Яблоко

Раздражённо выдохнув, Мефодий чуть помотал головой, будто отгоняя летавшие вокруг мухами мысли. Они жужжали, жужжали, жужжали и всё не давали желанного покоя. Если бы мысли были мухами, люди давно сошли бы с ума от такого их количества. Люди слишком много думают. Этим же занимался сейчас и Буслаев. Многие не раз говорили, что, мол, хвойный аромат успокаивает нервы, помогает справиться со стрессом и прочее, вот только Меф и здесь отличился. Этот запах его раздражал, так же, как и недавняя встреча с Багровым. Он вообще не понимал, почему направился искать покой именно сюда, а не куда-нибудь на Дмитровку, где можно было б знатно порубиться с тем же Ареем. Взгляд, в котором крылась и искорка ярости, блуждал по земле и мимо неё. Вот здесь намусорили, тут ровный песок, а от обочины вглубь бора ведут чьи-то следы — скорее всего, от кроссовок. Что могло понадобиться в лесу? Да что угодно. Фыркнув, Меф провёл подошвой по дороге, гравий зашуршал вслед за ней. Посмотрев в сторону, куда вели следы, Буслаев заметил под одной из сосен яблоко. Большое такое, насыщенно-красное... нет, даже алое. Хотел вести бессмысленный взгляд дальше, но... не смог. Нахмурившись, Мефодий почувствовал, как появлявшиеся мысли замедлялись, хотя даже в таком настроении, какое сейчас, он не думал на таких тормозах. Тело не двигалось вовсе, только ощущало, как ветер проникал под одежду, играя с внезапно показавшейся горячей кожей. Его будто засасывало куда-то. Яблоко маняще алело впереди, полуприкрытое землёй, но даже этого хватало. Брови подрагивали от напряжения, начинали играть желваки — так он скалился. Буслаев почти мгновенно понял, что с ним произошло, что это за яблоко, но одного понять не мог — какого чёрта артефакт бросили в таком месте?! Тело не двигалось, но напряжение воли ощущало. Подушечки пальцев затвердели, губы упрямо поджались, во взгляде сверкало разросшееся из искры пламя ярости — он не мог попасться артефакту мрака! Он его грёбаный наследник! Шея напряглась, мышцы заиграли, когда Мефодий резко, будто внезапно выбравшись из чего-то липкого, дёрнул головой в сторону, и из груди вырвался облегчённый вздох. — Какого чёрта... — Сжал челюсти Буслаев, разворачиваясь прочь от алого яблока, но не уходя. Уж ему ли не знать, чьей стороны это создание. Но мрак никогда не оставлял вещи просто так, обязательно должен быть какой-то контекст, некая цель... В ту сторону вели чьи-то следы. А обратно — не вело ничего. Он мог просто уйти. Просто не обратить на это внимание. Просто оставить всё, как есть. Вот только Даф бы этого не одобрила. А она узнает. Она — его страж-хранитель. Развернувшись, но стараясь не глядеть на червивый — сто процентов червивый в своей сути! — фрукт, Буслаев медленно зашагал к нему. Артефакт ждал. Это чувствовалось. И Мефодий решил пойти ва-банк. Напрягши волю, он глянул на яблоко истинным зрением. Ничего. Дыра. Нет тут никакого яблока. И в глуби этой черноты, где-то там — виднелось пламя самого Тартара. Внезапно глаза обожгло резкой болью, и Буслаев с вскриком неожиданности схватился за лицо. Рефлекторно отшагнув назад, он споткнулся о прыгнувший под ноги сосновый корень, едва не грохнувшись назад, но вовремя среагировав и скоро встав. Меф кинул вперёд раздражённый взгляд, который тут же сменился растерянным: — Тартар всё побери... — Буслаев прикусил язык. Слова имеют силу, именно на слове мрак ловит людей и их эйдосы. Перед ним раскинулась странная картина. Вперёд шёл будто шахматный пол, по чёрным и белым плиткам которого непрестанно шла странная, потусторонняя и пугающая рябь. Всё, что перед ним, — не из этой реальности, это