VR World

— Интеграция завершена успешно, — сообщил Шоквейв, закрывая прозрачную крышку, на которой перемигивались диоды датчиков. Пневматика зашипела, и огромная капсула системы поддержки опустилась в свою ячейку рядом с остальными. Кнокаут радостно потер руки: — Итак, какое холо нас ожидает сегодня? Саундвейв молча активировал широкий центральный монитор, позволявший вести наблюдение со стороны с коррекцией временных различий. На центральном мониторе Смоукскрин восхищенно пялился на Оптимуса Прайма, одновременно распинаясь о своих способностях. — Отлично! Будем надеяться, его не постигнет участь двоих предыдущих, — прокомментировал медик, проверяя показатели системы поддержки, под проводами и шлангами которой едва угадывался сине-белый корпус. — Клиффджампер был экспериментальным образцом. Его уничтожение было единственным способом сохранить систему в равновесии на том этапе, — отрезал Шоквейв. — Зато теперь они вспоминают его смерть, как будто он пал героем, — рассмеялся Кнокаут. — А второго, благодаря Саундвейву, и вовсе считают живым. Связист, не отрываясь от работы, кивнул, давая понять, что комплимент услышан и учтен. Его часть работы в проекте была самой сложной и энергозатратной: никто другой бы не смог обеспечить автоботов настолько подробной моделью мира, что у них даже не возникало подозрений. И более того: для каждого нового автобота Саундвейв прописывал свою, специальную, легенду появления, а затем плавно совмещал события, успешно погружая новоприбывшего в общую виртуальную реальность. Правда, сработал этот прием только на третий раз: первый эксперимент провалился — Клиффджампер оказался слишком придирчивым автоботом и из-за нескольких досадных несущественных мелочей раскусил, где он находится. К счастью, сообщить о своем открытии он так и не успел: Саундвейв вовремя изолировал его от остальных, а Шоквейв, убедившись, что последующие попытки бесполезны, принял решение уничтожить образец. Та же участь постигла и Уилджека, который сумел зацепиться за окружающую реальность какой-то примитивной частью сознания, которая умела махать кулаками и стрелять из чего попало. Его интеграцию до конца довести не удалось, но после его уничтожения Саундвейв на основе полученных сканов сумел создать базовую модель. Конечно, в первый раз эта модель себя не оправдала, и ее даже пришлось выдать за шпиона-шифтера, зато скорректированная под воспоминания одного из автоботов версия 2.0 уже давала неплохие результаты. На всякий случай, чтобы не вызывать лишних подозрений, Саундвейв предпочитал задействовать этот модуль раз в несколько декад внутреннего времени — события для автоботов протекали быстрее реального мира. С белковыми аборигенами было проще: поскольку на Земле автоботы не успели вступить в контакт ни с одним из местных жителей, за них это сделали десептиконы. Изловленные экземпляры подверглись тщательному изучению и тоже были отсканированы, хотя Кнокауту и Шоквейву пришлось изрядно повозиться над синтезом цифровых технологий и органики, чтобы ввести новые модули в систему. Идея оказалась удачной: автоботы быстро привязались к новым питомцам и рьяно за ними ухаживали, так что большая часть сценариев Саундвейва базировалась на этих странных связях. Шоквейв не всегда был уверен, действительно ли способны юные земляне взломать кибертронские файерволы или создать вредоносный код, но в общую модель реальности их поступки вполне укладывались, а возникающие лакуны он дописывал лично, рассудив, что раз ему такой исход событий кажется закономерным, то и автоботы его примут. И они действительно приняли. Шоквейв редко ошибался. Пока модуль Мегатрона в виртуальной реальности вещал автоботам свои планы завоевания, в лабораторию вошел Брейкдаун. Несмотря на низкий уровень допуска, он часто посещал ее на правах участвовавшего в интеграции и помощника Кнокаута. — Как