Вода и Огонь

      Дальнейшее Энна воспринимала обрывками, время от времени проблёскивавшими сквозь пелену забытья. Вот Моргун, донеся её и принца до подземного зала, сгрузил их обоих на кровать; вот холодное прикосновение влажной ткани, скользящее по лицу, но не приносящее облегчения, холодная струйка воды, затёкшая в ухо; свет ламп в изголовье — слишком яркий, слепящий, обжигающий ставшие вдруг слишком чувствительными глаза; боль, взрывающаяся в голове от каждой попытки пошевелиться… Время от времени, выныривая из мешанины реальности и морока, Энна видела совсем рядом, на соседней подушке, застывшее лицо Нуады с закрытыми глазами. Дышит ли принц — она не успевала заметить, снова проваливаясь в беспамятство.       Она не смогла бы ответить, сколько времени прошло до момента, когда её в очередной раз привёл в себя раздирающий уши не то рёв, не то вой. Вздрогнув, Энна попыталась приподняться — но вспышка боли, огненным кольцом опоясавшая лоб, снова опрокинула её на подушки. Хватая ртом воздух, девушка переждала, пока боль сделается хотя бы терпимой, а потом осторожно повернула голову, пытаясь найти источник звука.       Моргун, сидевший на полу у кровати, склонился над телом принца, безжизненно, точно сломанная кукла, обвисшим в его лапах, и горестно, отчаянно завывал, словно оплакивая его. Закусив губу чуть ли не до крови, Энна собралась с силами и всё же сумела приподняться, опёршись на локоть.       — Что…       Язык не слушался, в горле словно кто-то наждаком прошёлся, и, выдавив из себя единственное слово, девушка закашлялась. Моргун замолчал и уставился на неё, склонив голову набок так же, как это делал Нуада. Потом вопросительно рыкнул, но уже тише и не так скорбно.       — Что с ним… он жив? — наконец выговорила Энна, прокашлявшись.       Тролль снова огласил подземелье нечленораздельным воем — и вдруг умолк, пристально глядя на неё. Перегнувшись через Энну, Моргун как мог бережно уложил принца обратно на постель, а потом, нависнув над девушкой, махнул ей лапой: вставай, мол.       Энна села на кровати, часто дыша, пытаясь отогнать боль. Зрение застилала тёмная пелена, и она подумала, что сейчас снова свалится — как вдруг почувствовала здоровенную лапищу, подхватившую её. В рот полилась холодная вода, Энна поперхнулась, но сделала глоток. Напившись, она почувствовала себя немного лучше: туман перед глазами разошёлся, дышалось ей теперь куда легче, и даже боль удалось немного усмирить, хотя стук сердца всё равно ударами молота отдавался в затылке. Ноги девушки по-прежнему подгибались, но, опираясь на Моргуна, она всё же смогла встать и спуститься с возвышения по лесенке.       Подведя Энну к тёмной нише, которыми жильё принца изобиловало, тролль выволок из неё небольшой сундучок, окованный металлическими полосами с просечным ажурным узором. Ткнув в него когтем, Моргун выразительно рыкнул.       — Ты хочешь, чтобы я его открыла? — уточнила девушка. Ответный рык прозвучал, как ей показалось, утвердительно. Опустившись на колени возле сундучка, Энна увидела, что он защёлкнут на небольшой замочек. Открывать его одной рукой было неудобно, раненое плечо отзывалось болью на каждую попытку пустить в ход левую руку, но девушка всё же справилась. Откинув крышку, она увидела множество фигурных сосудов разных размеров: стеклянных, металлических, украшенных эмалью, выточенных из дерева.       — Это… лекарства? — полуутвердительно выдавила она, хватая ртом воздух. Тролль кивнул.       — Здесь есть противоядие?..       Ещё один кивок.       — Почему же ты не… Почему ты не дашь его… ему?       Моргун поднёс к морде свои огромные лапы и горестно заревел.       — Не можешь сделать… не хватит ловкости?       Утвердительный рёв был ей ответом.       — Хорошо… я сделаю это, — Энна кивнула, но тут же пожалела об этом, со стоном схватившись за виски: боль в голове колыхнулась раскалённой ртутью, в ушах зашумело, и мир снова начал ускользать в туманную пелену.       — Я сейчас… свалюсь… — прошептала она немеющими губами. Но Моргун, лязгнув железной лапищей, сгрёб её и прижал к своему шершавому боку, не дав упасть. Когда в глазах у девушки немного прояснилось, она увидела, что тролль пытается что-то подцепить из сундучка. Энна протянула руку и на ощупь достала то, что не давалось его неуклюжим пальцам — бутылочку из тёмно-синего стекла, заткнутую пробкой. В бутылочке что-то плескалось. Девушка вопросительно взглянула на Моргуна.       — Это надо выпить?       — Угррр.       Энна вытащила пробку и осторожно понюхала. Жидкость пахла изумительно: мятой, мёдом, клевером, вербеной и чем-то ещё, незнакомым ей, но не менее ароматным. Девушка сделала глоток, и жидкость потекла по пищеводу, свиваясь огненной змейкой. Энна успела заткнуть сосуд пробкой — и тут то, что началось с приятного тепла, усилилось до жжения. В желудке вспыхнул пожар, от невыносимой боли её выгнуло дугой. Горло перехватил спазм, каждая клетка тела горела от нестерпимой муки. Ей хотелось только одного — пусть эта пытка закончится, пусть она только закончится… даже если исходом будет смерть.       Когда судороги наконец отпустили, девушка распласталась на полу, чувствуя, как холод камней пробирает её насквозь. Ей не хватало воздуха, сердце бешено колотилось о рёбра, словно испуганная птица — о прутья клетки. Под грудью чувствовалось что-то твёрдое, и она с трудом выпростала из-под себя руку. В ней была зажата мёртвой хваткой та самая синяя бутылочка, неведомо как уцелевшая.       Однако, отдышавшись, Энна вдруг с удивлением поняла, что может встать, почти не держась за стену. Она ещё чувствовала слабость во всём теле, раненое плечо по-прежнему ныло — однако пульсирующая боль в голове утихла, ноги не норовили то и дело подкоситься, и мир вокруг не пытался перекувырнуться, а спокойно довольствовался своим естественным положением.       — Спасибо, — тихо произнесла девушка, найдя взглядом Моргуна. Но тот помотал клыкастой башкой и, коротко рыкнув, махнул лапой в сторону кровати, где лежал принц. Энна кивнула и торопливо направилась к возвышению.       Приподняв голову Нуады, она осторожно, по капле влила снадобье в полуоткрытые чёрные губы. Белое лицо принца оставалось неподвижным, а обведённые темными кругами глаза — закрытыми, и несколько мгновений ей казалось, что лекарство не подействовало. Может быть, попробовать другое?.. Но тут Нуада дёрнулся и со всхлипом вздохнул.       Энна едва успела его подхватить, когда принц, судорожно выгнувшись, чуть не скатился с кровати. Прижав его к себе обеими руками, девушка чувствовала, как чудовищные спазмы рвут его тело, скручивая все мышцы, не давая дышать. Она знала, что Нуада испытывает ту же боль, что и она совсем недавно — но он не кричал, лишь дважды сдавленно застонал.       Наконец тело принца перестало биться в конвульсиях и обмякло в её руках. Энна подумала было, что он снова потерял сознание, когда вдруг услышала тихий хриплый голос:       — Ос…тавь… меня.       Шипя сквозь зубы от боли в плече, девушка поспешно опустила Нуаду обратно на подушки. Подоспевший Моргун отстранил её и опустился на колени у кровати.       — Моргун… сундук… и клепсидру… — прошептал принц, не открывая глаз.       Тролль разразился продолжительным рёвом, явно пытаясь в чём-то убедить друга.       — Хорошо… она смешает, — наконец согласился принц. — Ты принеси сундук… — голос у Нуады пресекался, как будто голосовые связки садились с каждым словом. Он облизнул пересохшие губы. — Пить…       Моргун, не тратя времени на спуск по лестнице, с грохотом спрыгнул с возвышения. Нуада едва заметно поморщился. Вскоре тролль притопал с мокрой чашкой в лапах. Немного воды он по дороге расплескал, но большая часть осталась. Энна приняла чашку из его лап и аккуратно, стараясь не разлить, поднесла её к губам принца. Губы уже не слушались его, и часть воды струйкой выплеснулась на подбородок и шею.       — Клепсидра… на столе… у очага…       — Что?       — Часы… водяные… — принц говорил тихо, то и дело умолкая, но в его голосе явно слышались нотки властного нетерпения. — Принеси…       Подойдя к очагу, Энна озадаченно уставилась на стол возле него: там стояло множество причудливых сосудов, и ни один из них не был похож на водяные часы. Приглядевшись, она решила, что больше всего напоминает требуемое небольшой — в ладонь высотой — предмет, похожий на два стеклянных шара, соединённых ажурным кружевом разноцветных стеклянных трубочек.       Принеся предмет к постели, Энна подняла его так, чтобы Нуада мог его видеть.       — Это?       Принц едва заметно кивнул, и Энна подумала, что умение разбираться в диковинных механизмах может оказаться полезным не только для работы с антиквариатом.       С помощью Моргуна Нуада устроился полусидя в подушках и протянул руку за клепсидрой — но когда Энна вложила её ему в ладонь, принц едва не выронил хрупкую конструкцию.       — Подержи, — нетерпеливо бросил он девушке. Рука его заметно дрожала, однако, сосредоточившись, он всё же сумел передвинуть несколько стеклянных трубочек так, что они образовали новый узор — после чего со вздохом облегчения уронил руку.       — Чаша… стеклянная… там же, на столе…       «А сразу сказать не мог? — фыркнула про себя Энна, которую эта беготня уже порядком утомила. — Разлёгся тут и командует…»       Однако, несмотря на такие мысли, за чашей она отправилась беспрекословно; принцу было явно хуже, чем ей самой, даже волшебное снадобье, что так быстро помогло Энне, на него заметного действия не оказало. Положив чашу на покрывало рядом с его рукой, девушка спросила об этом — тихо, почти не надеясь на ответ.       — Ты человек, — вздохнул Нуада, прикрыв глаза.       — И что с того?       — Человеку… после айибера… достаточно отлежаться… всё само пройдёт. А для эльфа… это яд… смертельный…       «То есть как — для эльфа? Это белобрысое чудовище — эльф?!»       — Но ведь эльфы совсем не такие! — вырвалось у Энны раньше, чем она подумала.       — Что? — принц открыл глаза и уставился на девушку.       — Ну… эльфы — они же маленькие… с крылышками… в цветке помещаются… Или как в кино, красивые… — Энна умолкла, чувствуя, что говорит что-то не то.       Нуада тихо рассмеялся — но тут же оборвал смех, с шипением втягивая воздух сквозь стиснутые зубы.       — Л-люди… — выплюнул он, растянув губы в усмешке, больше похожей на оскал. — Каким же глупостям… вы верите…       Энна не знала, куда девать глаза. Вновь вернулась боль в плече, она обхватила его рукой и отвернулась.       Принц тем временем указал на стеклянную чашу.       — Смешаешь лекарство… из разных сосудов. Я объясню… Когда клепсидра докапает… напоишь меня… потом её снова… перевернёшь.       Энна кивнула и наклонилась, чтобы открыть сундук, который Моргун притащил на возвышение, пока она бегала за чашей.       — И сколько раз это сделать?       — Пока я… не скажу, что… хватит. Найди… зелёный флакон… нет, не этот, — Энна взяла другой сосуд и показала его Нуаде. — Да. Десять капель.       Он подождал, пока Энна отмерит нужное количество, и продолжил:       — Теперь то… что ты мне дала… в первый раз. Тоже… десять капель… Долей воды… доверху.       Девушка поставила флакончики обратно в сундучок, закрыв крышку, и пошла за водой. Когда она вернулась, то увидела, что Моргун уже успел освободить принца от одежды, уложить его поудобнее и подоткнуть одеяло.       — Следи за временем, — чуть слышно уронил Нуада, закрывая глаза.       