Прости, я люблю тебя

Прости, я люблю тебя. Видишь ли, все могло быть совсем не так, но все ведь случилось? Понимаешь, я столько стерпел, я сражался и умирал столько раз подряд. Ради чего? Ради этого? Нет, не думаю - так быть не может, не должно! Но это так. Я здесь, сейчас, и в моей руке острое, как стилет, перо. Или мне только кажется, что острое, потому что слова, что я пишу им, ранят меня сильнее всех лезвий? Не знаю. Поздно. Палатка, верно, снаружи кажется большим светляком. Поздно. Я мог тебя потерять. Но поздно откладывать. Я хочу сказать тебе, слышишь? Вряд ли это послание найдет своего адресата, если только он - не огонь, не пламя, пожирающее поленья и щепки, сухие безжизненные сучья и листья с завидной жадностью и смирением. Если только ты - не таков. Ты так красив. Ты знаешь об этом, ты скрываешь себя, но это, увы, не помогает. Иначе стал бы я писать тебе сейчас? Нет, конечно, не стал бы. Я бы писал кому-нибудь еще? Ты ценишь мою молодость и юность, мой капитан? Но ведь я - твой командир, не упускай же этого из виду. Ты думаешь, в мои годы уж наверное кому-нибудь да пишут? Что ж, может быть, но не мне знать об этом. Я - тот самый Шукаку, я - то самое зло, я - тот ненавидимый и презираемый, я - обездоленный и нелюбимый Пустынник. Я - Казекаге Деревни Песка, я - возглавлявший Объединенную Армию, я - защитивший и спасший, я - почитаемый и... Но я так и остался - нет, не нелюбимым, но не полюбившим... знаешь? Я помню, как впервые увидел тебя. Я не буду разводить слезы и наводить тоску и печаль, согласись, ведь это чересчур. Когда я первый раз увидел тебя, мой взгляд будто натолкнулся на невидимую преграду, не в силах сойти с места. Но нет, я не полюбил тебя тогда. Я не уверен даже, что люблю тебя и сейчас: скорее это какое-то особое помешательство на грани коноховских техник, наверное, одно из твоих гендзюцу попало мне в глаз, или же просто... Я не знаю. Вероятно, я наконец побежден. По-настоящему, не так, как в последней битве плечом к плечу с четверкой каге - один на один, отчаянно больно. Я помню, как побеждал. Поражений... пожалуй, их не было: я всегда, хотя бы на самую малость, был в выигрыше. Но сейчас я в пух и прах разбит и сломлен. Ты безжалостный враг. Когда мы виделись в последний раз перед началом войны, помнишь, мы обсуждали стратегию, все мы: командиры отрядов, главнокомандующий... Мы виделись, вернее, виделся я - в твоих же глазах я видел отражение будущих сражений и смутные очертания пока неизвестных врагов... Ты был занят своим командованием, теперь я это понимаю. Я был занят тобой: и ничто и никогда не обелит меня в собственных глазах. Потому, что я отвечал и отвечаю за жизни и судьбы всех этих людей, я, не ты - не до конца ты, но ты... ты взял на себя все мое бремя в тот вечер, и твое учтивое "Отдохните, Казекаге-сама, впереди трудный день", спасло меня от одиночества, потому что ты будто бы говорил: "Ты не один". Сейчас я один. Я бы не позволил себе подобной слабости хоть при семье, хоть при посторонних. Ни один мой друг не достоин знать об этом... Правда, есть один, но он так близок к тебе, что я не посмею... ведь он совсем не умеет молчать. Саске-куна это ужасно бесило, должно быть. Итак, я люблю тебя. Прости. Но за что мне извиняться? Да, я виноват. Моя вина в том, что я позволил тебе проникнуть в мое сердце, а ведь предполагалось, что оно из песка. Если эти пески зыбучие, тебе не выбраться - ты это понимаешь? На самом деле, я забуду об этом мгновении. Я не стану и тратить хоть чуточку сил на подобные глупости. Вернее, на глупость - на одну. Ты - моя глупость. И... Только что заходил ты. Ты выглядишь уставшим, но с привычным уже спокойствием и уверенностью распоряжаешься мною, делая вид, будто я распоряжаюсь тобой. Ты смотришь на меня свысока и смеешься, но ты и сам не знаешь об этом. А я знаю, я вижу это в тебе, потому что я - твой генерал, Какаши-сан. Но я не закончил. Так... напомни же мне, кто я на самом деле, и я снова стану тем, кем я был - самим собой, никогда не свободным, но всегда Гаарой Песчанником. Скажи мне, ну же, что мое сердце никогда не будет разбито, потому что единственная моя любовь - это я сам, и предъяви кровавый знак у меня на лбу как доказательство. Напомни мне, что я не способен любить, что даже дружба, банальные изъявления чувств для простых людей утомляют меня. И, если я возражу, что во мне больше нет зверя, и захочу потребовать у тебя свое право на любовь, ударь меня. Убей меня (если сможешь), чтобы я никогда не смог любить тебя более страстно, чем в эту роковую ночь. Потерпи еще немного, я кончаю. Мысли стушевались, как робкие куноичи на первом задании. Я так слаб, так уязвим, но все еще горд. Так служи напоминанием о моей гордости и чести. Я не посрамлю тебя, обещаю. Прости, но я отчего-то не смог заставить себя тебя разлюбить. Пожалуйста, прости: я прошу от чистого сердца. Это сердце всегда ускользает из рук струйкой песка. Для тебя оно сделалось твердым, как камень. Или из-за тебя? Жаль лишь, что камень легко превращается в прах. А я прощаю тебя. Сладких снов, Копия, о мое Лезвие Молний, Пронзающее, Словно Щебет Тысячи Птиц. *** Райкири ("Лезвие молний") и Чидори ("Тысяча птиц") - техники, придуманные Какаши с использованием молний.