там дела, док? Отвернувшись от монитора, Кнокаут демонстративно прикрыл лицо ладонью: — Как обычно. Неужели модуль, изображающий нашего лорда, должен вести себя настолько... специфично? — Логичное поведение легко предсказать, — тут же вступился за модуль Шоквейв. — Чем больше времени автоботы потратят на поиск причин его поступков, тем меньше будут задумываться над остальным. — Они и так не думают! — фыркнул медик. — Лишь возятся со своими петами. На экранах тем временем разгоралась битва, автоботы красиво стреляли во вражескую армию, замирая в пафосных позах. Брейкдаун напряженно следил за количеством павших дронов: для него Саундвейв вывел число погибших на дополнительный монитор. Глифы быстро сменяли один другого: 143, 147, 159... — Шлак, я ведь так тебе проспорю, — прокомментировал Кнокаут, тоже внимательно наблюдавший за процессом. — Я же говорил! — торжествующе провозгласил Брейкдаун, подскакивая: на мониторе замерцала ровная сумма. — Двести дронов за декаду. Удивляюсь, как они не заметили, что их оружие никогда заряд не накапливает, так же никакого энергона не хватит. — Так они же энергон у дронов и отбирают, забыл? — усмехнулся медик, перечисляя на счет ассистента скромную сумму: проигрыш был не настолько значителен, чтобы переживать, тем более, Кнокаут намеревался в ближайшую смену отыграть его обратно. — Ну хорошо, допустим, энергон они у нас забирают, — уперся боевик. — Но неужели они не задумываются, откуда у нас такие ресурсы, чтобы каждую декаду строить новую армию. А ведь еще базовое программирование, тренировки, обучение... — Автоботам думать вредно, — хмыкнул Кнокаут. — А то людей будет спасать некому, а они, видишь, как стараются. — Лучше бы меня спасали, я хоть с Кибертрона, в отличие от этих голосистых клопов, — буркнул недовольно Брейкдаун. — Мало того, что грохнули, так еще и таким извращенным способом. — Нам необходимо было проверить степень их доверия к людям, — прокомментировал Шоквейв. — Обычных питомцев для этого недостаточно. — Проверили на свой процессор, — Кнокаут скривился. — То, что у нормального кибертронца должно было вызвать немедленный сброс всего имеющегося топлива, у этих совершенно в ходу вещей. — Зато это прекрасный пример того, насколько автоботы адаптировались к длительному существованию в системе, — бесстрастно констатировал Шоквейв. — Нужно только периодически разбавлять программные модули живыми личностями, чтобы не достичь эффекта накопления рутины. — Если необходимо, интегрируй меня! — тут же вызвался Кнокаут. — Давно не смотрел холо со своим участием. — Опять? Да какой из тебя воин! — махнул рукой боевик. — Из него — никакой, — согласился Шоквейв. — Но он играет, а ты дрался всерьез, это нарушает правила виртуальной вселенной. — В шутку бить не умею, — буркнул боевик и ехидно поинтересовался у начальства: — Не боишься, что опять краску сдерут? — В своих фантазиях, — медик аккуратно снял с плеча невидимую пылинку, — пусть хоть детали отрывают, лишь бы из капсул не вылезали. Меня все-таки очень беспокоит этот вопрос. — Он беспокоит тебя совершенно напрасно, Кнокаут. При появлении лорда Мегатрона медкорпус поспешно вскочил под ухмылкой Старскрима и скучающим взглядом Эйрахнид. — Даже если автоботы сумеют освободиться, их ждет много сюрпризов в этом мире, — Мегатрон жутко ухмыльнулся. — Начиная от кибертронской нормы гравитации на «Немезисе» и заканчивая их искаженными протоколами боя. Шоквейв, как мое задание? — Замена протоколов прошла успешно, — доложил тот. — Все боевые действия автоботов теперь носят демонстрационный характер и причинят минимум ущерба противнику. В реальном мире их боеспособность даже ниже непрофильных стандартов. — Меньшего я от тебя не ожидал. Как поживает наша находка из обломков Аякона? — Новый автобот удачно помещен в систему, и в скором времени начнется процесс извлечения из его