселочной дороге. Данте выругался сквозь зубы, слегка стукнув кулаком по рулю. – Придется идти пешком, – сказал он в пустоту, и лишь потом краем глаза покосился на сжавшуюся на пассажирском сидении Кэт. «Как ты?» – хотелось спросить ему, но Данте понимал, насколько глупо будет звучать этот вопрос в сложившейся ситуации. Как могла себя чувствовать девушка, идеалы которой только что разбились вдребезги? Мечты о свободе и лучшем мире на поверку оказались кошмаром наяву, а благородный герой – мерзавцем и жестоким самовлюбленным чудовищем. Данте снова сжал кулаки, вспомнив о так называемом «брате». Если бы не Кэт, он бы прибил этого ублюдка на месте. Ярость горячей волной наполнила тело Данте, он будто бы со стороны увидел, как наливаются кроваво-красным светом его глаза. Но еще один мимолетно брошенный взгляд в сторону Кэт тут же успокоил начинавшую просыпаться демоническую сущность. Хватит. Не сейчас. Она и так устала. Данте вылез из машины, не преминув пнуть ее по колесу. Несчастный автомобиль тут же осел на одну сторону. Кэт с безучастным лицом выбралась с другой стороны, не потрудившись захлопнуть дверцу. Она не смотрела на Данте, а устремила рассеянный взгляд куда-то к горизонту — туда, где в куче дыма сгорал проклятый город, объятый демонами. – Мы можем им помочь? – все время спрашивала она, пока они ехали по разверзшимся улицам, среди обломков строений, среди горящих зданий, среди спасающихся в ужасе людей. Данте сражался, сколько хватало сил, но и его возможности были не безграничны. Демонов, вырвавшихся из Адских врат, было слишком много. Да и спасти они бы уже никого не смогли. Те, кому хватило ума и сноровки – или покинули город, или забаррикадировались в подвалах и бомбоубежищах. Остальные… Об этом Данте предпочитал не думать. Он ничего не отвечал на расспросы Кэт, лишь лихо выворачивал руль автомобиля, петляя между развалин. Он хотел спасти только ее, хотя знал, что она не простит ему этого. Пыль скрипела под ногами, легкими облачками вырываясь из-под тяжелых ботинок. Данте то и дело отшвыривал с дороги мелкие камешки, попадавшиеся под ноги, он шел, устремив взгляд вниз, чтобы не смотреть на шагающую рядом Кэт. Тяжесть Ребеллиона, всегда вселявшая уверенность, впервые в жизни тяготила, огнем жгла спину. Жгла мечом, обагренным кровью демонов и нескольких человек, случайно попавшихся под руку Данте, когда демоническая сущность взяла верх над его сознанием. Если бы Данте верил в бога, он бы молился, чтобы Кэт не видела, как отрубленная голова одного из бедняг покатилась по вздыбленному асфальту. Но он не мог знать наверняка, потому что в тот момент уже не оценивал ситуацию адекватно. Он знал только одно – с сегодняшнего дня и навсегда он стал убийцей, пусть если и не в глазах Кэт, так в своих собственных. Он и был им, по сути, все это время — просто прикрывался безумными утопическими идеями Вергилия, скрывая свою истинную сущность даже от себя самого. И теперь Данте не мог утверждать, что Кэт была в безопасности, находясь рядом с ним. Он мог лишь верить в это. Хотел верить. В сгущавшихся сумерках, обессилевшие, оставив позади умирающий город, они вышли к покинутому деревенскому дому. Видимо, жители окраины оказались более предусмотрительными или им просто повезло больше, но в доме не обнаружилось ни живых, ни мертвых, ни даже капли крови. Данте осмотрел весь дом, от чердака до подвала, пока Кэт дожидалась его на улице, так же апатично уставившись вдаль. Ее безразличие отчасти пугало Данте, но в то же время и радовало. Все же он малодушно боялся ее обвинений, ее уничижительный взгляд был бы для него смертоноснее тысячи демонических когтей и зубов. – Все чисто! – крикнул он ей через приоткрытую дверь. Зайдя в дом, Кэт тут же поднялась на второй этаж. Данте услышал шум воды – вероятно, у местных жителей были свои запасы, или их водоснабжение не связывалось с городом; он сам прекрасно видел сегодня, как прорвало городской водопровод и столбы воды, окрашенные кровью, взметались в небеса, рассыпая вокруг прозрачно-алые брызги… Нет, не думать. Больше не думать. Хотя бы сегодня. Оставив Кэт наедине с самой собой, он прошел в кухню, открыл холодильник. Электричества не было, но продукты еще не успели испортиться. Данте с отвращением отшвырнул несколько упаковок с «Вирилити», которыми предусмотрительно запаслись хозяева, и сумел найти в глубине кусок остывшей надкушенной пиццы. Доедать чьи-то объедки было противно, но у Данте не было ни сил, ни желания искать что-то еще. Пройдя с тарелкой в гостиную, он завалился с ногами на диван перед темным телевизором. В голову навязчиво лезли образы о семье, проживавшей здесь. Вот у тумбочки валяется джойстик от видеоигры – Данте почти видел детей, кружком устроившихся у телевизора. Вот стоит недопитая банка – легким движением ноги Данте сбросил ее на пол – ее наверняка забыл на столике хозяин семейства. Образы, голоса, люди, крики, кровь – все смешалось в его воспаленном мозгу и хотелось только одного – чтобы этот бесконечный день, день, который должен был стать их триумфом над демонами – наконец-то закончился. Шум воды наверху стих. Данте прислушался: раздались легкие шаги, скрип двери, потом шорох, вероятно, какой-то ткани. Данте до отказа напряг слух, чтобы через пару секунд бросить тарелкой прямо в стоящий напротив телевизор. Сверху доносились сдавленные всхлипы, которые не смог заглушить даже звук лопнувшего кинескопа. Он хотел бы иметь право подняться наверх и прижать хрупкое тело Кэт к своей груди, согреть своим теплом замерзшее сердечко. Но после того, что случилось сегодня, больше не мог этого сделать. Данте смог задремать лишь под утро, и все равно то и дело вскакивал, хватаясь то за пистолеты, то за меч. Умом он понимал, что демоны не сунутся сюда – зачем, когда в городе полно беззащитной добычи, лезть туда, где тебя могут прикончить. Демоны, оставшись без своего предводителя, просто не понимали своими скудными умишками, как легко бы смогли расправиться с обессилевшим нефилимом, навались они толпой. Ну ничего, скоро наверняка кто-то снова возьмет власть в свои руки. А значит, все, что они сделали, все, чем пожертвовали – было зря. Данте не мог сообразить, как не понимал этого раньше. Возможно, он просто не думал, потому что в этом не было необходимости. За него мог думать младший братец, ага, как раз тот, кто умнее и у кого больше... в чем Данте сильно сомневался. Данте бесился от мыслей о Вергилии, но все равно не мог перестать вспоминать о нем. Стоило только прикрыть глаза, как он видел его самодовольную рожу, слышал высокомерный