Game over

Время уже не имеет для меня значения. Я не знаю, когда придётся покинуть игру и что ждёт меня в реале… Стараюсь не думать и не искать на это ответы… Моя главная цель –свобода. Я сражаюсь за неё, ломая свой страх, уничтожая чувства. В реальной жизни так сложно всё изменить, а здесь, в виртуале, с каждый днем моя свобода становится ближе и ощутимее. Завтра будет решающий день, последний в этом сезоне. Свободу получат лишь те, кто сможет привлечь внимание жаждущей кровавого зрелища толпы, и этот день — мой шанс на избавление от рабства. Я всё же добрался до финишной прямой… но не пересёк пока её черту — остался всего один последний бой. С тех пор как Льюн меня сюда продал, мне ни разу не удалось увидеть город, где находится арена. Рабов не выпускают за пределы Коллизея. В другом конце арены находятся жилые комнаты бойцов, сражающихся по контракту. Там много бедняков, хотя есть и из знати. Нам не доступна та часть арены. Cтав вольным гладиатором, я получу возможность перейти туда с Айши. Бойцов, остающихся в Коллизее, обеспечивают жильём. Я уже не раз обдумывал такую возможность и решил, что подпишу контракт. Льюн не сможет меня здесь достать. Работая, я получу оружие, одежду и броню. Мне не хотелось бы сражаться на арене, но, получив свободу, остаться без денег, без возможности защиты, без угла… Похоже, на то и рассчитывают владельцы Коллизея, что освободившийся не будет рисковать. Поэтому тут предлагают всё – еду в кредит, простое, надёжное оружие… Это по сути тоже рабство, только… добровольное, по крайней мере, выглядит таким. Иду за Айши, искренне надеясь, что завтра нас уже не будет среди рабов в бараках. Из моей мечты меня вырывает оклик: — Джей!! Я оборачиваюсь на взволнованный голос Айши. — Джей, постой! — Он догоняет меня. — Нам надо поговорить… Приближаясь, он смотрит мне в глаза. — Джей, я должен тебе сказать, что ухожу. — Куда? – вырывается невольный вопрос. — У меня теперь есть хозяин. Это большая удача. Такие как я обычно никому не нужны… Тем более, никто никогда не интересуется нашим мнением, перед тем как купить… — Ты хочешь сказать, что тебя спросили… и ты согласился на нового владельца? – ошарашено спрашиваю я. — Но… Айши… А как же мы?.. Я уже думал о нашем будущем… — Джей! Ты понимаешь, о чём мы сейчас говорим?! Кто ты?! Всего лишь раб! У тебя нет будущего! Ты даже себя не можешь защитить. Я вообще не должен был ставить тебя в известность. Мне хозяин сказал, чтобы я сделал выбор между нашей дружбой и моей свободой от Коллизея! Я обещал, что больше к тебе не подойду, но… — запнувшись, он продолжает, — ты спас меня… от этих ублюдков, от насилия и безысходности. Ты дал мне надежду. Дал желание жить. Назвал меня другом при всех… не стесняясь. А подобных мне… здесь… презирают. Я отношусь к отбросам. Тот, кто общается со мной, тоже становится… таким же. Да! Тебя не трогают… Знаешь, почему?! Думаешь, что ты такой сильный и мужественный… такой герой… Нет!! – Айши выкрикивает последнее слово. — Тебя не трогают лишь потому, что запретили владельцы Коллизея, но как только ты получишь свободу… Имей в виду, Торн не простил тебе того, что ты заступился за меня и взял под своё крыло. Он давно о тебе говорит как о своей Снежной королеве… Айши замолкает на несколько долгих секунд. — Джей, я должен был предупредить тебя. Я сделал даже больше, чем мог. Теперь мы квиты. Завтра у тебя важный день, и я не хотел, чтобы ты за меня волновался, искал. Прощай, и забудь обо мне… — резко развернувшись, он уходит. Его тонкий силуэт, освещенный неясным огнём факелов, постепенно удаляется от меня. Я снова один. Снежная королева и Айсберг… Я чувствую, как меня наполняет холод. Мне трудно дышать… но я заставляю себя. Я снова одинок. Айши уже скрывается за поворотом, а я не могу даже сдвинуться с места, лишь провожаю его взглядом. У меня в груди возникает тянущее и тёмное чувство, похожее на этот длинный, бесконечный, пустой и холодный