Укрощение Мегеры

Плотно закрыв дверь палаты, я тут же вытащила телефон и дрожащими от волнения пальцами начала тыкать в сенсорный экран, выискивая в справочнике номер матери. Когда мне всё-таки удалось нажать на «вызов», я начала сходить с ума от бесконечных гудков. — Алло, Дахи? — послышался в трубке обеспокоенный голос родительницы. — Что-то случилось? Сославшись на занятость, я быстренько узнала всё, что меня интересовало, и повесила трубку, мысленно отвешивая пинки Ким Чонину. Моя мама приедет в Сеул, чтобы выхаживать этого засранца? Надо же было такое придумать! А я ещё, главное, ему поверила! Нет, мама на самом деле разговаривала с Чонином (кто бы сомневался!), но приезжать не собиралась. Более того, она считала тяжёлое состояние бывшего отличным шансом наладить наши отношения и велела мне всячески о нём заботиться и как можно чаще навещать. Я не стала ничего возражать, заранее зная всю бесполезность данного занятия. Если человек свято верит в то, что между бывшими супругами вновь вспыхнут какие-то чувства… Его просто невозможно переубедить. В своих мечтах мама уже видит, как Чонин целует мои ручки, растроганный заботой и пакетом с апельсинами, которые он так любит. Ладно, я на самом деле готова таскать ему цитрусовые, только бы эта женщина-катастрофа как можно дольше оставалась в Пусане. Я люблю её, но в моей жизни сейчас и без того хватает стресса. Размышляя о том, что этот день никогда не закончится, вошла в кабинет Лухана. Мужчина сидел за столом и сосредоточено водил взглядом по каким-то бумагам. Заметив меня, он быстро сложил все документы в ярко-синюю папку и убрал её в верхний ящик стола. — Прости, ты, наверное, очень занят, — наблюдая за его суетливыми действиями, я корила себя за то, что ворвалась без стука. — Не особо, — пожал плечами Лухан. — У тебя дежурство, да? — смущённо улыбнулась я, набираясь смелости заговорить с ним о том, ради чего пришла. — Да. — А с Сяо Мэй?.. – слова сами слетели с моего идиотского языка. Что я несу? — С ней моя мама. Мужчина бросил мимолётный взгляд на рамку, стоящую на столе среди горы бумаг. Я знала, он смотрит на фотографии дочери и жены, но у меня не было сил думать об этом. К тому же, новость о том, что с Сяо Мэй сидит Лу Ифэй, а не несносная Ким Дасом, грела душу. — Лухан, — дальше оттягивать не было смысла, и я уверенно посмотрела прямо ему в глаза, — спасибо, что прооперировал Чонина. — Это моя работа, — спокойно ответил он. — Знаю, но… Всё равно, спасибо, — эти слова давались мне не легко. Я говорила не только как бывшая жена пациента Ким Чонина, но и как врач. Как профессионал, который вёл себя крайне непрофессионально. — Я должна была совладать с эмоциями и лично сделать ту операцию… Лухан резко покачал головой, заставляя меня замолчать: — Дахи, ты не должна себя винить. Когда первые эмоции улеглись, во мне проснулась ущемлённая профессиональная гордость и стыд, что заведующая отделением не справилась с такой простой задачей. Казалось, что я подвела главврача, который поверил в меня и назначил на столь ответственную должность. — Если бы ты не оказался рядом, Чонин был бы мёртв. Из-за меня. — Не говори так, это не правда. Мужчина со скрипом отодвинул стул и встал, чтобы… обнять? Я сделала шажок назад, и он замер, не решаясь подойти ближе. — Всё, к чему я прикасаюсь, превращается в огромную кучу дерьма. Так почему ты всё ещё со мной разговариваешь? — голос предательски дрогнул. — Просто не хочу, чтобы ты была одна, — проронил Лухан. — В любом случае, спасибо. Ты настоящий друг. — Не хочу быть просто другом. Мне нужно