голос и пренебрежительные слова: «Кэт была полезной, но…» Данте и сам не заметил, как уснул. Разбудил его яркий луч солнца, бивший прямо в лицо. Всхлипы наверху давно затихли. Данте не винил Кэт – это была нормальная реакция, после всего, что они пережили. Было бы хуже, если бы она держала эмоции в себе. Но он понятия не имел, что им теперь делать. Раньше все решал Вергилий – Данте практически зарычал, снова вспомнив о нем, – а он сам был лишь ударной силой. Возможно, Кэт что-то сможет придумать? Данте прошел на кухню, где смог раздобыть пачку хлопьев, кувшин почти свежего молока, несколько яиц и хлеб. К его большому облегчению, плита в доме была газовой, а не электрической, а в банке на столе обнаружились кофе и чай. Колдуя над плитой, и попутно обжигаясь, Данте впервые в жизни готовил завтрак. И не себе. Молоко разлилось на стол, хлопья рассыпались по полу. Гренки подгорели, а яичница не дожарилась. Данте никогда не думал, что готовить банальные яйца сложнее, чем убивать демонов. Хорошо, что он не решился сделать омлет — стоял бы сейчас весь в муке. Он мимолетно бросил взгляд на стеклянную дверцу шкафчика, и тут же отпрянул, будто бы увидел привидение. На миг показалось, что из зеркальной поверхности на него таращится Вергилий, но это был всего лишь он сам. В новом стиле. Данте потер грязной рукой щеку, а потом медленно коснулся поседевших волос. Они так и не потемнели, навсегда сохранив отпечаток его демонической сути. Заклеймив его навеки. – А мне так даже нравится, – раздался за спиной тихий голос. Данте резко развернулся, привычным движением потянувшись за спину, – рука тут же сомкнулась на рукояти меча. Но перед ним стояла всего лишь Кэт, заспанная, со спутанными волосами и заплаканными глазами, впервые сказавшая ему несколько слов после вчерашнего кошмара. Данте опустил руку и меч исчез. Он нерешительно улыбнулся, указывая на стол. Потом взял деревянную лопатку и поскреб ею дно сковородки, к которому пристали остатки яичницы. Кэт посмотрела в указанном направлении и покачала головой. – Мог бы меня попросить, – тихо сказала она, подходя немного ближе и аккуратно вынимая лопатку из его пальцев. Зрение Данте обострилось в тысячу раз, он даже заметил, что она постаралась не коснуться его руки. Кэт удалось хоть как-то спасти часть продуктов, и они все же позавтракали, снова не глядя друг на друга. Будто бы между ними теперь был какой-то постыдный секрет, о котором нельзя было даже думать, не то что говорить вслух. Кэт была смелее него, поэтому нарушила молчание первой. – И что теперь делать? – задала она тот самый вопрос, который он больше всего на свете боялся услышать. Данте посмотрел в окно, где солнце золотистыми лучами освещало зеленую гладь расстилавшегося на многие мили поля. – Жить, – просто ответил он. **** Они прожили в этом доме две недели. На заднем дворе обнаружилось небольшое хозяйство – курятник с пятью птицами и корова. Скорее всего, хозяева лишь недавно покинули дом, так как с живностью было все в порядке. Данте почти с умилением смотрел, как Кэт, засучив рукава извечной толстовки, взяла ведро и пошла доить неприхотливое животное. Корова одарила ее умным и благодарным взглядом. Кур им пришлось перебить, и занимался этим Данте. Он никогда не думал, что убить какое-то живое существо – пусть даже птицу, но не демона, – так сложно, когда тебя не захлестывает ярость. Он пытался вызвать в себе демоническую сущность, глядя в остекленевший от ужаса глаз бедной птицы, вспоминал убитых им людей, Вергилия, Мундуса, демонов – но чувствовал внутри лишь пустоту. После того, как он свернул курице шею, его впервые в жизни стошнило от отвращения. Демоны так и не появились, и Данте подумывал остаться в фермерском доме подольше, но Кэт захотела уехать. «Слишком близко», – сказала она, и Данте все понял. Слишком близко к Лимбо-Сити, вымершему и разлагавшемуся всего в паре сотен миль от них. Данте смог кое-как починить и завести старенький пикап, и они отправились в путь. По дороге им попалось еще несколько заброшенных домишек, а потом они приехали в соседний с Лимбо-Сити город. Тут только Данте осознал свою ошибку. Осознал и похолодел от ужаса. Демоны оказались умнее. Вместо того чтобы искать и сражаться с нефилимом, они просто оставили Данте и Кэт в блаженном неведении. А сами, обойдя их стороной, отправились дальше. Город был практически точной копией Лимбо-Сити – вымершим и разрушенным. Бредя по опустевшим улицам, Данте хотелось кричать. Что чувствовала Кэт, он не знал – она снова смотрела в пустоту, остекленевшим, как у мертвой курицы, взглядом. И Данте ненавидел себя за это. Ненавидел за то, что сделал с ней. Это случилось впервые, когда они ночевали в одном из заброшенных отелей. Комнатка была маленькой, темной и душной. Данте лежал на продавленном диване, уставившись в потолок, когда она просто пришла и легла рядом. – Кэт, я… – начал он, но она приложила палец к его губам. Потом палец заменили ее собственные губы, сухие и потрескавшиеся. Она целовала его робко и смущенно, будто бы делала это впервые, хотя, возможно, так оно и было. Данте был удивлен, он был шокирован – не сказать, что он этого не хотел, но не ожидал, что все будет так просто, без разговоров, объяснений, признаний. Ему, привыкшему заниматься сексом без обязательств, впервые в жизни захотелось сначала поговорить, а потом трахаться. Он не мог просто использовать Кэт. Кого угодно, но только не ее. Но она не дала ему сказать ни слова, продолжая осторожно целовать, пока он не сдался, и не подмял ее под себя, перевернув на спину. Она не сопротивлялась, но даже во тьме он видел, как плотно зажмурены ее глаза, как стиснуты губы. Он принялся медленно раздевать ее, стараясь не причинить боли, не спугнуть. Она позволяла, но так и не открыла глаз. Данте мягко целовал ее шею и грудь, обводя соски языком, чувствуя, как они твердеют под его губами. Расстегнул шорты, скользя языком по животу, стянул их, развел ее ноги, внезапно осознав, что на ней нет белья. Скользнул губами по внутренней стороне бедра, едва коснулся нежных складочек между ног, когда она схватила его за плечи, останавливая, потянув вверх, притягивая к себе и снова целуя, теперь более страстно, но так и не позволив интимную ласку. Будто бы не доверяя. Данте рванул пуговицу на джинсах, отрывая ее к чертям, одной рукой стянул через голову майку – пальцы Кэт заскользили по его груди, цепляя соски, потом обхватили спину, пройдясь по метке между лопатками. Она ничего не говорила, даже не стонала, лишь дышала рвано и хрипло. Лишь когда его горячая возбужденная