Энна села на пол у кровати, поставив клепсидру рядом с собой. Моргун примостился неподалёку. Девушка долго следила, как капли, пробежав по лабиринту разноцветных трубок, срываются в нижнюю сферу часов… пока вдруг не клюнула носом. Встрепенувшись, она снова поглядела на клепсидру: времени оставалось ещё много, а усталость одолевала её всё сильнее. Может, всё-таки пристроиться вздремнуть?       — Моргун… — робко окликнула девушка тролля.       Тот повернулся к ней.       — Угрррхм?       — Я… можно я подремлю немного? Разбуди меня, когда это — она подняла клепсидру, чтобы Моргун её видел, — докапает.       Тот несколько мгновений изучал Энну с хмурым видом, а потом, рыкнув, протянул лапу за часами.       — Спасибо, — тихо сказала Энна. Тролль не ответил.       Подумав, девушка решила пристроиться поближе к принцу, чтобы не пропустить, если он снова позовёт. Положив голову на край кровати, она вскоре уснула.       ***       Разумеется, ей не хватило времени, чтобы выспаться. Когда Моргун тряхнул её тяжёлой шершавой лапищей, Энна не сразу поняла, чего он от неё хочет — но почти тут же вспомнила: чаша с лекарством. Пора напоить принца.       Нуада спал беспокойно, вздрагивая и постанывая в забытьи. Его неровное дыхание слабо шевелило спутанные волосы, упавшие на лицо. Энна убрала мешающие пряди, пару раз коснулась пальцами кожи — обжигающе горячей и очень сухой. Глубокий шрам поперёк лица, казалось, проступил ещё отчётливей, глаза запали в чёрных глазницах.       «Жар? Только этого ещё не хватало… и что теперь с ним делать?» — подумала она, тормоша принца. Тот приоткрыл мутные глаза, пытаясь сфокусировать взгляд, потом пробормотал что-то неразборчивое.       Поглядев на чашу, Энна прикинула, что лёжа Нуада её не выпьет — больше разольёт. Подсунув руку принцу под спину, девушка попыталась его приподнять — и тут же стиснула зубы, чтобы не застонать: плечо отозвалось на напряжение резкой болью. Нуада сперва никак не реагировал на её действия, но потом всё-таки пошевелился и попытался сесть самостоятельно. Прикусив губу и подперев принца плечом, Энна кое-как придала ему вертикальное положение. Потом взяла из сундука плоскую костяную ложку и стала поить его. Сначала не было никаких признаков улучшения, затем на мучнисто-белой шее несколько раз двинулся кадык, он сглотнул. Потом мотнул головой, отводя ложку ото рта:       — Всю… дай мне всю…       Энна поднесла к его губам чашу с лекарством. Осушив её в несколько больших глотков, принц с коротким стоном запрокинул голову девушке на плечо, и она вскрикнула от резкой боли: Нуада умудрился угодить головой аккурат по её ране. Вспомнив, что в прошлый раз от этого снадобья эльфа скрутили судороги, она сжала зубы и приготовилась было снова подхватывать его — но, видимо, в смеси средство из синей бутылочки действовало по-другому. Выждав некоторое время, Энна опустила принца обратно на подушки и огляделась по сторонам в поисках куска какой-нибудь ткани, которой можно было бы обтереть его лицо.       — Моргун, — позвала она. — Найди какую-нибудь ткань, а? У него жар.       Тролль что-то буркнул и ушёл в темноту. Вернулся он с охапкой полотняных лент — видимо, изначально предназначенных на бинты.       — Спасибо, — покачала головой Энна, — но достаточно было и одного.       Моргун с ворчанием сунул притащенную охапку девушке в руки, развернулся к ней спиной и уселся у изголовья принца. Обиделся, что ли?       — Извини, — на всякий случай сказала ему в спину девушка. — Я не хотела тебя обидеть.       Тролль не ответил. Энна пожала плечами и отправилась смачивать ткань. Вернувшись, она накрыла ею лоб эльфа и, перевернув клепсидру, снова устроилась ждать.       Усталость всё сильней одолевала её. Тело казалось ватным, мысли едва ворочались, будто каменные жернова — но боль, горячо пульсирующая в плече в такт сердцу, не давала заснуть.       