памяти необходимых данных. Сейчас они надежно зашифрованы от наших сканеров, но другим автоботам он должен их сообщить. — Отличная работа. Как они отреагировали на пополнение? — Их поведение в пределах нормы, как и физические показатели, — доложил Кнокаут. — Хотя состояние Оптимуса Прайма несколько отличается от остальных — полагаю, груз ответственности и все такое... — Пусть у него будет больше разнообразных противников — ему найдется, чем занять свой процессор. Эйрахнид, примешь участие в проекте, если Саундвейв сочтет нужным. — Как прикажете, мой лорд, — лениво отозвалась та. — Могу побыть хоть коллекционером органической дряни, хоть предателем, хоть королевой инсектиконов — пока это не выходит за пределы автоботской холо-мечты. — Почему-то остальным ты позволяешь персонально участвовать в процессе, Мегатрон! И даже сам лично несколько раз подключался к этим автоботским недоделкам конвейера! — тут же встрял Старскрим. — А с меня был снят совершенно ущербный скан личности, и над поведением моего модуля уже весь «Немезис» смеется! Это возмутительный позор всей Империи! — Обойдешься и таким! У меня один коммандер, не хватало еще ему терять время в чужих снах! — прорычал Мегатрон. — Разумеется, ведь наш связист, например, совершенно не теряет время, программируя эти самые сны... — Старскрим, не зли меня, — весомо произнес лорд, активируя пушку, и коммандер наконец-то замолк. — Всем остальным продолжать в том же темпе, — Мегатрон обвел внимательным взглядом весь состав лаборатории. — И да, Кнокаут! Еще раз увижу тебя над корпусом Оптимуса Прайма — лично обдеру все колеса. — Стандартный медосмотр, мой лорд! — тут же открестился медик. — Я еще способен отличить медосмотр от поверхностного коннекта, — рыкнул Мегатрон. — Если ты так хочешь интерфейса с ним, интегрируйся в систему, может быть, Саундвейв составит тебе подходящий сценарий. По маске связиста нельзя было читать эмоции, но вся его поза в целом четко описывала отношение Саундвейва к идее программировать чужой коннект. Кнокаут вздохнул, понимая, что свидание с Оптимусом он увидит разве что в собственном сне, но не стал возмущаться. Раздав инструкции, Мегатрон торжественно покинул центральную лабораторию. Лорда и его свиту проводили всеобщим молчанием и еле слышным выдохом вент-систем: никто не любил инспекций. За исключением, разве что, Саундвейва, никогда не получавшего суровых взысканий. — Хотел бы я знать, оставят ли их, когда мы получим все данные об артефактах, — пробормотал Кнокаут, не удержавшись от жадного взгляда в сторону крайней ячейки. — А ты побольше работай и поменьше гоняй, может, и получишь премию! — ухмыльнулся Брейкдаун. — Мысль интересная... — протянул медик, и развернулся к Саундвейву. — Говоря о работе: может быть, стоит добавить еще немного людей в стандартные сценарии? Пустой город рано или поздно вызовет у автоботов подозрения. Саундвейв демонстративно развел руками. — Я против! — вмешался Шоквейв. — Это вызовет неучтенный расход мощностей. Когда мы последний раз пытались ввести несколько новых объектов с твоих описаний, то самый ближайший к автоботам пришлось срочно изъять. У нас слишком мало качественного материала, а оцифровывать новые модели — лишняя трата моего времени. — Ну хорошо, но, может, тогда хотя бы поработаем с тем, что имеем? Я имею в виду — шлак побери, даже мы меняем периодически покраску, а люди и того чаще меняют свой внешний вид, я сам видел. А эти дети все время выглядят одинаково. — Зачем? — Шоквейв пожал плечами. — Автоботов и так все устраивает. Саундвейв молча указал на монитор, где двое маленьких землян увлеченно тискали Бамблби за дверцы. Автоботы радостно обсуждали последнюю победу с детьми, но при его появлении все смолкли. Не говоря ни слова, Оптимус Прайм прошел мимо них — все привычно расступились, пропуская его — и он также привычно уловил