плоть коснулась ее лона, она тихо прошептала: – Не делай мне больно. Данте закусил губу от этого сдавленного шепота, у него почти все опустилось от ее затравленного вида обиженного ребенка. Он осторожно дотронулся пальцами до ее бедер, касаясь их так, будто бы они были хрустальными. Потерся членом о ее горячие и влажные складочки, снова почувствовав нарастающее возбуждение. Она сама подалась ему навстречу, насаживаясь на него. Головка члена скользнула во влажное лоно, и Кэт судорожно простонала: – Да, Вергилий… Данте буквально остолбенел. А она крепко обхватила руками его бедра, притягивая к себе, погружая внутрь на всю длину, не давая отстраниться. Первой его мыслью было тут же оттолкнуть ее, но он не смог – она была такой горячей, мокрой и скользкой, так туго обхватывала его внутри, что у него просто сорвало крышу. Данте начал двигаться, жестко и грубо, наверняка, причиняя ей боль, но она лишь подавалась бедрами ему навстречу и тихо стонала сквозь стиснутые зубы. Почувствовав приближение оргазма, он хотел выйти, но Кэт снова удержала его, заставляя излиться внутрь с громким стоном. Данте обессиленно опустился на диван, чувствуя, как она ускользает от него, выбравшись из-под тяжести его тела. Хлопнула дверь, оставив его в одиночестве и полной растерянности. Данте медленно оделся, до конца не соображая, что только что случилось. Впервые в жизни он почувствовал себя использованным. Да, многое за последние несколько недель ему пришлось испытать впервые. Он выскочил из номера, сжав в руке пистолеты и начал крушить все вокруг, безостановочно нажимая на курки, не задумываясь, слышит она или нет. В тот момент он почти ненавидел ее. И себя – за слабость и неспособность принимать решения, плывя по течению. Но больше всего он ненавидел его – человека, ворвавшегося в его жизнь, чтобы перевернуть ее с ног на голову, чтобы сначала подарить надежду, а потом так грубо ее растоптать. На следующий день Кэт вела себя, как ни в чем не бывало. Они снова сели в машину – найденный у отеля джип вместо заглохшего пикапа, и отправились дальше. **** Они колесили по городам, но демоны всякий раз опережали их. Иногда Данте удавалось убить нескольких, но он понимал, что пара десятков – это всего лишь ничтожная часть тварей, оказавшихся на свободе в их мире. И теперь он снова был в роли охотника – охотника, который спешил за ускользающей добычей. Периодически, останавливаясь на ночлег в покинутых домах, квартирах и гостиничных номерах, они с Кэт занимались сексом. Так же как и в первый раз – в полной темноте и в практически полном молчании. И так же, как и в первый раз, она называла его Вергилием. Он пробовал протестовать, пробовал уходить и не появляться несколько суток, пробовал говорить с ней – но Кэт молчала и лишь смотрела на него своим странным, почти кошачьим взглядом. А потом наступала ночь, и она приходила, и снова несмело целовала его, и скользила руками по груди, лаская соски, целовала живот, но никогда не опускалась ниже, и ему не позволяла. А когда все заканчивалось, Данте выходил на улицу. Перемещался в Лимбо, крушил фонарные столбы и урны перевернутого мира, искал еще оставшихся там демонов, вытаскивал их из нор и убивал с изощренной жестокостью. Но и это не приносило успокоения. Потому что того, кого он пытался там найти, в Лимбо не было. Однажды, когда они ночевали в одной из некогда шикарных квартир – теперь заброшенной, заставленной пыльной и грязной мебелью, с затянутыми паутиной углами, – Данте обнаружил на комоде синие латексные перчатки. Он не знал, где Кэт могла взять их, и первой его мыслью было выкинуть их куда подальше. Он боялся, что если снова уступит, то каждый следующий день будет находить все новые и новые предметы – черный глухой плащ, мягкую фетровую шляпу, трость с серебристым набалдашником или даже катану. Данте знал, что она найдет их, а если надо – материализует из другого мира, но будет медленно и уверенно превращать его в человека, стать которым для него хуже, чем умереть. Но, конечно же, он сдался, и тогда она позволила ему больше. Позволила его руке скользнуть между ног, позволила раздвинуть влажные складочки и поласкать клитор, надавливая и растирая его. И извивалась под ним, стоная так сладко, что у Данте кружилась голова. Хотелось сорвать эти чертовы перчатки и почувствовать ее собственной кожей. Но он принял правила игры, и знал, что она не собирается их менять. Палец, затянутый в синий латекс, скользнул внутрь горячего влагалища, вошел глубоко, заставив Кэт выше поддернуть бедра. Данте ввел еще один, буквально офигевая от самого себя, потому что тоже получал от этого какое-то больное наслаждение. Тогда он впервые ощутил себя не тем, кто он есть на самом деле. Напротив кровати, у стены, стояло зеркало в человеческий рост. Данте посмотрел в него и внезапно зло ухмыльнулся – на него смотрел его брат. Именно так бы он выглядел, если бы занимался сексом с Кэт: с растрепанными светлыми волосами, воспаленным взглядом, не снимая своих извечных перчаток. Данте принялся грубо и быстро двигать рукой, трахая Кэт двумя пальцами, задевая третьим клитор, и первый раз увидел, как она кончает – закатив глаза и приоткрыв рот, изогнувшись перед ним, выставив кверху маленькие аккуратные груди. Данте наклонил голову и впился губами в сосок, всосав его в рот, слегка прикусив зубами и тут же зализав языком. Как только она перестала биться в судорогах, вытянул руку – перчатка была мокрой от ее сока. Данте снова посмотрел в зеркало и облизал пальцы, чувствуя вкус Кэт вперемешку с привкусом резины. Больное возбуждение прострелило пах – казалось, он подглядывает за кем-то другим, за Кэт и Вергилием, ласкающими друг друга. Кэт уже пришла в себя, обвила его руками за шею, отрывая от созерцания отражений, принялась целовать. Будто бы невзначай пригладила ему волосы, зачесав их пальцами назад. Они впервые занимались этим при свете, и она впервые не закрывала глаз. Но он был уверен, что перед ее взором стоял другой человек. Тот, которого она продолжала любить, несмотря на предательство и пренебрежение. Боль отравленной стрелой пронзила сердце. Данте толкнул Кэт на спину, коленом раздвинув ей ноги. Она не сопротивлялась, ее взгляд все еще был затуманен недавней эйфорией. Данте немного подумал, а потом перевернул ее на живот, заставив выгнуть спину и выпятить зад, раздвинул ягодицы, коснулся все еще мокрым пальцем в перчатке тугого колечка мышц между ними. Почувствовал, как она сжалась под ним от страха, и уже собирался вторгнуться на еще неизведанную территорию, как очередной мимолетный