большее. Мне нужна ты. Сказал… Я столько лет мечтала это услышать… Но, Господи, почему так не вовремя? Не стоило ему этого делать. Для любви, кто бы что ни говорил, очень важно выбрать правильное время, а Лухан выбрал неправильное. Мужчина просто поспешил или, может, опоздал — кто теперь сможет сказать точно? В голове творился настоящий хаос. Я должна была ликовать, услышав долгожданное признание, и всё же чувствовала лишь безграничную усталость. Лухан молча всматривался в моё лицо, не решаясь нарушить молчание. — Лу, — неуверенно начала я, — прости, но сейчас… я не могу тебе ничего ответить. — Я понимаю, — быстро ответил мужчина. Он, конечно, не понимал, да и я не могла понять своих чувств. Мужчина моей мечты признался, что я нужна ему. ЕМУ! Сколько же сомнений его обуревало? Как долго он мысленно вымаливал прощение у усопшей супруги за то, что собирается делать? Сколько прокручивал в голове разговор с матерью и Сяо Мэй, раз за разом представляя меня в качестве их новой невестки и… Когда всё успело так усложниться? — Спасибо, — ещё раз повторила я, хватаясь за ручку двери, — увидимся завтра. Не давая Лухану опомниться, я на ватных ногах вышла из кабинета и направилась домой, мечтая лишь о мягкой постели и крепком сне. Сказать, что я чувствовала себя паршиво, значит, ничего не сказать. Две недели до долгожданного отпуска я провела на автомате, работала, как проклятая и постоянно гаркала на Пак Чанёля. Теперь, когда Хвостик Хеми перестала таскаться за рыжеволосым «Вирусом идиотизма» (прозвище моего собственного сочинения) и выполнять его работу, доктор Пак получал нагоняи в три раза чаще. Остаётся только догадываться о том, что же между ними произошло, но мне определённо нравятся те перемены, которые произошли в Ли Хеми. Кажется, изменения эти не оставили равнодушным и До Кёнсу. Я частенько замечала, как он помогает хрупкой худышке Ли посадить пациента в кресло-каталку, и ловила себя на мысли, что эти двое могли бы стать отличной парой. Что же касается О Сехуна, то он больше не заикался о Чонине, к которому, кстати, я наведывалась каждый день, обнаруживая в себе скрытые склонности к мазохизму. Нет, серьёзно, только конченный любитель унижений мог вытерпеть его многочисленные подколы. А заметив напряжение между мной и Луханом, Ким Чонин и вовсе стал мастерски играть в «Как достать Ким Дахи». Господи, подари мне терпение и силы противостоять искушению задушить его казённой подушкой. Эти две недели я старалась не попадаться Лу на глаза, хотя сделать это было весьма и весьма сложно, учитывая то, что я постоянно сидела у бывшего супруга, который был пациентом Лухана. Мужчина ни словом не обмолвился о том знаменательном разговоре и выбивающим почву из-под ног признании, так что мне начало казаться, что его и вовсе не было. Сама заговорить с ним я пока что не решалась, потому как до сих пор не пришла ни к какому решению. Когда же наступил столь желанный отпуск, я собралась к маме в Пусан и купила билеты, умудрившись в день отъезда подхватить простуду. Следующие три дня я провела в полном одиночестве, глядя на идеально побеленный потолок своей квартирки и горстями глотая жаропонижающее. Дасом переехала в новую квартиру, что не могло меня не радовать. Вот только жильё сестры находилось в районе Йонсангу, в квартале от дома Лухана. И что-то мне подсказывало, что она выбрала это место, не потому что на работу ближе добираться. Ей я, конечно, никогда не признаюсь, но без сестры мне было скучно и очень одиноко. Я испуганно дёрнулась, когда тишину квартиры нарушил телефонный звонок. — Хватит дома сидеть, — оглушил меня голос Чондэ, когда я поднесла трубку к уху, — а то плесенью покроешься! — Не покроюсь! — А вот и покроешься, — передразнил меня мужчина. — В общем, я заеду через два часа, и мы пойдём в «Алмаз». Не успела я что-то возразить, как раздались гудки отбоя. — Чондэ, мать твою, — ворчала я, раз за разом набирая номер друга, который намеренно игнорировал мои звонки. Телефон издал короткую трель, и я тут же открыла сообщение от Чондэ: «У тебя осталось полтора часа ^.