Холодные сердца: право на любовь

К зимним праздникам я всегда относилась равнодушно. Если всем Рождество казалось чем-то волшебным и необыкновенным, то я воспринимала его как нечто должное и неминуемое. Я вместе со всеми получала подарки, радовалась снегу и елкам, но только потому, что так было нужно. Обычно этот праздник я проводила дома, в кругу семьи: мои сестры Андромеда и Нарцисса, мои родители Друэлла и Сигнус (за глаза я всегда называла их по именам), брат отца Орион с женой Вальбургой и сыновьями Сириусом и Регулусом и дядя Альфард. В такие дни наш большой особняк напоминал улей. Отец и тетушка Вальбурга обосновывались в библиотеке с бутылкой вина или огневиски и начинали свои громкие дискуссии. Больше всего на свете они любили спорить, и им не было важно на какую тему — о делах Министерства, о квиддиче или о семейных проблемах. Порой к ним присоединялся дядя Альфард и тогда обычные споры запросто могли перерасти в скандал. Младший брат моего отца всегда отличался своими моральными идеями. Он выступал за равноправие магглов, грязнокровок и чистокровных магов и не понимал «снобизма высшего магического общества». Вальбурга и Сигнус, конечно же, были не согласны с его взглядами и начинали в два голоса оспаривать его слова, совершенно не переживая из-за того, что их было слышно по всему дому. Я хорошо помню, как, будучи маленькой девочкой, любила прятаться за дверью кабинета и слушать подобные разговоры. Не скажу, что полностью понимала их смысл, но точка зрения Сигнуса и Вальбурги мне нравилась куда больше, чем либеральные идеи Альфарда. Уже тогда у меня сформировалось определенное мнение о магглах и магах. А однажды Вальбурга все-таки застала меня за подслушиванием одного из разговоров, и я ужасно боялась, что она меня за это накажет. Но тетушка лишь потрепала меня по голове, усадила рядом с собой на диван и разъяснила то, чего я не понимала. Я хорошо помню тот день, помню, как от тетушки пахло сладким вином, дымом и духами, глаза блестели, а на щеках красовались пунцовые пятна. Тогда я еще не понимала, что Вальбурга злоупотребляет алкоголем, впрочем, как и мой отец. Но, тем не менее, тетушка относилась ко мне как к родной дочери и очень часто ставила в пример своим сыновьям. Что касается Сириуса и Регулуса Блек, то они были очень непоседливыми мальчиками и постоянно искали себе приключений. Больше всего на свете они любили шалить и пакостить взрослым. Нарцисса была одного возраста с Сириусом, поэтому очень часто принимала участие в его забавах. Дети постоянно носились по дому, перекрикивались и громко смеялись. Поначалу они хотели приобщить к их шалостям и меня, но я сразу же дала понять, что им это не удастся. Помню, что несколько раз к нам на Рождество приходили Малфои и Лестрейнджи. Тогда я проводила время в компании Люциуса и Рудольфуса, а к играм Нарциссы, Сириуса и Регулуса присоединялся младший брат Руди — Рабастан. Тогда наш дом становился еще более людным и шумным. Наверное, именно поэтому Рождество у меня всегда ассоциировались с криками, суетой, большим количеством людей и холодным домом на севере Уэльса. Я сидела в Большом Зале и вспоминала детство. Как хорошо, что это Рождество должно будет стать для меня не таким, как были все прежние праздники. Пусть на несколько дней я все же отправлюсь домой, но это будет уже после праздника, который я проведу в Хогвартсе. Я молча наблюдала за тем, как домашние эльфы какими-то невообразимыми способами устанавливают огромные елки, а учителя заколдовывают шары, чтобы они меняли цвета. Зал преображался на глазах. С потолка падали снежинки и тут же растворялись в воздухе. Меж парящими в воздухе свечками сновали крошечные феи, оставляя за собой дорожки серебристых искр. Возле стен