взгляд в зеркало остудил его пыл. Он медленно снял перчатки и бросил ей на спину. Потом встал, оделся и ушел, несмотря на то, что так и не смог застегнуть молнию джинсов. В соседней квартире он обнаружил почти нетронутый бар. Взял непочатую бутылку виски, сорвал крышку и принялся пить прямо из горла – захлебываясь, задыхаясь, обливаясь, пока не почувствовал в голове приятный дурман, а в теле – легкую слабость. Данте прихватил бутылку, на дне которой плескались остатки янтарной жидкости, и пошел в ванную. Встал возле огромного треснутого зеркала над раковиной и посмотрел на свое отражение. Оно пьяно ухмыльнулось ему в ответ. Поставив бутылку на край раковины, Данте нагнулся и вытащил из ботинка длинный острый нож, который хранил еще с детства. Сдернул с себя майку, несколько секунд созерцая в зеркале свой обнаженный торс, без единого шрама, несмотря на то, что его тысячи раз почти разрывали на части. Коснулся кожи с левой стороны груди над соском — сначала рукой, а потом холодным лезвием ножа. Сделал легкий, почти неощутимый надрез, из которого тут же засочилась тонкой струйкой кровь. Данте пристально уставился в глаза двойника в зеркале, будто ожидая, что тот скривится от боли. Хороший мальчик из богатой семьи, Вергилий наверняка не так уж часто испытывал боль. А Данте хотелось сделать ему больно, сделать больно себе, чтобы наконец-то понять, кто же стоит перед ним – он сам или его брат? Кем он теперь был – Вергилием или остался Данте? Впервые он проводил такие эксперименты, когда хотел понять, человек он или демон. Теперь-то он знал свою сущность, но не мог определиться с личностью. Вергилия не было в Лимбо, и могло ли это означать, что он каким-то образом смог вселиться в тело Данте, стать с ним одним целым, просочиться под его кожу, влиться в его кровь, отравив ее? Был ли он до сих пор тем, кем раньше, или уже стал другим человеком, не только для Кэт, но и для себя самого? Данте ввел нож под кожу на груди, увеличивая разрез, не давая ему затянуться. Странно, но он почти не чувствовал боли, будто действительно резал не себя, а кого-то другого. – Кто ты? – громко и отчетливо спросил он, глядя на свое – свое ли? – отражение в заляпанном кровью зеркале. – Кто, мать твою, ты такой? Он схватил бутылку и плеснул остатки виски на рану. Перед глазами потемнело, к горлу подкатила тошнота. Жизнь толчками выплескивалась из него вместе с кровью, но вместе с ней же и уходила боль. Данте всадил нож в свою грудь по рукоятку, с садисткой медленностью проворачивая ее, видя, как лицо двойника в зеркале исказилось судорогой боли, как по его щекам покатились слезы, и с удивлением ощущая их на собственном лице. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы за спиной не замаячила какая-то тень. Данте было безразлично, даже если бы на него сейчас набросился демон, но за ним стояла всего лишь Кэт. Она легко коснулась рукой его плеча, ее лицо в зеркале казалось настолько нормальным, что это сводило с ума. – Данте, что ты делаешь? – тихо спросила она, с ужасом глядя на огромную кровавую рваную рану на его груди. – Я не Данте, я – Вергилий, – с истеричным смешком ответил он. – Ты ведь этого хотела, правда? – Я… – Кэт, кажется, сказала что-то еще, но он уже этого не слышал, так как нож наконец-то дошел до сердца, и Данте потерял сознание. **** Очнулся он, чувствуя себя разбитым и раздавленным, будто бы его только что переехала целая кавалькада грузовиков. Он лежал на кровати в той комнате, где они ранее занимались сексом с Кэт, но понятия не имел, как сюда попал. Не дотащила же она его? Кэт в комнате не было, чему он был несказанно рад. Не хотелось ее видеть, не хотелось узреть жалость в ее глазах. И презрение. Он даже не смог стать достойной копией своего брата, даже на это оказался неспособен. Он мог быть лишь тупым куском мяса, выполняющим команды более умных, более успешных. И теперь, когда больше некому было приказывать, он не знал, что ему делать. Данте с трудом поднялся и вышел на балкон. В груди саднило, он опустил взгляд вниз – но на коже не осталось ни единого упоминания совершенного им вчера деяния. Данте устало облокотился на перила балкона, лениво размышляя над тем, что будет, если он спрыгнет вниз с двадцатого этажа. Перед ним расстилался очередной умирающий пустынный город — замершие, как каменные изваяния, остовы машин на грязных улицах, пустые глазницы выбитых окон, покореженные балки, торчащие из стен и крыш домов. И ни одного живого существа, кроме них двоих. Если бы Данте был романтиком, он провозгласил бы их с Кэт современными Адамом и Евой, родоначальниками нового ебанутого поколения обитателей этой дрянной планеты. Когда-то в приюте Данте прочел одну книгу. Вообще он не очень любил читать, но книга была небольшой, а история, описанная в ней, заинтриговала его своей необычностью. Речь в ней шла о мальчике, который однажды пожелал, чтобы все люди на планете исчезли. Причины такого желания Данте уже не помнил: или достали его все, или что-то там еще, суть не в этом. Желание мальчика исполнилось, и он остался один во всем мире. Мог ходить по улицам и переворачивать мусорные баки, заглядывать в окна домов, заходить в магазины и брать там любые сладости, сколько угодно играть на детской площадке. Данте тогда очень позавидовал этому мальчику, так как ему самому уже до смерти надоела постоянная опека монахинь из приюта, а сладостей ему не доставалось даже на праздники. Но потом тот самый мальчик из книжки понял, что мир без людей – безумно скучен, что без товарищей по играм неинтересно гулять на улице, что сладостями тоже хочется поделиться с друзьями, что заботу мамы не заменит никакая свобода. И он пожелал, чтобы все стало, как раньше. Тогда Данте так и не смог понять этого мальчика, и посчитал его дебилом. В тот момент он сам бы отдал все, что угодно, лишь бы все люди – а вместе с ними и демоны – испарились с лица земли, оставив его в одиночестве и покое. И лишь сейчас, глядя на опустевший город, прямо как из сказки про эгоистичного мальчика, он осознал, как был неправ. Одиночество тяготило и пугало, вызывая желание забиться в угол или накрыться с головой одеялом. Данте понял, почему особо опасных преступников помещают в изоляторы и одиночные камеры: самое страшное для человека – это остаться наедине с самим собой, наедине со своими мыслями и поступками. Хотелось кричать, плакать и сброситься с крыши. Хотелось, чтобы Кэт вернулась, где бы она ни была. И – будто бы Данте действительно стал тем мальчиком из книжки, и каждое желание его исполнялось, – он тут же увидел тонкую