^». — Да чтоб тебя, — вопила я, судорожно приводя себя в порядок, отыскивая нужное платье и вываливая на кровать всю свою косметику. Уже через какие-то три-четыре часа я спускалась на второй этаж к раздевалкам, пробираясь через облако табачного дыма. В «Алмазе» было запрещено курить в танцевальном зале, поэтому все любители сделать затяжку-другую выходили в узенький коридорчик, и цепочка из курящих людей тянулась по лестнице до второго этажа. Выпрямившись так, словно проглотила учительскую указку, я вышагивала под пристальным взглядом пьяных мужиков, ловящих мой раздражённый взгляд и отвечающих на него пошлыми улыбками. Они были похожи на огромных напившихся кровью комаров. Я продолжала спускаться, а в душе с переменным успехом сражались раздражение и паника. Трудно оставаться естественной, когда за тобой так пристально следят. Лестница казалась бесконечной: с каждым моим шагом к ней словно прибавлялись две новые ступеньки. Меня не покидала уверенность в том, что, как только моя спина исчезнет за поворотом, курильщики, как по волшебству, достанут таблички с оценками: 5.7! 5.6! 5.3! И всё из-за Чондэ! Собрал компанию, притащил в клуб, тут же смылся в VIP-ложу с какой-то фигуристой мамзелью и всё, пропал на всю ночь. А меня оставил надираться в баре. — Каждый раз одно и то же, — шептала я, пьяно покачиваясь на высоких каблуках. 5.8! 5.8! 6.0? — Скучаешь, милашка? — подскочил ко мне раскрасневшийся пузан. — Может, составить тебе компанию? — Мне и одной неплохо, — я отмахнулась от мужчины, размышляя о несовершенстве естественного отбора. И как земля вообще носит таких мерзких типов? — Зря отказались! Мужчина-то солидный… Обернувшись на голос, я увидела сына главврача. Окружённый плотной завесой тусклого сигаретного смога, он был похож на джина, высвободившегося из плена волшебной лампы. — Надо же, 3D-галлюцинации! — я неловко провела большим пальцем по его скулам. — Ох Ссыкун? — О Сехун, — мягко поправил он, придерживая меня под локоток. — Настоящий? — от удивления я чуть не рухнула на пол. Ноги еле держали. — Да вы же пьяная в хлам! А ведь совсем недавно кто-то говорил об ответственности. Как же так, доктор Ким? Негоже человеку, в чьих руках находятся чужие жизни, до такой степени надираться! — Отпуск у меня! Имею право! Попытка эффектно удалиться провалилась, и вот уже перед глазами маячили потертые джинсы интерна. Вестибулярный аппарат, предатель, решил конкретно подставить свою незадачливую хозяйку. Сехун терпеливо помог мне подняться и, не слушая мои недовольные возгласы, потащил куда-то наверх. Я плохо помню, как оказалась в одной из VIP-лож, скрытых от глаз других отдыхающих, в окружении незнакомых мне друзей О Сехуна. Изрядно выпившие, они не обращали внимания ни на самого Се, ни на странную женщину в ярко-синем платье, сложившую голову на его плечо. Я была так пьяна, что не было сил даже подняться, к тому же меня постоянно клонило в сон. И я даже умудрилась заснуть, но надоедливый врач-интерн поспешил меня разбудить. Да, кто-то хорошенько надрался! Один из молодых людей что-то крикнул, и вся компания