Три слова

      Йоруичи не любит пышных церемоний и слов, брошенных на ветер. Она не страдает излишней сентиментальностью и не верит в незыблемость клятв. Но порой ей всё-таки хочется услышать три заветных слова от упрямого, вечно улыбающегося Киске. Не это краткое, затерявшееся среди ночной прохлады и звёздного сияния «возвращайся», не чуть более проникновенное, произносимое почти шёпотом «буду ждать». Нет. Ей жизненно необходимо смущённое или страстное, пылкое или нежное «я люблю тебя».       Госпожа Шихоин знает, что это глупо, но ничего не может с собой поделать.       Они друзья. Урахара доверяет ей, как никому другому. Он всегда поможет ей, спасёт и подставит плечо, если она сама почему-то не справится.       Они любовники. И его губы так нежны, а руки бережны, что Йоруичи тает, позволяя себе забыть о невзгодах, предосторожностях и здравом смысле.       Связанные всеми возможными узами они не представляют своей жизни друг без друга. Или это только Шихоин не представляет?       Порой ей кажется, что она для него всего лишь женщина. Сильная, быстрая, точно ветер, дерзкая и умная, но только женщина, и ничего больше. Не любимая и не самая необходимая, но удобная.       Йоруичи старается не думать об этом. В конце концов, она сама когда-то сказала Урахаре, что её всё устраивает в их отношениях. Без обязательств. Без клятв.       Она же кошка, а они всегда сами по себе.       Правда, порой ей кажется, что это Урахара – грациозный дикий кот, хищник, которому зачем-то понадобилось её сердце.       Бред. Всё это бред. Сон. Мираж.       Но каждый раз Йоруичи покидает Киске с тяжёлым сердцем. Выскальзывая утром из его белых, всегда холодных рук, она крепко сжимает зубы, чтобы не сорваться. Не шепнуть случайно эти три слова, сжигающих её изнутри.       Так проходят годы. Она приходит, когда пожелает, опустошает его холодильник и иногда, ради своего удовольствия, прячет любимую панаму Урахары – пусть поищет. Помучается. Как она.       А ещё Шихоин нравятся его глаза, чистые, как озёра, но это, пожалуй, уже совсем сентиментально и как-то несерьёзно. Хотя… разве она когда-нибудь была серьёзной?       И сжалившись над запыхавшимся торговцем, Йоруичи отдаёт ему шляпу. На мгновение его глаза оказываются совсем рядом. И ей так хочется, не отрывая от них взгляда, выдать ему свою тайну.       Но она молчит. Оглядывается по сторонам, надеясь, что никого из помощников Киске нет поблизости, и целует его. Привычно. Страстно.       Только вот на сердце отчего-то горько и тяжело.       Йоруичи не видит, как на следующее утро, осознав, что её уже нет рядом, Урахара тяжело вздыхает и закусывает губу. Опять не решился. Струсил. Нашёл очередное оправдание.       Но Киске страшно быть отвергнутым. И три слова, что вертятся на языке на протяжении долгих лет, остаются невысказанными. Он сам не может объяснить причину. Он ведь не из робкого десятка, да и её чувства вроде не вызывают сомнений…       Правда, всё дело в этом «вроде».       Кто её знает эту Йоруичи, женщину способную на всё и ничего не воспринимающую всерьёз?       Все говорят, что он знает. А Урахара не уверен. И всякий раз, когда им нужно прощаться, прикусывает себе язык, чтобы не сболтнуть лишнего, не спугнуть свою свободолюбивую кошку.       И когда над Каракурой снова поднимается блестящая, вырезанная из неведомого драгоценного камня, луна, Йоруичи не выдерживает. Она подходит к Киске и, срывая с него ненавистную панаму, смотрит на друга и любовника почти угрожающе.       - Мне нужно сказать тебе кое-что.       Урахаре страшно. Он пытается отшутиться и улыбается особенно широко. Что она ему скажет, эта неугомонная Шихоин? А вдруг сейчас прозвучит роковое: «Я ухожу и не вернусь больше. Никогда»       Он не может этого допустить и зажимает ей рот ладонью:       - Не надо.       Йоруичи смотрит на него почти испуганно. Он даже слышать не хочет о её чувствах. Какая же она всё-таки дура.       Шихоин выворачивается из его рук и отходит к стене. Будь она слабее, сейчас бы непременно расплакалась, а так… обратится в кошку и уйдёт. Пусть это больно. Сложно. Но так надо. Иначе ей из этого круга не вырваться.       А Урахара стоит посреди комнаты и смотрит на неё так, будто сейчас задохнётся. Что происходит?       Неужели она действительно уходит?       - Постой.       Он ловит чёрную кошку за хвост, и она сердито царапает его. Ещё бы – господин Киске явно позволяет себе слишком много.       - Йоруичи, я…       Урахара умолкает, а Шихоин обращается в женщину. Прекрасную и нагую. Упирает руку в бок и подходит к нему так близко, что Киске приходится задержать дыхание. Уж слишком она пьянящая. Невероятная.       И не его. Несмотря на все эти годы. Разве Шихоин вообще может кому-то принадлежать?       Но что-то сквозит в её взгляде. Почти мольба. И Урахара, наконец, понимает:       - Ты не хотела уходить… сначала?       Она кивает и легко целует его в щеку. Так осторожно, почти робко. Это совсем не похоже на Йоруичи, и Киске улыбается – не так ехидно, как обычно, а ласково, желая согреть её этой улыбкой. «Нужно сказать», – думает он. Сейчас или никогда.       - Я люблю тебя, - она опережает его лишь на мгновение, но в целом всё равно выходит так, что они произносят заветные слова одновременно, и тут же, не желая больше сохранять серьёзность, смеются. Она обнимает его за шею, запрокидывает голову и заливается смехом, точно девчонка. Урахара прижимает её к себе, не переставая улыбаться.       Всё оказалось так просто, и теперь вечность сомнений кажется им невероятной глупостью.       Три долгожданных слова становятся началом новой истории.       Их истории.