фигурку, идущую по улице в направлении здания, на балконе которого он сейчас стоял. Присмотревшись, Данте понял, что Кэт несет что-то в руках, вероятно, продукты. И внезапно осознал, что сделает все что угодно. Если надо – действительно перевоплотится в Вергилия, только чтобы больше никогда не оставаться в одиночестве. **** Но ничего делать не пришлось. После того случая в ванной Кэт больше не предпринимала никаких попыток ни заставить его надеть вещи Вергилия, ни заняться с ним сексом. Они мало говорили, большую часть времени каждый из них был погружен в собственные мысли. Но они были вместе, вдвоем, и о большем Данте не смел и мечтать. Хоть они и мало обсуждали свои дальнейшие действия, Данте знал, что их цель – найти других людей и организовать отряд обороны против демонов. Он видел человеческий потенциал и не сомневался, что найдутся другие люди, такие же, как Кэт, которые смогут противостоять демонам не хуже нефилимов. Они могли бы переждать в каком-то безопасном месте, пока демоны насытятся, а потом начнут нападать друг на друга, борясь за остатки человеческих ресурсов. И когда демоническая зараза подкосит свои собственные ряды, они нападут и снова отвоюют свой мир, загнав демонов туда, где им и положено быть. План был неидеальным и требовал корректировки, но на то, чтобы придумать что-то лучше, у Данте не хватало знаний и опыта. Он знал только тысячу и один способ, как быстро и эффективно расправиться с демоном, а планировать и организовывать не умел, поэтому надеялся на Кэт. Она провела с Вергилием больше времени, и Данте не сомневался, что у братца был какой-то свой вариант по построению мира после мини-апокалипсиса, который они устроили. «Проблема Вергилия» тоже никуда не делась. Данте прекрасно понимал, что, несмотря на свои параноидальные мысли, вряд ли может действительно поверить, что братец вселился в него. Значит, он до сих пор существовал где-то, если не скончался от полученной раны. А если этого, к вящему сожалению Данте, так и не случилось, то нужно готовиться к встрече. И вряд ли она будет дружеской и теплой. Существовало столько вещей, о которых теперь нужно было думать, что у Данте просто раскалывалась голова. Кэт, наверное, тоже пребывала в растерянности, но не спешила делиться с ним своими мыслями и возможными сомнениями. Иногда по ночам, глядя в очередной потолок очередной халупы, где они ночевали, а иногда – и в обивку крыши автомобиля, Данте размышлял над тем, не надеется ли Кэт, что Вергилий вернется и заберет ее. Он не мог отвергнуть такой возможности, хоть и знал брата довольно мало – у того хватило бы и ума, и наглости, чтобы попытаться повлиять на Данте, путем воздействия на Кэт. А Кэт, как он уже хорошо уразумел, – была по уши влюблена в его ебанутого братца, несмотря на то, что он назвал ее лишь средством для достижения своей великой цели. Не факт, – конечно, если предположить, что Вергилий не сдох, или его не сожрали демоны, – что братец вообще захочет возвращаться. Он ведь и так всегда считал себя лучше остальных, зачем ему кто-то еще? Разве что только для того, чтобы восхищаться его выдающимся умом и способностями. От этих мыслей Данте всегда начинало тошнить, и он пытался думать о чем-то другом. И тут же начинал прислушиваться к мерному дыханию Кэт, или, если дело происходило в машине, смотреть, как медленно опускается и поднимается ее грудь, так хорошо просматривающаяся через вырез майки. В паху тут же скручивало от невыносимого желания и недостатка секса, так хотелось снова почувствовать под пальцами тепло и шелковистость ее кожи, ощутить ее губы на своих губах, а руки – на спине. В такие моменты Данте был готов наплевать на все и попросить ее снова заняться с ним сексом – и пусть называет его, как угодно, хоть Мундусом. Но крупицы гордости, которые не смогли уничтожить ни годы унижений в приюте и в тюрьме, ни предательство Вергилия и самой Кэт – не давали ему поступить так. И он мучился, кусал губы, вставал и уходил в Лимбо в поисках демонов, или просто бродил по улицам, чувствуя, как медленно сходит с ума. А потом забивался в какой-нибудь угол и дрожащими руками расстегивал молнию джинсов, охватывал трясущимися пальцами свой до предела возбужденный член, и быстро, жестко двигал рукой и тер пальцами головку, представляя ее руки и губы, мечтая о ласке, которую так и не заслужил. Перед глазами все время стояло ее лицо, щека ощущала тепло ее руки, когда она нежно коснулась его и сказала: «Ты – Данте. Ни больше и ни меньше». Так почему теперь ей его недостаточно? Почему она хочет, чтобы он стал кем-то другим? Сперма толчками выплескивалась на пальцы, но долгожданная разрядка не приносила желаемого удовлетворения. И Данте был готов живьем снять с себя кожу, лишь бы заслужить хотя бы минуту благосклонности с ее стороны. **** Они покинули очередной заброшенный город и теперь направлялись к побережью – Кэт была уверена, что там им наконец-то повезет встретить хоть кого-то. Кэт вела автомобиль по старой, полузаброшенной трассе, которую они нашли на одной из ветхих карт: пользоваться основными трассами стало опасно из-за обилия демонов и непригодности некоторых из них – многие были сплошь заставлены машинами, пустыми или окровавленными, с разложившимися останками тел внутри. Все же не все люди успели добраться до безопасного места. Впервые увидев такое «импровизированное кладбище» Кэт лишь поджала губы, но ужас в ее глазах был красноречивее любых слов. С тех пор они избегали их, тем более, что проехать там на машине не представлялось возможным. Мир, такой привычных для них обоих, даже несмотря на то, что они с детства привыкли видеть его обратную сторону, теперь напоминал непрекращающийся фильм ужасов. Раньше, путешествуя по Лимбо, Данте знал, что если повезет, он сможет вернуться в свой трейлер, взглянуть на привычные вещи, поесть пиццы, выпить пива и потрахаться – пусть примитивно, зато так жизненно. А теперь он застрял в этом гребаном ужастике, без возможности встать и выйти из кинотеатра. Они смогли найти почти новую машину, наполнили бак до отказа, заполнили заднее сидение продуктами и вещами первой необходимости. Автомобиль был не слишком большим, но вместительным и резво прыгал по ухабам неровной заброшенной дороги, которой не пользовались уже довольно давно. Внезапно Кэт резко нажала на тормоз, шины пронзительно взвизгнули, и машину занесло. Данте, успевший задремать на пассажирском сидении, чуть не вышиб лбом ветровое стекло. – Ты чего? – он в недоумении уставился на Кэт, моргая спросонья. – Я доверил тебе вести эту колымагу только