стояли нетающие статуи оленей и гномов и радостно улыбались. Я и вообразить не могла, что в Хогвартсе на Рождество может быть так прекрасно. Наверное, у меня впервые в жизни возникло необыкновенное ощущение приближения настоящего чуда. А, может быть, мои впечатления скрашивало присутствие Тома. Я встала из-за стола и медленно пошла к выходу из Большого Зала. Хоть половина учеников и покинула Хогвартс, в коридорах все равно было шумно и суетливо. Трудно было поверить, что еще несколько недель назад все были встревожены нападениями и слухами о Тайной Комнате. Ученики казались беззаботными и необычайно довольными жизнью. Под потолком то и дело возникала омела и очень часто встречались целующиеся парочки. Когда кто-то проходил мимо рыцарских доспехов, то они тут же начинали петь рождественские гимны. А если встречался полтергейст Пивз, то он тут же начинал закидывать незадачливого ученика непонятно откуда взявшимися снежками, при этом исполняя похабно переделанные гимны. А еще я не могла не заметить, что Том выглядел таким же радостным, как и все остальные. Он, конечно, не показывал этого, но я все чувствовала и видела в его глазах явные проблески счастья. Мне было трудно поверить, что Том может быть таким, но в то же время это делало меня не менее счастливой. * * * Вечер подкрался незаметно. По всему замку зажглись разноцветные огни, придавая ему еще более загадочный вид. По бесконечным коридорам разлетались волшебные снежинки и тут же исчезали, не долетая до пола. За высокими узкими окнами размыто виднелись завихрения метели, снежинки липли к стеклам, западали за оконные рамы. Казалось, сама природа дышала духом наступающего Рождества. Праздничный ужин проходил в тихой и спокойной обстановке, но в то же время все казались необыкновенно веселыми и довольными. Было немного непривычно видеть в Большом Зале такое небольшое количество людей, хотя, к моему удивлению, слизеринцев было около дюжины. Среди них были мы с Томом, Нарцисса, Рудольфус со своим младшим братом Рабастаном, Августус Роквуд, нелюдимый и немного дерганый первокурсник Северус Снейп, Эван Розье и еще какие-то малознакомые мне семикурсники. За столами других факультетов учеников было в несколько раз больше. Слизеринцы негромко обсуждали предстоящую пьянку в общей гостиной. — С выпивкой никаких проблем не будет, — полушепотом сообщил Августус Роквуд. — Вчера мы с Руди заказали из Кабаньей головы ящик сливочного пива, несколько бутылок портвейна и, конечно же, огневиски. Краем глаза я увидела, как Том отвернулся, делая вид, что не слышит разговор. Он хоть и был старостой, но старался никогда не пресекать подобных посиделок. Он считал, что пьянство — это личное дело каждого из учеников, ведь в последствиях виноваты будут только они. А слизеринцы были крайне довольны перспективе погулять перед отъездом, ведь многие из нас разъезжались по домам на завтрашнем Хогвартс-Экспрессе. После ужина все произошло почти так, как я себе это и представляла. Как только мы вошли в гостиную, Рудольфус и Роквуд призвали выпивку, а уже через полчаса все были навеселе. Поначалу я сидела на диване, поджав под себя ноги, рядом с Нарциссой и Рабастаном и наблюдала, как мои соученики на глазах становятся все более и более дружными. Будучи еще хоть немного трезвыми, они пытались поддерживать разговор, но с каждой минутой приближались к обычным фразам «Брат, ты меня уважаешь?» или «Давай я тебя обниму, друг». Единственными, кто оставался трезвыми, это были первокурсники и мы с Томом. Как только Нарцисса и Рабастан ушли спать, Риддл тут же подсел ко мне на освободившийся диванчик. — Не скучаешь? — прошептал он мне на ухо, щекоча кожу своим дыханием. Я хотела ему что-то ответить, но вдруг перед нами возник