за спиной: «Он никогда не празднует». За маской никто не видел, как он сжал дентапластины. Нечего тут праздновать, шлак побери. Не было ни боя, ни победы — только очередное дешевое холо, в котором он один чувствовал себя не к месту. Он не мог вспомнить, с каких пор война превратилась в бессмысленную погоню за артефактами Айакона — каждый новый ими практически не использовался, но дроны и так гибли пачками. Десептиконские дроны. Одинаковые лица, одинаковые голоса... почти одинаковые. Порой за этими голосами ему чудились другие — гораздо более знакомые, словно кто-то хорошо постарался над настройками вокалайзера, чтобы его не узнали, но остались неуловимые интонации, обертоны... но это было единственным, что их различало. Десептиконы тоже не сильно отличались от своей армии. Грубые ошибки, шаблонные фразы... порой Оптимусу хотелось подскочить к кому-нибудь из них, встряхнуть за плечи и спросить, какого шлака они творят, но отстреливались те старательно, хотя и промахивались. Странно, что они почти всегда промахивались, но он не мог вспомнить того времени, когда было не так. Десептиконские снайперы? Сотни погибших под обстрелом? Наверное, это было не с ним. Не с его отрядом. Даже Мегатрон был таким же. Исправно отстреливался, исправно произносил речи завоевателя... и оставался пустым внутри. Словно фальшивка, голограмма, оставленная вместо реального опасного бойца. Голограмма, правда, очень реальная — его можно было коснуться, почувствовать давление его мощного эм-поля, получить выстрел из его наручного оружия. Чем не Мегатрон, казалось бы. Прайм боялся высказывать свои опасения вслух. Он даже не знал, почему. Возможно, потому что не мог четко сформулировать свои опасения. Его беспокоила не шаблонность десептиконов и не их многочисленные поражения, а что-то другое. Может быть, то, как легко привыкла к этому положению вещей его команда. Когда он в отчаянии решился уничтожить их единственный шанс на восстановление Кибертрона, он думал, что его проклянут, что ему не поверят, будто это не тот Кибертрон, будто он ничего не стоил... но ему поверили. Приняли, как должное, его страшный, чудовищный выбор. Тогда он задумался, а реальны ли остальные. Только Рэтчета возмутил его поступок, и, глядя в оптику старого друга, Оптимус не нашелся, что сказать. Он не мог объяснить, не мог признаться, что тоже тоскует по дому, вот только увиденное не было их домом, и он не знал, как это доказать. Оптимус Прайм привык основываться на фактах, а сейчас у него не было ничего, кроме собственных подозрений. Может, это его и отличало от десептиконов, которые никогда не колебались и не задумывались, подставляясь под бластеры стройными рядами. Отличало от его команды, от их ослепших радаров и от их земных приятелей, таких же прямолинейных и простых. Как бы странно это ни звучало, сомнения были единственным, в чем он был уверен точно. Они были настоящими. Вжавшись в переборку, Мираж молился про себя, что генераторы, работавшие на максимальной мощности, дали ему достаточно времени оставаться незаметным для охранного комплекса. Его счастье, что десептиконы не ожидали диверсий и не поставили максимальный уровень защиты, ограничившись стандартным, так что он смог в итоге незаметно подключиться к местной системе — на очень короткий срок, иначе Саундвейв его засечет, но он должен успеть. Лишь бы получилось, а затем нехитрый скрипт должен уничтожить почти все следы его деятельности. Почти все. На его внутреннем мониторе замигала иконка: контакт установлен, и он может загрузить в систему минимум данных. Что ж, все или ничего, время пошло. ... он был один в центральном зале, когда с консоли раздался сигнал вызова. Пиктограмма нейтральная: источник не определен. Десептиконы или кто-то еще? Прайм подтвердил прием, и уставился на цепочку высветившихся глифов. «Очнись, Оптимус. Ты увяз в Матрице».