потому, что ты водишь лучше. Что-то не видно. – Мне кажется, нам надо поговорить, – тихо сказала Кэт, опуская глаза. – Так мы уже вроде все обсудили, – пожал плечами Данте, имея в виду пункт назначения. – Или ты хочешь поехать в другое место? – Я хотела поговорить не о месте, а о наших отношениях, – прошептала Кэт, не глядя на него. Данте шумно сглотнул тут же образовавшийся в горле ком. Варианты разговора со скоростью света замелькали в его сознании: сейчас она попросит возобновить их сексуальные отношения, или скажет то, чего он боялся больше всего – что опять встретилась с Вергилием и решила поддержать его, несмотря на предательство. – Может, не сейчас? – неуверенно предложил он, пытаясь отсрочить неизбежный момент. Он понимал, как это низко и малодушно с его стороны, но ничего не мог с собой поделать. Данте действительно боялся, что она его бросит. Кэт подняла на него удивленный взгляд: – Почему? – Ты что, не знаешь, что парни терпеть не могут разговоры об отношениях? – попытался неуклюже отшутиться он. – Просто мне кажется, что я виновата перед тобой, и хотела попросить прощения, – Кэт снова уставилась куда-то перед собой, на свои руки, до побелевших костяшек стиснувшие руль. Данте чуть рот не открыл от удивления. Он столько раз думал об этом, но не ожидал такого поворота. – Тебе не за что извиняться, – пробормотал он, тоже отводя взгляд, уставившись в окно, за которым ветер трепал широкие кроны вековых дубов. Не смотреть на нее было легче. – Я же знаю, что тебе больно. Видимо, Кэт все же решила вызвать его на откровенность. Данте закусил губу. – Если ты о том случае в ванной – то я просто напился, – отмахнулся он, все еще созерцая шевелящиеся от порывов ветра листья. – Я и в детстве часто страдал такой фигней, так что не обращай внимания и все. – Я восхищаюсь тобой, – вдруг выпалила Кэт. От изумления Данте все же не удержался и обернулся к ней: – Что? – Я восхищаюсь тобой, – повторила она. – Не каждый способен на такой поступок. Это очень много значит для меня, но я все же понимаю, что виновата перед тобой. Поэтому мне хотелось бы объяснить причины. – Не думаю, что это хорошая идея, – покачал головой Данте. Он не желал слушать о безответной любви Кэт к проклятому братцу, боялся, что не выдержит, сорвется и причинит ей боль. – Но я все же хочу рассказать, – упрямо настаивала Кэт. – Я так долго собиралась с мыслями, мне было страшно… – Ты же знаешь, я никогда не причиню тебе вреда, – вразрез своим мыслям, как можно мягче произнес Данте, пытаясь поверить в собственные слова. Один раз он сдержался, но что будет во второй? – Я не боюсь тебя, – беспечно произнесла Кэт. «Зря», – подумал Данте, вспомнив о тех несчастных, случайно угодивших под его меч. Он подумал было закинуть пистолеты куда подальше, но решил, что если Кэт сумеет вывести его из себя, они ему и не понадобятся. – Ты все равно рискуешь жизнью, – полушутя произнес он, все еще надеясь, что она передумает. Кэт махнула рукой. – Возможно, я это заслужила, – тихо сказала она. – Вергилий… Данте напрягся, впервые за несколько месяцев услышав из ее уст имя брата. Вопреки здравому смыслу, он почувствовал нарастающее возбуждение – она ведь произносила его, когда занималась с ним сексом, – и опустил руки на колени, пытаясь скрыть выступающий бугор на джинсах. – Вергилий, он… я всегда восхищалась им, – продолжала тем временем Кэт, не глядя на Данте, а устремив взгляд вперед. – С тех пор, как мы познакомились. Он ведь спас меня, и не только мою жизнь, но и мой рассудок. И я верила в то, что мы делаем. Верила, что все наши деяния принесут пользу людям, избавят мир от зла. Теперь я понимаю, – она горько усмехнулась, – как наивно все это звучит. И какой наивной была я сама, когда верила в эту утопию. Знаешь, мне поначалу тоже хотелось убить его. И я даже пожалела, что не позволила тебе сделать это. Но это были лишь мимолетные вспышки гнева, уязвленного самолюбия. Мне постоянно хотелось что-то доказать ему, чтобы он похвалил меня, улыбнулся мне, поцеловал… – Хватит, – сквозь зубы процедил Данте, чувствуя, как в нем зарождается ярость. – Вы действительно очень похожи, – не слушая его, продолжала Кэт. Данте мертвой хваткой вцепился в ручку дверцы, готовясь выпрыгнуть из автомобиля в тот момент, когда больше не сможет контролировать внутреннего демона. – Но только внешне. Иногда этого достаточно, чтобы думать о тебе, как о нем. Но я только недавно поняла, что он больше мне не нужен. Кстати, у меня есть для тебя подарок, – Кэт потянулась на заднее сиденье и достала какой-то пакет, положила на колени Данте. Он перевел дух, успокаиваясь. На лбу выступил пот, и он утер его рукой, отбрасывая назад отросшую седую челку. Открыл пакет и увидел картонную коробку с изображением черноволосой девушки. – Что это? – Ну ты же умеешь читать, – укоризненно произнесла Кэт. Данте смерил ее хмурым взглядом и прочел этикетку. – Краска для волос? Странный подарок, – после непродолжительной паузы произнес он. – Я не знала, каким еще способом доказать тебе, что я не хочу, чтобы ты становился им. Он предал нас, предал меня. Данте глубоко вздохнул, отбросив пакет с краской на заднее сиденье. – Даже если я очень сильно захочу, я не смогу стать Вергилием… – начал он. – Но я ведь… – Не перебивай меня. Вот как раз одна из причин. Я не умею так красиво разговаривать, пудрить людям мозги и все такое. Я не такой умный, не умею носить дорогие шмотки, и за всю жизнь прочел только одну книжку. Я понятия не имею, как работает эта компьютерная хрень, в которой вечно ковырялся Вергилий. Я не умею быть милым, добрым, приветливым. Я – такой, как я есть. И я не смогу заменить его, даже если бы очень захотел. Но могу обещать тебе – я никогда не поступлю так, как он. Я тебя не предам. Эта тирада отобрала у Данте все силы. Он тут же поник, опустив голову и уставившись на свои руки. До зуда в ладонях хотелось выйти, найти какого-нибудь демона и оторвать ему башку. Данте лучше бы сдох на месте, чем признался, насколько ему сейчас стыдно. Тонкая рука осторожно коснулась его волос, нерешительно поглаживая и перебирая их. Данте глянул на Кэт исподлобья. Она смущенно улыбалась ему и смотрела открыто и честно. Впервые с того дня, как на земле воцарился ад. – Поехали уже, – буркнул он, чтобы не выказать смущения. Потом кивнул на заднее сиденье: – Научишь меня пользоваться этой штукой? – Обязательно, – Кэт убрала руку, при этом скользнув пальцами по его щеке, и завела мотор. **** В тот день они остановились на ночлег в маленьком заброшенном коттедже. К их большому удивлению и радости, все