коридор. Хорошо, что сердце, покрытое льдом, не успело растаять… Но я благодарен, что Айши всё же предупредил меня, несмотря на запрет. Я клянусь, что никто и никогда не сможет причинить мне больше боли. Я никого не пущу в свою душу, не назову больше другом. Я буду бороться и жить теперь только для себя. Мне больше никто не нужен. Торн действительно не спускает с меня глаз последнее время. А уж поклонников-то мне и без него вполне хватает. И самое паршивое, что всем нужна власть… над моим телом, а кому-то — и моей душой. Они как хищники, стремятся урвать себе кусок. Им всё равно, что чувствует при этом жертва. Хотят насытиться… А что произойдёт со мной потом, когда их желание будет удовлетворено? Ответа нет, и вряд ли он найдётся… Вечером я долго не могу заснуть. В одиночестве, не ощущая привычного тепла, ворочаюсь на вонючем и жестком тюфяке. Коллизей изменяет людей, выворачивая души наизнанку, являя свету самые тёмные и скрытые её тайники. Видимо, я тоже не исключение из этого правила… Утром я просыпаюсь быстро, словно и не спал, а лишь закрыл глаза. Забыть вчерашний разговор мне удаётся лишь на подготовке к бою. Арена славится массовыми сражениями, она огромна. Здесь часто проходят битвы целых армий. Вот и сейчас нас всех согнали для инструктажа, показывают план, затем ведут для… макияжа. Раскрашивают белой, красной, чёрной краской наши лица и тела причудливым узором. Затем наряжают дикарями: звенят одетые на руки и на ноги тонкие, но многочисленные медные браслеты, топорщатся юбки из растительных стеблей, на головах прически, украшенные яркими птичьими перьями, и ожерелья из зубов зверей на шеях. Из оружия мы получаем только луки, копья, топоры, дубины. Нет ни мечей, ни сабель, ни ножей. Нас разбивают на отряды по тридцать человек и назначают командиров. Одним из них командует Торн, другим — огромный чернокожий Али, мне также отдают отряд, а всего их получается семь. Мы будем биться с рыцарями. Но разве это бой, когда вооруженные мечами, в стальных доспехах, на злобных лошадях выходят против голых, с сомнительным оружием людей? Здесь будут только реки крови и беспощадная, ужасная резня… Это некрасиво и вряд ли вдохновит толпу, поэтому какой-то злобный режиссёр продумал ужаснейший в своей жестокости сценарий. В другом конце арены построены из глины и соломы миниатюрные хижины, горят костры, как будто там готовят пищу. Играют дети, сидят женщины. Нам всем дают задание – пробраться «незаметно», сжечь лачуги и с жестокостью убить всех «жителей» мирного селения. Кто отличится, тот получит шанс на долгожданную свободу. А после, когда мы разорим деревню, не пощадив и малого ребёнка, оставив только кровь и пепелище, нас нагонит пылающий возмездием отмщенья карающий отряд из крестоносцев… Нас, как зверей, ведут по коридору, сооружённому из прочных прутьев в виде клетки. Мы приближаемся к воротам, по сигналу они распахиваются и, разделившись на отдельные отряды, мы бежим к укрытиям, чтобы затем подкрасться к домам, где только женщины и дети. Тридцать гладиаторов-бойцов беспрекословно слушают меня. Здесь, в Коллизее, командир как бог — неподчинение ему карается жестоко, однако если был нарушен план сражения, то наказанье тоже неизбежно, правда не для всего отряда, а лишь для того, кто отдавал приказы. Я знаю это… и не могу переступить через себя. Боюсь ли боли — той, что ждёт меня за мой поступок и решение? Да, мне страшно… Я даже не хочу об этом думать… но я не дам убить невинных, пусть даже и ценой своей свободы. А стоит ли она жестокости и боли, направленных на женщин и детей? Возможно ли назвать мужчиной существо, поднявшее на беззащитных руку? Я думаю, что нет. Мужчина должен защищать, а не карать, доказывая самому себе, что он чего-то стоит. Пусть я сегодня откажусь от своей мечты и проиграю бой, нарушу «красоту» придуманного плана… Но…я отдаю приказ своим бойцам любой ценой защищать селение и, нарушая выданный нам план, к деревне мы