Буслаев понял. Понял он и то, что уже видел этот пол. Храм Вечности. — Всё же ты пришёл сюда... наследник. — Последнее слово протянули с явной издёвкой. Мефодий не двигался. Если он встанет не на ту плиту — пиши пропало, будет где-нибудь на Дмитровском кладбище, на котором основали русскую резиденцию мрака, серенькая плитка с меленькими буковками: «Здесь почил наследник мрака Буслаев Меф, плюйте на могилку все желающие». Наследник мрака Буслаев Меф яростно замотал головой. — Не хотелось с тобой, если честно, видеться, да только вот ты тело мне задолжал. — По полу прошла очередная рябь, и Мефодий недоуменно моргнул. Ещё миг назад перед ним никого не было! Но сейчас на шедшем рябью полу спокойно стоял некто в чёрных шнурованных сапогах с загнутыми носками и на средних каблуках — причём обувь была явно мужская. — Пожалуй, сменим экстерьер. — Послышался щелчок пальцев. Картина перед глазами внезапно поплыла туманом, будто смываясь неведомой водой. — А теперь можно и поговорить. — Да кто ты такой? — Меф поднял на неизвестного взгляд. Как оказалось, Буслаев стоял, а потустороннее человекоподобное существо восседало в резном кресле с мягкой насыщенно-чёрной, такой чёрной, что, казалось, чернее нет на свете и во мраке, обивкой. Им оказался достаточно миловидный мужчина на первый взгляд лет двадцати пяти-двадцати семи, однако взгляд выдавал истинный возраст души, принявшей эту оболочку: с башни человека это вечность, с крыши стража — тоже достаточно. Красивый воин, так бы назвал этого человека — человека? — писатель, однако красота то была скользкая, холодная — и в этом холоде прекрасная. Такая красота у Снежной Королевы, у луны, у смерти. Мёртвая красота. Незнакомец сузил серые, с клубящейся там тьмой, глаза. Взгляд его был даже не колючим... он скользил и вызывал отвращение. — Я спросил, кто ты такой! — вздёрнул подбородок Буслаев, заставив неизвестного лишь тонко улыбнуться — тонко, холодно, насмешливо. Показалась и толика презрения, но она либо хорошо замаскирована, либо и правда показалась. — Я не обязывался отвечать, — пожали в ответ плечами. В следующий миг взгляд Буслаева наткнулся на алое яблоко, что держал, если его можно так назвать, собеседник, согнув руку в локте. — Мефодий Буслаев... Наследник мрака... Синьор-помидор... Меф... Как изволишь тебя величать? Носитель четырёх обращений недовольно ответил, сжав кулаки: — Я не обязывался отвечать. — Вот только на сей раз он не мог оторвать от яблока взгляда. Неизвестный насмешливо повёл рукой из стороны в сторону — и вслед за алым фруктом следовал и взгляд Буслаева. Первый ухмыльнулся и внезапно спросил: — Ты ведь слышал историю Белоснежки и семи упырей? — Риторический вопрос. — Так вот, она куснула это яблоко и впала в вечную кому. У неё было ещё и малокровие — оттого и Бело-снежка. Откормила она сильно своих упырей... — Кончай мне тут сказки рассказывать... — сжимая кулаки, яростно зашипел Меф. — Кто ты, Тартар тебя дери, такой? — Тартар меня дери? — тонко улыбался противник по беседе. Поднеся яблоко ко рту, он с хрустом откусил кусок, причём выглядело это всё так же изящно, как и всякое другое его движение. Кусок пропал в нём как в чёрной дыре. — Кто-то зовёт меня Безликим, кто-то величает Двуликим... но я так-то — Кводнон. Хочешь яблоко? — протянул он ему фрукт откусанной частью, внезапно обрамлённой светлыми локонами. Голова у Мефа неожиданно закружилась, а мир поплыл резко в сторону, словно убегая от наследника мрака. Из горла вырвался хрип, который с трудом не стал криком, воплем ярости, отвращения, ненависти и боли. На него мёртвыми глазами смотрела голова Даф.