признаки указывали на то, что коттедж покинули совсем недавно, и ничто не намекало, что люди были убиты или бежали в спешке. Значит, они на верном пути, и скоро смогут найти поселение. Данте, сам того не ожидая, обрадовался не меньше Кэт, хотя всегда думал, что терпеть не может людей, а защищает их только из чувства непонятного долга. Все менялось с каждым днем, менялся и он, порой, незаметно даже для самого себя. Они решили устроить праздник, достали свои лучшие запасы, открыли баночку консервированных персиков. Данте, научившийся разогревать замороженную пиццу на костре, сообразил им сразу две. Кэт открыла бутылку шампанского, которая нашлась в буфете коттеджа. Данте никогда не видел, чтобы она употребляла алкоголь, и был удивлен этой перемене. Поужинав и выпив по бокалу вина, они расположились у небольшого камина, в котором уютно потрескивал огонь. Сейчас, глядя на окружавшую их обстановку, сложно было поверить, что мир изменился до неузнаваемости. И пускай это было лишь затишье перед новой бурей, Данте радовался ему, как ребенок. Он уже начал клевать носом, устроившись в мягком кресле, когда Кэт легко тронула его за плечо и помахала чем-то перед лицом. – Пошли, приведем тебя в порядок, – со смущенной улыбкой сказала она, демонстрируя тюбик с краской. – А может, ну его? – лениво отмахнулся Данте. – Я уже и так привык. – Мне бы очень хотелось увидеть тебя таким, каким ты был, когда мы только познакомились, – тихо произнесла она. Данте кивнул, и лишь только через несколько минут сообразил, насколько двусмысленно прозвучала эта фраза – ведь когда они впервые встретились, на нем не было одежды. Он многозначительно хмыкнул и направился за Кэт в небольшую ванную комнату. Пока она колдовала над его волосами, ласково перебирая их и нанося краску, усталость и нежные прикосновения сделали свое дело, и он заснул, чуть не сверзившись со стула на пол. Через полчаса Кэт сообщила, что он может смыть краску. Данте прикрыл дверь ванной, стянул майку и вымыл голову в тазике с теплой водой. Подошел к запотевшему зеркалу, внезапно поняв, что волнуется. Дрожащей рукой протер стекло. Да, он снова выглядел как раньше, ну почти, ведь волосы немного отрасли. Данте подумал, что стоило попросить Кэт постричь его, чтобы челка не лезла в глаза. Дверь тихонько скрипнула, Кэт подошла к нему сзади и легонько обняла за талию. – Так гораздо лучше, – негромко сказала она. – Раньше ты была другого мнения, – заметил Данте. – Времена меняются. – Ее отражение грустно улыбнулось ему в зеркале. Руки на его талии дрогнули, случайно скользнув по коже. Данте поймал их и отвел в сторону. – Не надо меня трогать, – произнес он, отводя взгляд. – Прости. – Кэт тут же убрала руки и отошла на несколько шагов. Данте повернулся к ней. – Не обижайся, просто я… ну, могу не выдержать, а ты… ты ведь не хочешь… меня, – выдавив этот поток невнятностей, Данте умолк, понимая, что выглядит ужасно глупо. – Кто тебе сказал? У Данте буквально отвалилась челюсть. – Я просто мстила, – объяснила Кэт, щеки ее покрылись лихорадочным румянцем. – Мстила за свою обиду. Уж прости, что таким способом. А теперь… Теперь я хочу быть счастливой, насколько это возможно в сложившихся обстоятельствах. – Вряд ли я принесу тебе счастье, – усмехнулся Данте, скрестив на груди руки. – Но ты можешь хотя бы попробовать, – Кэт застенчиво улыбнулась и одарила его взглядом из-под полуопущенных ресниц. Данте не надо было долго упрашивать. Он подошел к ней и легко подхватил на руки. – Я не знаю, где здесь спальня, – немного смущенно сказал он. – Ковер у камина сойдет? Кэт кивнула, все еще нещадно краснея и отводя взгляд. Данте даже удивился – раньше она никогда так не смущалась. Будто бы в первый раз. И тут же понял, что так оно и есть. Впервые с ним, а не с Вергилием. Он отнес ее в комнату и бережно опустил на ковер. Расстегнул джемпер, нерешительно коснулся края майки, но она тут же с готовностью подняла руки. Данте стянул ее майку и отбросил в сторону, скользнув взглядом по ее груди. Кэт дернулась, будто бы хотела прикрыться, а потом вдруг расслабилась и опустила руки. Данте и сам чувствовал себя как-то странно, решительность испарялась сама собой, несмотря на богатый опыт. Просто все сейчас было не так: вместо тьмы или яркого света – мягкий полумрак, вместо скрипучего трейлера или грязного гостиничного номера – пушистый ковер, вместо шлюхи или Кэт, которая его использовала – Кэт, которая действительно его хочет. Именно его. Странно, но он до сих пор не мог в это поверить, все боялся, что понял что-то не так, и сейчас она достанет из кармана джинсов латексные перчатки. Он нерешительно коснулся руками ее груди, и Кэт тихонько застонала, подаваясь навстречу. Данте стал смелее, поласкал пальцами ее соски, потом нагнулся и по очереди обвел их языком. Кэт выгнулась еще больше, потянулась к нему, обнимая за шею, целуя в макушку, в лоб, пока он сам не подставил ей свои губы. Она снова целовала его неуверенно, будто бы спрашивая разрешения, и он опять забылся, прижал ее к себе, ощущая обнаженной кожей ее горячее тело, раздвинул губами ее губы, проникая языком внутрь рта. Они целовались так долго, пока оба не начали задыхаться, и тогда он опустил голову, целуя ее шею и тонкие выпирающие ключицы, снова спустился к груди, чувствуя, как Кэт вплетает пальцы в его волосы. Его руки скользнули по ее животу, расстегивая джинсы, губы последовали за руками, целуя живот. Язык обвел по кругу пупок, и Кэт поддернула бедра, позволяя освободить себя от брюк. Сняв с нее джинсы, Данте на мгновение замер, созерцая перед собой ее тело – маленькое, хрупкое, но такое невыразимо притягательное и соблазнительное. Провел ладонями по бедрам, стягивая тонкие трусики, и она внезапно открылась ему, раздвинув ноги. Щеки ее горели от возбуждения и смущения, но Кэт не зажималась, позволяя ему смотреть на нее. Данте поцеловал ее согнутое колено, провел губами и языком по шелковистой коже внутренней стороны бедра, на миг остановился, когда приблизился к лобку, ожидая, что она снова запретит, но Кэт лежала, не шевелясь, и лишь тихонько стонала, царапая ногтями ковер. Данте наклонился и коснулся кончиком языка ее влажных складочек, провел вверх и вниз, вырывая из ее груди еще один сладкий стон. Надавил языком на клитор, обвел его по кругу, – Кэт задрожала под ним, истекая сладким соком желания. Он продолжил свою ласку, целуя, посасывая и облизывая розовый бугорок, и почувствовал, как ее руки вцепились в его плечи, прижимая сильнее, как задрожали ее ноги, когда наслаждение стало настолько невыносимым, что