бежим, нисколько не скрываясь. Мы мчимся, чтобы успеть занять места для лучшей обороны и спрятать женщин и детей в одном из домиков, и потушить костры, ведь факелов ещё нет ни у кого. Их должны зажечь в самой деревне. Не знаю, сколько времени проходит, мне кажется, что нас накрыла вечность… но наконец, уже отряд у цели. Я оглядываюсь — вместе с нами отряд Али. Нас шестьдесят против ста пятидесяти гладиаторов-рабов и сорока пяти вооружённых рыцарей. Мы готовы. Ждём. Такой ужасный выбор, когда цена свободы слишком высока, а рёв трибун, обрадованных действом, совсем не вяжется с трагичностью мгновений. Как может нравиться кому-то смерть невинных жертв? Пусть даже все убитые и возродятся вновь, ведь боль и муки будут нестерпимы... Нам повезло в какой-то мере, мы сплотились, успев договориться с чернокожим командиром. А нападающие, стремясь любой ценой к свободе, сражаются лишь каждый за себя. Мы отбиваем атаку за атакой и хоть теряем изредка людей, но тем, кто жаждет омыться в детской крови, приходится сложнее. У них потери неизмеримо больше… Но и живых врагов так много. На смену павшему врагу встаёт другой. Глаза застилает пот, и кажется, что мир темнеет от напряжения. В моих руках топор, он скользкий, тёмно-бурый с алым. Он с жадностью впивается в очередное тело. Я понимаю… нам не победить… нас мало… мы устали. Движения замедленны, топор такой тяжёлый, он тянет вниз. Я чувствую, что моё тело уже дрожит от напряжения. Саднят и ноют раны, а те, что глубоки, взрываясь адской болью, напоминают о себе при каждом взмахе, повороте, ударе… Нет сил… Вдруг враги уходят, вернее в панике бегут… У нас подмога! Когда я вижу командира… то мысль ко мне приходит, что «этого не может быть!» Нам помогает Торн, который любит дикие забавы, привык всех унижать и наслаждаться властью. Но долго мне подумать не дают, я слышу шум и, оборачиваясь, вижу, как на нас несётся боевая колесница. Конь защищён бронёй, на дышле остриё копья, на ступицах колес – длиннющие ножи, под осью — направленные вниз серпы, колёса из цельной бронзы и кузов с двумя вооружёнными воинами защищён щитом. Она летит, кося людей как травы, слышны лишь крики, вздохи, стоны. Сам конь, разгорячённый битвой, стремится затоптать, убить. Его глаза горят не хуже чем у волка, что режет стадо под покровом ночи. Он приближается уже залитый кровью, хрипя и раздувая ноздри. Я слышу его чёткий стук копыт, неумолимый, словно он отсчитывает время. Я не хочу, но мне приходится решиться убить коня, тогда и колесница не опасна. Не двигаясь, она уже не защитит стоящих в ней стрелков, они теперь беспомощны и слабы. Схватив копьё, я с низкой стойки рвусь навстречу с боевым кошмаром. Мне удаётся за мгновение до встречи воткнуть копье в песок арены под углом, так наведя, что конь, не сбросив скорость, налетает грудью на остриё, пробив свою броню. Древко, не выдержав удара, ломается с жутчайшим треском. Меня отбрасывает, взрезая тело адской болью, и я проваливаюсь темноту. Ну вот и всё… Я прихожу в себя в часовне. Я идиот, взял и упустил свою свободу. Я просто НЕИСПРАВИМЫЙ идиот. Ведь если всё мне повторить с начала, то поступил бы точно также. Странно, что меня никто ещё не ждёт, и я иду на выход, но там… там я вижу Торна! Они с Али стоят и смотрят на меня. Я не смогу сбежать и потому с покорным видом иду навстречу к ним. Они подхватывают меня, сажают к себе на плечи и с диким улюлюканьем бегут обратно на арену. Сто тысяч глоток взрываются в единый рёв, и в нас летят цветы! Мне кажется, что это сон или скорее бред… я вижу, что к нам идут три человека в ярких белых, обшитых золотой тесьмой, одеждах. Они подходят, а меня спускают с плеч с ехидными ухмылками на рожах два придурка. Неверяще я молча наблюдаю, как щёлкает замок, соскальзывает, падая ошейник. Я свободен!!! Мне хочется завыть, заплакать, рассмеяться, мне хочется безумствовать и петь. И я смогу теперь хоть где-то распоряжаться своею собственной судьбой. Мы