Пытаясь хоть как-то отвлечься от неё, Энна встала, глянула на клепсидру: времени ещё оставалось много. Моргуна рядом не было, когда и куда он ушел — она не успела заметить. Подойдя к принцу, девушка тронула его лоб: жар не спадал, ткань у него на лице успела высохнуть. Нуада лежал теперь совершенно неподвижно, и лишь присмотревшись, можно было заметить, что он всё-таки дышит.       Вновь намочив ткань, Энна стала протирать ею лицо эльфа, когда он, открыв глаза, внезапно схватил её за руку. Девушка испуганно вскрикнула.       — Откуда ты здесь? — в тихом голосе Нуады отчётливо слышалось удивление.       Энна не знала, что ответить — но принц, похоже, ответа и не ждал. Мгновением позже девушка разглядела, что, хотя глаза Нуады и открыты — но смотрит он куда-то сквозь неё.       Он видит не меня, поняла она. И обращается тоже не ко мне.       Протянув руку, принц коснулся её лица. Энна замерла, почти не дыша, чувствуя, как горячие пальцы, чуть подрагивая, бережно гладят её кожу. Она словно заглянула в чужое окно: эти жесты, эти слова — они были из той части жизни эльфа, которую не открывают чужим глазам. Тем более — глазам человека.       Она почувствовала, как её прошиб холодный пот. Боже, если он узнает, что она это видела… что он обращался к ней как… к кому?       — Я… скучаю… я так тоскую по тебе… — выдохнул Нуада, опуская руку.       Энна отшатнулась было в сторону в надежде, что, потеряв её из виду, принц успокоится и уснёт — но он снова потянулся к ней.       — Не уходи… останься…       Вновь поймав её руку, Нуада потянул её к себе — так, что Энне пришлось присесть на край кровати.       — Ты без меня… как ты… без меня? — спросил он, закрывая глаза и прижимая к щеке её ладонь. — Наш мир… уже не тот…       Энна панически перебирала варианты ответов, но ничего не придумала и упорно молчала. От неловкого положения плечо снова разболелось.       Приподнявшись на локте, Нуада пристроил голову к ней на колени и тихо вздохнул.       — Побудь со мной… — пробормотал он, слегка сжимая её пальцы.       Энна и себе не смогла бы объяснить, что подтолкнуло её поднять свободную руку и погладить эльфа по волосам. Спутанные пряди цвета выгоревшей на солнце соломы оказались необычайно мягкими. Когда они шёлковой волной прошли сквозь её пальцы, девушка заметила в них несколько тонких косичек и вздрогнула от странного, непонятного ей самой чувства.       Сквозь рассыпавшиеся по спине пряди проглядывали шрамы, змеящиеся по бледной коже — давние, уже побелевшие. Осмелев, Энна легонько провела пальцем по одному из них, узловатому и широкому. Как он выжил, со всеми этими ранами, следы которых она видела сейчас? И кто она — та, к которой он обращался? И почему её собственное сердце бьётся до сих пор так часто и быстро?..       Энна так и сидела, гладя волосы принца, пока по дыханию, ставшему ровным и глубоким, не поняла, что он уснул.       ***       Едва слышный шорох — сыплется песок в часах; тонко поют струны неведомых инструментов. Прохладное дуновение летней ночи из открытого окна легко касается лица, над ложем струятся шелка высокого полога, шелест листвы и скрип сверчков сплетаются в бессловесную песню.       — Нуала! — лёгкий, легче пуха, шёпот во мраке. — Нуала…       Никто не проснётся от звука его шагов. Он появляется и уходит, когда захочет.       — Нуада…       Слабый запах конского пота, пробиваясь сквозь свежесть родниковой воды, мешается с ароматом цветущих лип и бузины. Ветер, только что шевеливший занавеси, стихает.       — Какая душная ночь. Как тяжело дышать… — рука касается руки, и сердце полнит смятение. — Будет гроза…       Медвяный запах лип делается почти невыносимым. Увязнуть в нём, точно мотылёк в меду, остановить навеки этот тягучий миг…       — Ты так тиха, сестра…       Пальцы легко скользят по шёлковой коже.       — Брат мой… — дыхание пресекается на вдохе… Ладони бережно охватывают лицо. Касание сухих губ. Длинные волосы смешиваются на подушке в водоворот цвета бледной осенней луны — не различить, где чьи…       — Я скучал по тебе. Ты плакала, я знаю. Я проснулся как-то раз, и по моим щекам текли слёзы.       — Да, брат. Ты был ранен в этот раз.       — Да, — голос на миг омрачается. — Прости меня, сестра. Я был осторожен, но они напали сзади.       Пальцы скользят под волосами на шее, касаются узловатого шрама на спине; он лишь недавно зарубцевался.       Лишь перестав дышать, мы обретём свободу друг от друга. Но когда мы вместе так, как сейчас, эта неволя не кажется тягостной.       Тонко поют скрипки, сыплется песок в часах. Всё ближе, ближе песочный водоворот — подхватывает, кружит. Боль в плече! Откуда?.. Швыряет, бушует могучий вал, отбрасывая сон. Скрипки, взвизгнув на грани слышимости, умолкают.       Энну рывком выбросило из сна — но лишь увидев перед собой бешеные волчьи глаза, она пришла в себя. На лице Нуады, нависшего над ней, был написан невероятный, невообразимый испуг и удивление. И злость.       — Что… как ты… ты не можешь… — тут он певуче сказал что-то на незнакомом языке. В изумлении, не понимая, что с ней происходит, Энна услышала, как отвечает ему на том же самом языке — но не своим, а чьим-то чужим, нежным и холодным голосом.       Принц с невероятной быстротой соскочил с постели. Его шатнуло, но, ухватившись за узорную тумбу, он всё же удержался на ногах и застыл, что-то шепча себе под нос, неотрывно глядя на неё. Длинные пряди, снова упавшие ему на лицо, колебались от частого, резкого дыхания.       Впрочем, простоял он недолго: пару минут. Потом яростный огонь в глазах погас, колени Нуады подогнулись, из последних сил цепляясь за тумбу, он сполз по ней на пол и остался недвижим.       Энна помотала головой, сбрасывая наваждение — но тут же охнула: голова снова раскалывалась, в плече словно кто-то проворачивал раскалённый штырь. Короткий сон не принёс ей облегчения — скорее даже наоборот.       После некоторого колебания девушка поднялась и, осторожно приблизившись к эльфу, опустилась рядом с ним на одно колено. Тот не отреагировал. Энна слегка встряхнула его, мельком отметив, что жар спал…       …И едва не упала сама, когда бесчувственно обмякшее тело принца повалилось на неё. Прижав его к себе, девушка обречённо подумала: «Ну вот, сейчас он очнётся, увидит, что я его держу — и попросту меня убьёт».       С несказанным облегчением она наконец услышала топот вернувшегося Моргуна. Увидев представшую перед ним картину, тролль сердито зарычал, потом сгрёб Нуаду в лапы и утащил обратно на кровать. Энна кое-как поднялась, разминая изрядно затёкшие ноги. Глянув на клепсидру, она обнаружила, что последняя капля упала уже давным-давно, и поспешила к сундучку.       Руки у неё дрожали так, что девушке с трудом удалось отмерить нужное количество капель. Каждое движение давалось ей с трудом, каждый вздох отдавался в плече болью, в висках гулко стучали чугунные молоты. Однако с помощью Моргуна ей удалось привести принца в чувство и всё-таки напоить его лекарством. Сидел Нуада теперь почти без посторонней помощи, однако было очевидно, что вставать ему пока ещё рано.       Поставив чашу на пол, Энна снова перевернула клепсидру и, опустившись рядом с ней, положила голову на край кровати. Сердце стучало, словно пытаясь вырваться на волю, озверевшая боль вгрызалась в плечо, холод каменного пола пробирал до костей, но сил подняться уже не было. Перед закрытыми глазами завертелась серо-чёрная спираль, и девушка почувствовала, что неведомая сила затягивает её туда.       Потом настала тьма.