завершилось разрядкой. – Данте, Данте, Данте… – стонала Кэт его имя, и он чуть сам не кончил от того, как безумно сексуально звучало оно из ее уст. Он снова накрыл губами ее губы, и она впилась в них, целуя его настолько страстно, что у него перехватило дыхание. Он расстегнул молнию на джинсах, освобождая напряженный член, и легко коснулся им ее влажного входа, будто спрашивая разрешения. Но Кэт внезапно отстранилась, выпутавшись из его объятий. Наверное, в его взгляде проскользнуло разочарование, так как она тут же поспешно произнесла: – Ляг на спину. Данте дернул плечом, но повиновался, чувствуя себя немного растерянно. Кэт оседлала его, потершись влажными складочками о его член, и Данте закусил губу, чтобы не застонать. Ее тонкие пальчики легко пробежались по его груди, ущипнув за соски, и он дернулся, как от удара током. Прикрыл глаза, понимая, что если и дальше будет смотреть на нее, такую сексуальную и желанную, опозорится, кончив раньше времени. Кэт, тем временем, скользнула волосами по его груди, спустившись ниже, покрывая поцелуями его плоский живот, а потом осторожно обхватила рукой член, нерешительно двинув ею вверх-вниз. Данте до крови прокусил губу, едва сдержавшись, чтобы не толкнуться ей навстречу. Он приоткрыл глаза и увидел, как она с интересом рассматривает его плоть, будто бы видит впервые. Крепко сжимая член одной рукой, Кэт осторожно провела пальчиком второй руки по мокрой от смазки головке, коснулась отверстия на ее вершине, провела по уздечке. Данте сдерживался из последних сил и уже хотел попросить ее перестать, когда она наклонила голову и провела по головке языком. – Блядь! – вырвалось у него, бедра непроизвольно дернулись ей навстречу, член уперся прямо в ее мягкие губы. Кэт послушно открыла рот, вбирая внутрь головку, обводя ее языком, будто бы пробуя на вкус. Данте застонал, уже не сдерживаясь, перед глазами все поплыло, он протянул руку и пережал член у основания, чтобы сдержать подступивший оргазм. – Тебе не нравится? – тихо спросила Кэт, выпустив его изо рта. Данте чуть не рассмеялся от ее наивности, но успел взять себя в руки. – Это охуенно, – выдохнул он, а потом, смутившись, добавил: – То есть, мне очень нравится. – Значит, можно продолжать? – невинно спросила Кэт. Данте чуть не кончил от этих слов. – Д-да… – пробормотал он, подумав, что скоро сойдет с ума от ее непосредственности. Кэт взялась за дело с энтузиазмом, принявшись облизывать и сосать головку его члена, потом попробовала взять его полностью в рот, но закашлялась и остановилась. Она поглаживала его пальцами, двигала рукой, лизала уздечку, периодически забираясь языком внутрь отверстия уретры. Данте потерялся в ощущениях, извиваясь под ней, и когда новая волна оргазма подкатила к низу живота, решительно взял ее за плечи, осторожно отстраняя. – Ты меня с ума сведешь, – пьяно усмехнулся он. – Я делаю что-то не так? – почти разочарованно спросила она. – Ты делаешь все правильно, – дурацкая улыбка не сходила с его лица, – просто еще чуть-чуть, и я бы кончил тебе в рот. – О! – Щеки Кэт заалели с новой силой, и она смущенно отвела взгляд. – Иди сюда, – позвал Данте, приподнимаясь, обхватывая ее за талию и сажая на себя сверху. Ее горячее лоно снова коснулось его члена, вызывая болезненно-изумительный спазм. – Я, наверное, долго не смогу, – предупредил он и усмехнулся. – Ты меня чуть до смерти не замучила. Кэт неопределенно передернула плечами, нагнув голову, так, что ее отросшие волосы почти скрыли лицо. Данте снова приподнял ее, обхватил свой член рукой, направляя в ее лоно. Кэт охнула, когда он медленно вошел в нее на всю длину, и замерла, вцепившись в его плечи. Данте обхватил ее за бедра и начал медленно двигаться. Кэт наклонилась вперед, касаясь волосами его лица, и выгнула спину, подчиняясь его ритму. Данте нашел губами ее губы, впившись в них неистовым поцелуем, обхватил ее за талию, насаживая на себя, а потом приподнимая. Кэт охнула, прервала поцелуй, впившись губами в его плечо, и он почувствовал, как ее мышцы судорожно сжимают его внутри. Тут уже и он не выдержал и, двинувшись пару раз, излился внутрь ее податливого тела. Кэт обессиленно улеглась на него сверху, прижимаясь так тесно, будто бы хотела с ним срастись. Данте неуклюже погладил ее по спине – он не очень понимал, что стоит делать после офигенного секса – обычно его девушки на одну ночь или тут же засыпали, или он выпроваживал их восвояси, Кэт раньше тоже сразу уходила. А теперь она осталась и лежала прямо на нем – такая маленькая и беззащитная. Данте обнял ее, протянул руку к креслу и стащил с него плед, укрывая их обоих. В камине догорал огонь, медленно погружая комнату в темноту, которой сегодня никто не боялся. **** Через два дня они достигли побережья. Кэт остановила машину на старой набережной и сразу же побежала на пляж, на ходу сбрасывая обувь. Данте поспешил за ней, по щиколотку проваливаясь в песок, и так же, как она, беспричинно радуясь – просто тому, что видит море, освещаемое лучами закатного солнца. Он догнал ее у самой кромки воды. Кэт засмеялась, выскальзывая из его объятий, забегая в воду по колено, оставляя после себя мириады мелких брызг. Данте бросил промокшие ботинки на берег и пошел вслед за ней, пытаясь поймать, удержать свою морскую нимфу. Внезапно Кэт остановилась, как вкопанная, а потом медленно подняла руку, указывая на что-то вдалеке. – Данте, там… Там корабль! И, кажется, он плывет к нам! Данте присмотрелся. Его более острое зрение быстро выхватило очертания авианосца. Значит, военные все же взялись за демонов. Что ж, хорошо это или плохо, им предстоит узнать потом. А пока… – Он подходит ближе! И там люди! Они машут нам! Так и было. Данте обнял Кэт за плечи, наблюдая за огромным кораблем, подходящим к пристани. Навстречу им уже спустили шлюпку. Кэт вдруг вывернулась из его объятий, но только для того, чтобы повиснуть у него на шее. – Мы нашли их! – засмеялась она. Данте смотрел на нее почти изумленно. Затравленной девочки, боявшейся прикосновений и предательств, больше не было, и как ни странно, излечиться ей помог этот неправильный покалеченный мир. Возможно, когда-то он поможет и другим. Внезапно раздавшееся рычание прервало мысли Данте. Он резко развернулся, одной рукой прижимая к себе Кэт, заслоняя ее от опасности. На берегу, всего лишь в нескольких футах от них, к атаке готовились два разъяренных красных рейджа. Губы Данте искривились в азартной улыбке. Пара метких выстрелов из Айвори успокоили несчастных демонов, вышибив им мозги. А возможно, когда-нибудь Кэт поможет излечиться и ему.