Розье. В правой руке он держал бутылку огневиски, левой же опирался о спинку ближайшего кресла. Эван был первым претендентом отправиться в беспамятство. — Ик…Люди, я что-то не понял… Какого дементора я вижу трезвые лица? Мерлиновы яйца, сегодня же Рождество! — заплетающимся языком произнес парень. — Что… — начал Том, но, встретившись со мной взглядом, осекся. Внезапно ко мне в голову пришла слегка сумасшедшая мысль — а почему это вдруг я сижу здесь без дела? Почему раз в жизни я не могу позволить себе расслабиться? Я посмотрела на Розье, решительно взяла из его рук бутылку и сделала большой глоток. Жидкость тут же обожгла мне горло. По вкусу напиток был просто необыкновенно гадким, но, тем не менее, в следующий миг я почувствовала, как по телу разливается приятное тепло. Я сделала еще один глоток, и у меня возникло легкое головокружение. Том ошарашено смотрел на меня, а Розье лишь довольно ухмыльнулся и уселся на пол, на том же месте, где только что стоял. Я же пила огневиски до тех пор, пока Том не отобрал у меня бутылку, а над ухом не прозвучал его спокойный голос: — Беллатрикс, кажется, ты забываешься, — тихо, но твердо произнес парень. Он отставил полупустую бутылку в сторону и внимательно посмотрел мне в глаза. Казалось, что с каждой секундой голова у меня начинала кружиться все больше и больше, а все, что происходит в гостиной, я видела словно сквозь дымку. Я тряхнула головой и неожиданно расплылась в улыбке. Так хорошо было сейчас осознавать, что Том рядом! Я почувствовала что-то необъяснимое — свободу, возвышенность и радость. Неужели от огневиски всегда становится так хорошо? — Ты пьяна, Беллатрикс, — проговорил Том. — Пойдем, тебе нужно поспать. — Но я не хочу спать! — словно упрямый ребенок, воскликнула я. Но Риддл не обратил никакого внимания на мои слова. Он встал с дивана и потянул меня за руку. Мое тело оказалось на удивление податливым для Тома, но никак не желало слушаться меня. Мне пришлось последовать за парнем. Казалось, весь мир предстал предо мной в ином свете. Все было таким ярким, красивым и интересным, как будто все это я видела не своими глазами. Приведя меня в свою комнату, парень на миг отпустил мою руку, и я почувствовала, что земля начинает плыть под ногами. Чтобы не упасть, я схватилась за край стола. — Белла… — вздохнул Том и подошел ко мне. Он взял меня за талию, а я тут же обвила руками его шею. А Риддл тем временем повел меня в сторону душа. Что ж, эта идея мне понравилась. В ванной комнате он включил воду, потом стянул с меня мантию. — Тебе нужно протрезветь, — произнес Том. Но вдруг я взяла его за руку и заглянула в серые глаза. — Неужели я не нравлюсь тебе такой? — я наигранно поджала губы и опустила глаза. В трезвом состоянии я никогда бы в жизни себе так не вела. — Не говори такого, глупенькая, — прошептал Том, чмокнув меня в щеку. — Ты нравишься мне любой… Я посмотрела на парня, явно недовольна его коротким поцелуем. А потом требовательно коснулась его губ, а он, не медля, ответил на поцелуй. Его язык проник ко мне в рот, провел по зубам, коснулся неба. Я начала заплетающимися пальцами расстегивать пуговицы рубашки парня, после принялась за пояс. Коснулась рукой напряженного члена, нежно поглаживая его пальцами, потом медленно отстранилась. Не успев вглядеться в лицо Тома, который явно был сбит с толку, я опустилась на корточки, нежно массируя пальцами его плоть. Потом поднесла его ко рту, коснулась языком, обхватила губами… Том одной рукой оперся о стену, другую же зарыл мне в волосы, лаская голову. Я чувствовала, насколько ему сейчас было хорошо, и от этого мне самой было так хорошо. Не знаю, сколько прошло времени, когда я поняла, что Том уже на грани, и отстранилась. Потом подняла голову и