дружно высыпала на танцпол, оставив нас с Сехуном совершенно одних. Сын главврача потянулся за сигаретой, которую я тут же отобрала: — Курить — здоровью вредить, Ох Ссыкун! — О Сехун! — упрямо поправил меня парень, — Алкоголь, кстати, тоже вреден для здоровья! — Руководителя интернатуры учить вздумал? — хитро прищурилась я. — С каких пор мы перешли на «ты»? — лениво ответил интерн. От него так пахло сигаретным дымом, что сердце отбивало, как сумасшедшее. Воспаленный мозг тут же подкинул сцену нашего никотинового поцелуя. Поцелуя, существовавшего лишь в мире грёз ненормальной Ким Дахи. — Хотите получить свидетельство об окончании интернатуры? — вкрадчиво спросила я, переходя на официоз. Интерн попытался освободиться от моих пальцев, сминающих ворот его рубашки. Не теряя времени, я легла на диван, увлекая за собой опешившего парня. Что, не ожидал такого поворота? Да, О Сехун? — Делайте! — шумно выдохнула. Никак не ожидала, что хиленький сыночек главврача окажется таким тяжёлым. Придавил, так придавил! — Что? — его недоуменное лицо было в непозволительной близости, а чуть приоткрытые губы напоминали о никотиновом поцелуе. Кажется, я окончательно свихнулась на почве того дурацкого поцелуя. — Не думала, что Вы такой тупенький Ох Ссыкун, — застонала я, закатывая глаза. — Искусственное дыхание рот в рот! — Прямо здесь? Сейчас? — Да! И как можно быстрее, а то пациент умрет, так и не дождавшись помощи. С этим-то Вы справитесь, Ох Сексун?.. — О Сехун! Я медленно закрывала глаза, старательно изображая пациента. Ну же, О Сехун, удиви меня! *** Ох Ссыкун, также известный как О Сехун, каменной статуей застыл на Ким Дахи, боясь пошевелиться и весьма смутно представляя, чего от него хотят. Парень вдыхал едва ощутимый запах лекарств, исходящий от женщины и думал о том, что заведующая навсегда впитала в кожу эти больничные ароматы. Сын главврача видел множество пьяных девушек, и ни одной из них не приходило в голову заставить его делать искусственное дыхание. Сехуну оставалось только радоваться, что не «изо рта в нос». — Пип-пип-пип-пип, — резко распахнув глаза, Дахи упёрлась ладонями в грудь Сехуна, заставляя парня подняться. — Что за?.. — интерн чуть привстал, позволив чудачке выползти из-под него. Быстро одёргивая короткое платье, женщина присела на краешек дивана: — С прискорбием Вам сообщаю, что больной трагически скончался, — пафосно заключила она, переворачивая Сехуна на спину. — А теперь, — девушка плавно мазнула ладонью по его лицу, заставляя инстинктивно закрыть глаза, — я покажу Вам, как надо делать искусственное дыхание… После такого заявления молодой человек попытался встать, но тут же получил щелчок по носу. Услышав недовольное шипение Дахи, он решил позволить ей делать всё, что придёт в голову. В конце концов, это даже приятно. Горячее дыхание обожгло его щёку. От уверенных касаний холодных пальцев по телу поплыли ледяные островки. Одной рукой Ким Дахи удерживала голову интерна, а другой — зажала ему нос. О Сехун недовольно поморщился, но стерпел, за что тут же был вознаграждён. Женщина открыла его рот, проследив, чтобы язык не закрывал гортань, и сделала пять быстрых выдохов. Горячий язычок мелькнул в глубине её рта, и Сехуну мучительно захотелось поцеловать Дахи. — И как вам это нравится? — послышался чей-то разъярённый голос, и столь приятное ощущение чужих тёплых губ мигом улетучилось. — Я её, значит, по всему клубу ищу, а она в «Спасателей Малибу» играет! Сехун тихо чертыхнулся, увидев крайне недовольного Ким Чондэ. — Ой, это же Чэнь-Печень! — радостно воскликнула Ким Дахи.