обнимаемся и пляшем, мне кажется, что я сошёл с ума. Я пьян, хоть и не пил ещё ни капли. Безумие и радость — они неотличимы, и вместе создают такой коктейль эмоций, который сбивает меня с ног. Вокруг лежат цветы, с трибун несутся крики, мы уходим… Я настолько пьян, что до сих пор не верю своей свободе. Мы заходим в недра Коллизея, где не были ещё, через массивные ворота. Здесь светлее, коридоры шире. Нас ведут в какой-то кабинет, и там мы все подписываем контракт на год сражений на арене. Я поселяюсь в комнате, откуда виден парк и небольшое озеро с фонтаном. Али и Торн, заняв соседние, приходят поговорить со мной. — Джей, я знаю, ты удивлён и терпеть меня не можешь за насилие. Здесь каждый за себя, но твои поступки… они необъяснимы. Я помню, как ты выглядел в тот день, когда мы впервые здесь случайно встретились… твой взгляд, он был такой безжизненный и пустой. Глаза скорее были похожи на два куска стекла. Ты не сопротивлялся, но и не пытался убежать. Такой холодный, как покойник, которого нечаянно подняли. Потом мне удалось узнать, что ты был сломан своим владельцем… Торн говорит со мной о встрече, но я не помню… чтобы мы пересекались с ним до Айши. — Ты удивил меня, победив в бою на арене. Это было неожиданно. Я наблюдал, как ты собирал себя из осколков. А сегодня я никак не ожидал, что ты такое выкинешь – не подчинишься прямому приказу распорядителя арены. Меня шокировала эта выходка. Ведь такое непослушание обычно не прощают. Толпа карает тех, кто нарушает планы, но ты везунчик — бой, завязанный в деревне, привлёк внимание. А остановив колесницу, ты вызвал этим восхищение, и даже твоя смерть не помешала потребовать для нас свободы. Мы защитили жителей. Отбили нападенье рыцарей. И нас, вопреки всем правилам, не стали подвергать наказаниям, а освободили. Любое пожелание толпы – закон для Коллизея, пусть даже оно кажется абсурдным. Мы долго говорим, а после все идём смыть пот в бассейне. Затем, впервые с тех пор как я здесь оказался, по-человечески поев в столовой, расходимся по комнатам к себе. Но, открывая дверь, я застываю на пороге… Льюн! Явился собственной персоной! — Джей, не стесняйся, проходи. Нам есть о чём поговорить, — он с издёвкой смотрит на меня. — Мне почему-то кажется, что ты ошибся, наверное, не только комнатой, но даже этажом. Тебе шестой… — Ты наглый мальчик, — перебивает он, — но я прощу тебя, если ты сейчас аннулируешь контракт и перейдёшь ко мне… — Я тебя к себе не приглашал. Лучше уходи отсюда по-хорошему. Нам не о чем с тобой… — говорю я, но чувствую, что до сих пор его боюсь. Меня бросает в пот от звука его голоса, от взгляда. — Джей, мне нужно заключить с тобой одну сделку. Если ты выполнишь её условия, то я обещаю, что больше никогда не трону тебя, более того, ты станешь одним из самых богатых и знатных персов в этой игре… — Да пошёл ты… Мне ничего не нужно из того, что ты сейчас наговорил. Я мечтаю только об одном — чтобы ты немедленно покинул эту комнату… — Джей, ты забываешься. Я пришёл сюда не просить, а требовать выполнения моих условий! – рявкает он, впиваясь в меня злобным взглядом. У меня становятся ватными ноги, но я всё же заставляю себя войти в комнату и усаживаюсь на стуле напротив него. Изо всех сил стараюсь изобразить безразличный вид. — И что мне будет за непослушание? – я стараюсь говорить как можно более ехидно. — Ты глупец. Друг вашей семьи, которого ты называешь дядей Вардом, ищет тебя, а мне ничего не стоит послать ему письмо, сообщив в нём твой адрес в Нижнем городе и то, что ты сейчас со Страйком… Он говорит, а смысл этих слов так медленно доходит до меня… — Забыл ещё добавить, что Страйк попросил меня достать пособие по дрессировке личного раба. У меня сейчас есть два варианта: один тебя сломает — думаю, Вард рассказывал о твоём брате, о его пустых глазах и полном подчинении, другой же позволит остаться личностью. Так что, у тебя есть выбор, Джей, и не смотри на меня так… пристально…