посмотрела в его лицо. Риддл откинул голову назад, в экстазе закрыв глаза. Я встала, прижимаясь к его теплому телу. Риддл поцеловал меня в распухшие губы, а его руки проникли под мой бюстгальтер, лаская груди. Он то до боли сжимал их, то нежно гладил. Я не помнила, как мы оказались под струями душа, не прекращая друг друга целовать. Том прижал меня к стенке, рывком сорвал трусики и коснулся рукой моих изгибов. От каждого его жеста, от каждого прикосновения меня бросало в дрожь, и я не могла понять — реальность это или сон. Мы полностью намокли под теплой водой, струящейся по нашим телам. Я немного отвела ногу в сторону, давая Тому возможность войти в меня как можно глубже. Парень тут же начал двигаться, я а обхватила ногами его бедра. Руки Тома теперь переместились на мои ягодицы, с силой сжимая их. Он целовал мою грудь, захватывая зубами соски, а я лишь стонала от удовольствия и извивалась в такт его движениям. Мои ногти вонзились ему в плечи, оставляя небольшие царапины, а потом я почувствовала, что во мне что-то словно взорвалось. — Том… — тяжело дыша, прошептала я, когда все закончилось. Парень лишь обнял меня и поцеловал в шею. Еще какое-то время мы просто стояли под душем, а потом Риддл выключил воду, и начал медленно обтирать мое тело полотенцем. Делал он это нежно и легко, стирая с меня каждую капельку, время от времени целуя меня в грудь, в пупок, в живот, ниже. Затем он завернул меня в махровое полотенце, взял на руки и понес в комнату, где положил на кровать. После произнесенного им заклинания зажглось несколько свечей и камин. Я растянулась на кровати, совсем не стесняясь своей наготы и глядя, как Том сидит рядом и рассматривает меня. Состояние алкогольного опьянения у меня прошло, но ему на смену пришло опьянение чувствами. Я снова потянулась к Тому, а он, улыбнувшись, покачал головой, но все же поддался моим рукам. Уже через пару секунд я лежала под ним, раздвинув ноги и целуя его лицо. … В ту ночь мы уснули лишь к трем часам, уставшие, но очень довольные. Даже не потрудившись одеться, мы прижались друг к другу, согревая своими объятьями. Кажется, я говорила Тому, что люблю его, а он, полусонный, бормотал что-то о том, что огневиски имеет надо мной чудесную власть. Утром я проснулась от поцелуя. Когда открыла глаза, то увидела сидящего рядом со мной Тома. Он был завернут в простыню, темные волосы торчали во все стороны, а с губ не сходила легкая улыбка. — Привет, — просто сказала я, не найдя других слов. — Как ты? — тут же спросил Том. — Лучше всех, а ты? Риддл коснулся кончиками пальцев моего лица. — А как ты думаешь? Я пожала плечами и села в постели, облокотившись о подушку. — Спасибо, — прошептал Том, продолжая гладить меня по лицу. — С каждым днем я все больше и больше убеждаюсь, что ты самый важный человек в моей жизни. Я немного удивилась. Не из-за того, что он мне сказал, я догадывалась, что он испытывает нечто подобное. Меня больше поразило то, что он признался в этом, глядя мне в глаза. Я ведь знала, Том никогда не любил говорить о своих чувствах, какими бы они ни были, а порой даже казалось, что он вообще ничего ни к кому не испытывает. Но я знала многое, о чем он умалчивал, об этом говорили его взгляды и ласки. Хоть Том на словах и отрицал существование настоящей любви, я была уверена, что в глубине души он так не думает. Пусть любовь была нашей слабостью, но в то же время именно из-за нее я порой чувствовала себя сильнее. Видя, как в его серых глазах появляется едва заметная искорка нежности, как он ласково целует меня по утрам и согревает по вечерам, я была уверена, что Том любит меня, хоть и ни разу не говорил мне об этом прямо. И что-то мне подсказывало, что если и скажет, то очень не скоро. Хотя, какая разница?