Сказка про ведьму

     – Шэд, смотри. Они танцуют и не понимают, что у них будут весь завтрашний день болеть колени, потому что нельзя так подгибаться. Через десяток лет всё скажется на спине, и у всех поголовно будут горбы, потому что они сутулятся, даже низенькие. А потом они приходят и не понимают, почему сами виноваты в этом.      – Ты ведь могла бы подойти и показать.      – Зачем? Они не слушали мои советы тогда, когда я подходила, они не послушают и сейчас. Люди не меняются, Шэд, это их зона, зона комфорта, и они не выходят из неё, даже если умом понимают, что что-то делают неверно. Знают, что делают неправильно, и всё равно делают. Им так нравится. Пусть их.      Её звали Элин. Она стояла на другом берегу светящегося озера и глядела на праздник, который люди ежегодно собирали в деревне. Там были и её хорошие знакомые – другие ведьмы с болота, в котором жила Элин, давние посетители, которым знахарка умудрилась помочь, просто люди, которые неплохо относились к ней, – и те, кто был равнодушен, и ярые противники всего, что входило в рамки понимания "магического". А Элин в эти рамки входила: она жила на болоте, собирала мышей и лягушек и, в принципе, занималась обычным ведовством. У неё это получалось, у некоторых – нет, некоторые делали вид, некоторые колдовали лучше неё, но сути это не меняло.      – Шэд, смотри. Они смеются шуткам и розыгрышам, которые кажутся многим постыдными. Они делают вещи, которые будут вспоминать через несколько лет со слезами и краснеющими щеками. Зачем они обрывают крылья птицам, зачем не дают им летать?      – Они домашние... они ведь кормят их самостоятельно, защищают. Птицы от них не улетят.      – Птицы не могут дать отпор, но я не могу подойти и сказать, что это плохо. Для них это хорошо. Они считают, что для птиц это хорошо. Люди жестокие, и им это нравится. Они убивают лягушек, потому что думают, что их кровь поможет им стать красивее. Кто им об этом сказал?      К Элин иногда приходили за советом – она никогда не отказывала, хоть иногда её и раздражала несведущесть прихожан в вопросах магии, которой они пытались заниматься. Коль решил учиться колдовать – дак хоть прочитай про это в книжке!      Элин называли грубой и необщительной, а она всего лишь предупреждала глупцов, что они своим колдовством смогут вызвать максимум несварение у хомячка, и то совершенно случайно, перепутав последовательность ингредиентов.      – Тебя не зовут на праздники.      – Велика потеря! Я и не пошла бы. Смогла бы я, Шэд, восхищаться тем, как мучают диких зверей, как пытаются брать контроль над степными птицами? Смогла бы я, Шэд, не сорваться и не закричать, выпустив жертв на волю? Смогли бы бедняжки убежать, уплыть, улететь, когда они сломлены, разбиты, раздавлены? Их освободит только смерть. Как ни жаль это признавать, но смерть этих людей.      – Ты слишком категорична.      – Может, ты к ним пойдешь?      – Ты же знаешь: я с тобой до самого конца.      – И верно. В день, когда меня покинет моя собственная тень, придет время задуматься...      – Ты ведь не забываешь самого главного?      – Не забываю, – эхом отозвалась Элин, – но пока ты есть, я могу с тобой говорить и спорить, это куда лучше, чем тянуть улыбку и отвечать невпопад, чтобы показаться всем доброй феей.      – Ты придумала меня, Элин.      – Это не мешает мне с тобой разговаривать, – улыбнулась ведьма, обращая взгляд на яркие звёзды. – Я всегда знаю, что тебе ответить, и ты никогда не обидишься. И в любой момент замолчишь. И заговоришь тоже в любой момент.      – А может, ты туда пойдешь? Тебе же хочется отплясывать рядом, пусть как-то по-своему, но тоже водить хороводы.      Элин усмехнулась и покачала головой.      – Нет, друг мой, мне на празднике жизни не место. Я из тех злодеев, которые существуют для того, чтобы делать мир интереснее для тех, кого нарекли героями. Должен же быть у великого героя свой антипод? Они сами найдут меня, когда придет время, сами придут. Впрочем, моим делом будет, согласиться или отказаться.      – Ты ведь согласишься. Какой смысл говорить о каком-то выборе?      – Каждое существо хочет быть кому-то нужным, – пожала плечами Элин. – Ты нужен мне, а я тебе. А я иногда бываю нужна кому-то еще. А иногда мне кто-то нужен. Но в этом случае я лучше позову тебя.      Элин еще немного полюбовалась огнями, зевнула пару раз, с постной физиономией поглядела, как какой-то селянин в костюме шута показывает немые юмористические сцены, как люди над этим хохочут и хлопают в ладоши, как сверкают стальные шесты частокола, как пошатываются от ветра старые распахнутые ворота, и повернула к себе домой. Завтра предстоял следующий день, чуждый людским праздникам, рассчитанный почти по минутам. Опять после сегодняшнего празнества к ней придут какие-нибудь люди, потребуют научить их чему-нибудь. А может, и не придут, и Элин, сказать по правде, такой расклад устраивал намного больше, хоть где-то в глубине души она и была на стороне Шэда. Где-то в глубине души она и была, собственно, Шэдом. Лесную ведьму называли злой, жестокой и мстительной, однако у нее был великий дар.      Она умела вовремя уходить и не портить праздник.