***
«Мы научились перебрасывать крохотные предметы. Все эксперименты подтвердили, что это абсолютно бессмысленно и в то же время практически незатратно по энергии. Сотрудники позволили мне пользоваться этим — втайне, они тоже люди. Я не могу получать от тебя ответы. Я даже не могу знать, получаешь ли ты эти записки. Надеюсь, что с Донной всё в порядке. Доктор, если бы я хоть немного задумалась — я бы состарилась с тобой. Донна понимает это и выберет смерть вместо разлуки с тобой. Жди через шестнадцать дней. P.S. Роуз Тайлер». Доктор держал аккуратно сложенный лист бумаги дрожащими пальцами; привычным жестом взлохматил волосы и тяжело вздохнул. Она иногда прикусывает кончик языка, когда смеётся или замышляет шалость, понимает меня с полумысли и пробуждает в человеческом до последней буквы понятии «душа» нечто настолько эфемерное, что я сам начинаю чувствовать себя человеком. Кристина де Суза никогда бы не заменила её. Не она. Он постучит четыре раза, предсказали ему. Скоро закончится время Повелителя Времени. Шестнадцать дней. Кто бы он ни был, пусть прождёт эти человеческие две недели... а потом не страшно будет сгореть в огне регенерации — с ним будет часть сущности Роуз Тайлер, её почерк, её мысли, её неуловимое присутствие. Девушка, которая из оружия выковала меня, а я выковал её в оружие. Она не узнает, как умерла Донна — ДокторДонна, новая Донна, первая Ноубл, увидевшая Вселенную, самая важная женщина в мироздании. В её памяти она навсегда останется живой; это то, чего у Доктора уже никогда не будет. Не в этой жизни.***
«Иногда я смотрю в глаза Джона и вижу тебя. Иногда в них мелькает Донна. Вы оба, замечательные люди, самые важные во всей Вселенной, остались со мной.«Во мне бьётся второе сердце. Я никогда не узнаю, каково быть Повелителем Времени. У второго сердца будут твои глаза и веснушки, широкая улыбка и сотни сказок о Вселенной. Я сделала это, Доктор. Я живу счастливой жизнью. Я проживаю счастливую жизнь. Но у него нет холодных рук и твоей боли; боль делает тебя — тобой. Я отпустила нашу боль, то, что связывало нас после Торчвуда. Я Роуз Тайлер. И я лгу. P.S. Роуз Тайлер».
«Поверни время вспять, Доктор. Запри меня в ТАРДИС, не дай мне упасть в Пустоту. Перепиши нашу историю. Дай нам шанс. Иногда мне кажется, что по ночам я слышу сирены ТАРДИС. Джон не сердится на то, что я брожу в саду ночами; он — это ты, и он понимает. Иногда мне кажется, что моя память убивает нас обоих. P.S. Роуз Тайлер».***
Сердца глухо, тревожно бились, словно пытаясь прорваться сквозь кожу к запискам во внутреннем кармане. Доктор каждые несколько часов доставал их, неловко, смущённо разглаживал пальцем, надевал очки в чёрной оправе и с напускным умным видом разглядывал округлые, наспех выведенные буквы. Теперь это — единственное, что связывало его с Розой. Аделаида, упрямая, восхитительная Аделаида Брук что-то разрушила в нём. Что-то, что зажглось со словами «дай нам шанс» и с неотвратимой обречённой тоской угасло во вспышке выстрела. Один выстрел — по женщине, по Доктору, по Розе. Он проиграл Времени, и пора было это признать. Властителям Времени не снятся сны. Но краткое забытье Доктора каждый раз разрушал отзвук умирающего волчьего воя.***
Он умирал. Радиация медленно разрушала каждую клетку его тела; регенерационный процесс необратим. Сколько он ещё продержится? Сколько часов? Когда его разум, его личность взорвётся в огне? Роза Тайлер опоздала на три дня. Уже третьи земные сутки Доктор неустанно обыскивал каждый сантиметр на консоли; коварные кнопки прятали от него ставшие жизненно необходимыми для него кусочки бумаги. Нарастающий ужас убивал его так же верно, как и пятьсот тысяч рад, которые он впитал в последнем проявлении чести Повелителя Времени. Наиболее безболезненной версией была поломка пушки сквозь измерения. Доктор занимал свой бесконечный разум любыми мелочами, но гнетущий страх сковывал оба сердца; линии времени сворачивались в его сознании в немыслимые круговороты и искривляли пространство — помимо своей воли он оказался у того самого дома. Дома, где ему впервые дала пощечину Джеки, дома, где они отмечали своё первое и последнее рождество, дома, где он был почти-человеком. Почему она не написала? Галлифрейцы никогда не поклонялись богам. Они сами были подобны божествам, но сейчас Доктор не мог подобрать нужных слов — у людей всегда была надежда, они умеют молиться за своих... Кто она ему? Друг, бывшая, возлюбленная? Он всего лишь врос в неё обоими сердцами. Люди ещё не придумали этому названия. Всё так просто и бесконечно сложно, и пространство наконец-таки сошлось искривлёнными линиями времени на знакомом лице со знакомыми глазами, которые никогда ещё его не видели; Доктор почти задохнулся и радиация пронзила его вспышкой боли-тоски.***
«Сотрудница организации «Торчвуд» Роуз Тайлер погибла при проведении испытательных работ над внеземным оружием три дня назад. Мы скорбим и приносим свои соболезнования». Тонкая полоска бумаги вспыхнула и сгорела; радиация, смешавшись с регенерационной энергией, рвалась за пределы кожи. Доктор невидящим взором, застланным непривычными для галлифрейца слезами, провожал кружащийся пепел. Огонь внутри его тела клубился и нарастал; но эта буря стала ничем для сгоревшей в единое мгновение души. Всё, чем он дышал, всё, что он видел и слышал, все, кого он любил, сгорали вместе с его сердцами. На смену ему приходит кто-то новый: он родится из огня и горя, но он никогда не узнает, каково это было — любить земную девушку Роуз Тайлер, ставшую его душой. Он исчезнет, и вся его боль потускнеет, выцветет, уйдёт в небытие новой памяти нового Доктора, станет просто страшной далёкой историей. - Я не хочу уходить... Доктор лгал; теперь ему не страшно было умереть. Он уже погиб несколько мгновений назад.